Мое новогоднее (не) счастье - Елена Львова

Николай Петрович прищуривается, оглядывая меня сверху вниз. Его взгляд становится немного мягче, и он произносит:

— Ага, московский гость решил здесь все порешать, да? — усмехается Колька, осматривая меня. — Но тут не все так просто. Здесь у нас закон и порядок. Так что как вам такая идея — вместо штрафа вы с Пашкой поможете деду Петровичу восстановить гараж? Старик он добрый, но строгий. Если вы сами все сделаете, может, и обойдемся без формальностей.

Я на всякий случай протираю лоб — может, на нем написано, что я из Москвы... Я выдыхаю, чувствуя, как напряжение начинает спадать. Машка, стоящая рядом, ехидно улыбается и подмигивает мне.

— Ну что, медведь, кажется, тебе предстоит показательная работа. Может, и научишься крышу чинить, а не рушить, — говорит она, и я, вопреки всему, чувствую, как на губах появляется улыбка.

Паша кивает, довольный поворотом событий.

— Конечно, конечно, Николай Петрович, починим! Мы же свои, не чужие. Все исправим, как новенькое будет! — он хлопает меня по плечу, и я едва не покачнулся от его энтузиазма.

Колька улыбается, и его профессиональная строгость наконец немного спадает. Он поворачивается к Машке и говорит уже более мягким тоном:

—Ты, Машка, следи за ними. Чтобы не сбежали. А я, пожалуй, поеду, дел тут хватает. Только не подведите меня, ребята. Дед Петрович — мужик серьезный, не захочет второй раз с вас спрашивать.

С этими словами он возвращается к своей машине и уезжает, оставив нас втроем стоять рядом с развалившимся гаражом. Машка смотрит на меня, и я вздыхаю.

— Ну что, профессор, готов к строительным подвигам?" — она насмешливо поднимает бровь, и я понимаю, что этот день становится еще более нелепым, чем я ожидал.

— Я всегда и ко всему готов. Мы справимся за пару часов. Хочешь проверить? — отвечаю я, глядя на нее с вызовом.

Машка ухмыляется:

— Охотно! Завтра в десять утра здесь. Посмотрим, насколько ты готов к реальной работе, а не только к разговорам.

— В десять, значит? Хорошо. Но если я приду, то и ты с нами будешь, не отвертишься. — Я прищуриваюсь, надеясь ее смутить, но она только фыркает.

— Спорим, что я буду первой на месте? — Она протягивает руку, и ее глаза загораются азартом.

Я пожимаю ее руку, чувствуя, что теперь мне уже никак не отвертеться.

— Спорим, — говорю я твердо.

Паша смеется и, глядя на нас обоих, добавляет:

— Все, договорились. Завтра все тут, и никаких оправданий!

Машка отпускает мою руку и, сделав шаг назад, насмешливо произносит:

— Готовься, профессор, завтра я покажу тебе, как на самом деле ремонтируют крыши.

Я только усмехаюсь, чувствуя, как в груди разгорается азарт. Этот спор обещает быть интересным.

Глава 4 Вадим

Морозное утро приносит с собой свежий воздух и пушистый снежный покров, который покрывает все вокруг белым покрывалом. Я подхожу к старому гаражу деда Петровича, ощущая, как мороз щиплет лицо. Машка уже там, орудует лопатой, и когда замечает меня, ее лицо озаряет ехидная улыбка.

— Ну вот и профессор пожаловал! Я думала, ты передумал морозиться, — смеется она, встряхивая с сапог снег.

Я машу рукой в ответ, подходя ближе. Честно говоря, я не ожидал, что обычная работа по ремонту гаража вызовет у меня такое внутреннее сопротивление. Паша уже тоже тут, и, как обычно, громко смеется, пытаясь рассказать деду Петровичу какую-то историю о том, как он однажды чуть не разобрал собственный мотоцикл.

— Ну, ребятушки, пора взяться за дело, — кричит дед Петрович, стукнув молотком по старому бревну. — Надо крышу поднять, а то снег продавит ее к чертям.

Машка бросает на меня взгляд полный насмешки:

— Ну что, профессор, готов доказать, что ты способен на что-то большее, чем махать бумажками?

— Конечно, — киваю я, пытаясь найти хотя бы минимальный энтузиазм. — Только не уверен, что эти гвозди согласятся сотрудничать.

Работа начинается, и через какое-то время я понимаю, что физический труд — это не моя стихия. Паша орет шутки, дед Петрович пытается всех построить, а Машка... Машка, кажется, получает удовольствие от каждого моего неловкого движения. Я постоянно слышу ее ехидные комментарии.

— Вадик, да не туда гвоздь забиваешь, ты не пол вбиваешь, а крышу укрепляешь! — смеясь, кричала Машка.

— Да я, по ходу, мастер классического разрушения, — огрызаюсь я, чувствуя, как усталость начинает брать свое.

В какой-то момент дед Петрович отправляет Машку и Пашу на крышу, чтобы они зафиксировали металлические листы, которые могли соскользнуть. Я остаюсь внизу, поднося инструменты и материалы. Я поднимаю длинную железку, чтобы передать Паше, когда вдруг нога скользит вперед. В следующую секунду я уже лежу на снегу, а лист металла соскальзывает в сторону.

— Ой, мама! — только и успеваю вскрикнуть я, чувствуя, как падаю на спину.

Машка с крыши почти мгновенно скатывается вниз по лестнице.

— Вадик! Ты живой там? — в ее голосе звучит смесь тревоги и смеха.

— Да, живой, — с хрипом отвечаю я, пытаясь сесть и потирая ушибленный бок. — Просто, похоже, этот гараж меня не жалует.

Машка протягивает руку, и я хватаюсь за нее, чувствуя, как ее теплые пальцы стягивают меня с земли.

— Ну что, медведь, опять лапами вверх? — язвит она.

— Да уж, с такими "помощниками", — отвечаю я, — удивительно, как тут еще ничего не развалилось окончательно.

Тем временем, Паша выглядывает с крыши, прищурившись.

— Эй, вы там что, обниматься решили?

— Мы тут выясняем, кто из нас больший строитель, — кричит Машка, отпуская мою руку и весело оглядывая меня. — Мне кажется, что это не ты, профессор.

— Паша, давай лучше спускайся, а то они там точно что-нибудь развалят, — ворчит дед Петрович, стоящий чуть в стороне.

Паша спрыгивает вниз и подходит к нам с видом победителя, будто он и не уходил.

— Ну что, Вадик, думаю, тебе стоит объявить перерыв. Ты явно устал от этих сложных сельских технологий.

Я усмехаюсь и выпрямляюсь, стараясь игнорировать боль в боку.

— Да, мне, наверное, нужно научиться забивать гвозди без повреждений. А то глядишь — и загублю весь этот архитектурный шедевр.

Машка не удерживается от смеха, и ее