Как стать папой за пять минут - Вероника Лесневская
– М-гу, – мычу с тоской.
– Петь, подсознательно ты понимаешь, что я прав. Оставь ее наедине с мыслями. Несколько дней, тем более, праздничных, когда ни один ЗАГС не работает, ничего не изменят. Порой надо уйти, чтобы остаться.
– Хорошо, я так и сделаю, – тяжело вздыхаю, но все-таки убедительно добавляю напоследок: – Начинай готовить документы на развод, Костя.
Кира – сильная девочка с принципами, предательство не простит. Пусть восстановится, а потом вместе вступим в борьбу. И победим!
Позже… А пока что я толкаю дверь в палату, чтобы попрощаться…
Глава 14. Выписка – дело тонкое
Кира
Одернув нарядное кашемировое платье, которое было выбрано специально для выписки, я повязываю под грудью декоративный поясок. Распускаю волосы, провожу расческой по непослушным прядям, пытаясь хотя бы немного привести их в порядок. Краем глаза присматриваю за Лизонькой, которая спит в кувезе. На пеленальном столике ее ждет розовый костюмчик и конверт-одеяло с огромным бантом.
Все необходимые вещи были в сумках, которые привез Макс в тот роковой день. Больше он не появлялся в роддоме, только звонил мне несколько раз с новых номеров, потому что старый я заблокировала. Уточнял дату выписки. Я не сказала…
Когда-то я мечтала об этом дне. Представляла, как вынесу милый розовый сверток из роддома, как меня встретит муж с огромным букетом цветов, как мы сделаем фото на память и, счастливые, поедем домой праздновать рождение доченьки. Я жила этим моментом, выстраивая в голове иллюзию семьи. Ради нее я терпела сложный характер Макса, его резкие слова и пренебрежение, мирилась с холодным отношением его родителей. Все пройдет – была я уверена – стоит лишь появиться ребенку на свет.
Сейчас я перестала верить в сказки. За эти дни будто повзрослела сразу на несколько лет, закрылась в панцирь и местами зачерствела. Я больше никому не верю и ни на кого не надеюсь.
Я опять осталась одна в этом жестоком мире.
Впрочем, нет, мать не может быть одинокой. Теперь у меня есть смысл жизни – моя доченька.
– Без мужиков справимся, правда, Лизонька? – шепчу, смахивая слезы со щек.
С тоской вспоминаю Славина.
Он уехал в тот же день, когда ко мне явился Макс, и больше не возвращался. Сказал, что у него неотложные дела, но пообещал быть на связи. Совсем не исчез, нет. Наоборот, мне регулярно приносили увесистые сумки с едой и вещами от него. Но лично Петя ни разу не приезжал к нам. Оставил номер телефона, однако я так и не рискнула ему позвонить.
Схватив трубку, делаю это сейчас. Я в отчаянии, поэтому, наплевав на жалкие остатки гордости, вызываю контакт Славина, а пальцы дрожат. На дисплей капают слезы, сердце гулко бьется за ребрами, пока идут долгие гудки.
Нет ответа.
«Добрый день, Петр. Нас выписывают», – отправляю ему вежливую, деловую эсэмэску.
Никакой реакции.
Все-таки он нас тоже бросил. Впрочем, Славин ничего нам не должен, он и так много сделал, за что я ему бесконечно благодарна. Только это не помогает перебить горечь в груди.
– Пампушина, выписка готова, – в палату без стука входит Ланская. Невольно улыбаюсь, увидев ее. Строгая и временами грубая, она стала для меня как родная. В конце концов, именно ей мы с Лизонькой обязаны за то, что все прошло без осложнений. – Обрати внимание, вот это справка о рождении ребенка, нужно предъявить ее в ЗАГСе, когда будете оформлять свидетельство, – указывает пальцем на одну из бумажек, а потом припечатывает приговором: – С папочкой.
– А без него можно как-нибудь? – инстинктивно выпаливаю, нервно протолкнув ком в горле. Как подумаю, что придется встречаться с Максом и вносить его имя в графу «отец», тошно становится.
– Никак, он же муж законный, – недовольно произносит Нина Витальевна. – Ребенка обязательно на него запишут.
– Плохо, – протяжно вздыхаю, отворачиваясь к окну.
На улице метет снег, земля укрыта белым покрывалом, которое искрится и переливается под мягкими лучами зимнего солнца. Красиво, как в сказке. Только тяжело на душе.
Телефон вибрирует в руке, отвлекая меня от волшебной картинки. Лихорадочно открываю сообщение, надеясь, что оно от Славина.
«Узнал время выписки у медсестрички», – мигает под неизвестным номером.
«Это Макс», – прилетает следом.
Набравшись смелости, вбиваю короткий текст ему в ответ: «Ты нам не нужен».
Кусаю губы, из последних сил пытаясь не расклеиться. Я лукавлю: на самом деле нам с Лизонькой очень нужна помощь. Но не от Адова! От него сплошные проблемы и огорчения. Убеждаюсь в этом, когда читаю письмо с угрозой:
«Я заберу дочь. Или вас обеих. Выбирай. Через десять минут подъеду к роддому»
Судорожно смотрю на часы, засекая время. В панике еще раз набираю Славина.
Тишина.
Словно в тумане, наблюдаю, как в палату вплывает медсестра, чтобы помочь мне собрать дочку. На автопилоте выполняю все ее рекомендации, не задумываясь, отдаю вошедшей санитарке сумки, которые она уносит куда-то. Склоняюсь над Лизой, которая начинает ворочаться в слишком теплом конверте. Медсестра берет ее на руки:
– Я помогу.
Меня лихорадит от страха и неизвестности. Паника захлестывает меня с головой, когда на территории роддома паркуется белый джип Адова, а в палате опять материализуется Ланская.
– Готовы? Пора! Папа ждет! – улыбается она так радостно, будто выиграла джек пот. Если бы я не знала, какая она принципиальная, то подумала бы, что ей Макс взятку дал. Но нет, не приняла бы. Неужели он так очаровал ее своей… харизмой? – Я проведу вас в комнату для выписки. Фотограф уже там.
Иду за ней по коридору, как на эшафот. Понимаю, что у меня нет выбора.
Я в ловушке. Или я поеду с мужем, или мы с Лизой будем ночевать на вокзале до тех пор, пока не появится возможность вернуться к дедуле.
Значит, придется простить Макса? Смириться? Забыть, как он имел белокурую ведущую на нашей свадьбе? Жить с ним дальше ради ребенка, будто ничего не случилось?
– Я не смогу…
В паре метрах от двери резко останавливаюсь, пячусь вглубь коридора, скукожившись под пристальными взглядами медиков. Забираю малышку у медсестры. Прижимаю к груди.
– Нет! Я никуда не поеду! – сажусь на один из стульев у стены. Покачиваю мурлычущую доченьку. – Буду тут сидеть, но к мужу не вернусь. Делайте со мной, что хотите.
Ланская хмыкает удивленно, молча шагает прочь, а возвращается уже не одна. Зажмуриваюсь и крепче обнимаю дочь, когда слышу тяжелые мужские шаги. Лихорадочно качаю головой. Не хватало еще мне впасть в истерику – тогда Адовы точно признают меня невменяемой и отсудят ребенка.
Что
