Как стать папой за пять минут - Вероника Лесневская
– Неа, у Адова связи, – шепчет обреченно.
– У тебя тоже, – подмигиваю ей. Вижу, как по бледной щеке струится соленая вода, стекает к подбородку и капает прямо в тарелку. – Да что ж такое! Картошку пересолишь.
Вздохнув, забираю у нее пюре, размешиваю, пробую на вкус. Съедобное. Подогреть бы, но некогда. Зачерпнув ложкой и сформировав аккуратную горку, кормлю Киру, как ребенка. Слушается, покорно открывает рот, машинально пережевывает, шмыгая носом.
– Спасибо, – мычит, почти не размыкая губ. – Не представляю, как бы мы без тебя…
– Брось, рано меня благодарить, – подношу к ее лицу очередную ложку. – Вот когда избавим тебя от гамадрила, тогда и поговорим. Так чего твой Задов хочет?
Отставив тарелку на тумбочку, беру салфетки, чтобы промокнуть реки слез, иначе Кира затопит всю палату.
– Адов, – уточняет она, подставляя мне носик.
– Я с первого раза правильно услышал, – вытираю и щелкаю пальцем по кончику. Усмехаюсь, когда она забавно морщится. Лиза так же делает.
Почувствовав себя брошенной, малышка в кувезе начинает кряхтеть. На автомате возвращаю ладонь к ней, поглаживаю живот. Пальцами второй – комкаю использованный бумажный платочек. Да у меня рук на них двоих не хватает! Ощущаю себя многодетным отцом, а не юристом, который здесь по делу.
– Макс требует, чтобы я вернулась к нему и делала вид, что ничего не произошло, – жалуется Кира, ковыряя пальцами упаковку салфеток. Достает сразу несколько, яростно натирает лицо. Плачет, добавляя себе работы. Генератор воды, а не девушка. – Ему нужна послушная жена и приличная семья. Если я подам на развод, он заберет ребенка. Совсем!
– Пф-ф, Кирочка, твой бабуин Краснозадов просто тебя пугает, – перехватываю ее ладони одной рукой, сжимаю холодные пальцы. – Ни один суд не встанет против матери! Не так легко лишить тебя родительских прав. Это в принципе возможно только в самых запущенных случаях.
– Не зна-аю, – тянет с сомнением. – У меня нет жилья, нет работы и пока что нет диплома.
– Кира, у тебя есть я, – выдаю неожиданно, однако без задней мысли. Кира дергается, округляет глаза, преданно глядя на меня. – Мы все решим. Верь мне, ладно?
– Больше некому, – выдыхает то ли с нежностью, то ли с обреченностью. Наверное, я не лучший кандидат на роль спасителя и не меня Кира хотела видеть рядом с собой и дочерью в новогодние праздники, но я постараюсь не разочаровать ее.
Накрываю хрупкие колени двумя руками, а Лиза тем временем требовательно покрикивает, потому что я оставил ее. Лупит пяточками по бортику кувеза.
– Доедай! – приказываю Кире, всучив ей тарелку.
Встаю, чтобы взять малышку на руки.
– Ой, а что ты делаешь? – волнуется нервная мамочка. – Головку придерживай и…
Осекается, с удивлением наблюдая, как я поднимаю младенца, устраиваю маленькое тельце на локте, покачиваю. Мне хватает нескольких секунд, чтобы Лиза притихла. Признаться, я сам шокирован.
– Ешь, говорю, я не смогу ее долго отвлекать, – шепотом подгоняю Киру, а сам не разрываю зрительного контакта с малой. Она так пристально буравит меня мутными глазками, будто понимает что-то. Главное, молчит.
Пока Пампушка давится картошкой, чтобы не задерживать меня, и запивает остывшим чаем с молоком, я неторопливо хожу по палате, развлекая дочку. В какой-то момент терпению Лизы приходит конец. Она кривит личико, набирает побольше воздуха и издает боевой клич, будто предупреждает меня, что если не послушаюсь – хуже будет.
Подавив смешок, оглядываюсь на Киру.
– Кхм, у тебя там уже готово? – бросаю многозначительный взгляд на высокую грудь.
В разрезе платья видна глубокая, соблазнительная ложбинка. Никогда не думал, что женщины после родов такие аппетитные. Причем во всех смыслах. И для ребенка, и для мужчины.
Сглатываю ком в горле, невольно обласкав взглядом всю Киру с головы до ног. Получаю кулачком Лизы по подбородку. Прихожу в себя. Откашливаюсь нервно и злюсь на себя: нашел время!
– Говоришь так, будто я молочная кухня, – фыркает Кира, краснея. Мой интерес явно не укрылся от ее внимания, однако она пытается делать вид, что ничего не произошло.
Несмотря на острый, дерзкий язычок, она заметно стесняется. Поворачиваюсь боком, чтобы не смущать ее, обращаю все внимание на ребенка.
– На ближайший год именно так, Пампушка. Может, и дольше, если будешь питаться нормально и нервничать меньше, – произношу с улыбкой, покачивая возмущенную, голодную Лизу. Она явно устала от меня и не желает лицезреть мою помятую рожу, зато с удовольствием прижалась бы к пышной, теплой маминой груди. И я не могу ее осуждать. – Тш-ш, Лизочка, я бессилен, ведь твоя «еда» немного капризничает.
– Прекрати шутить надо мной, – грозит мне Кира, но вместо страха вызывает лишь улыбку. – Давай мне дочку. Я доела.
Протягивает руки, и я аккуратно вкладываю в них ребенка. Лиза тут же затихает, утыкается носом в ту самую ложбинку, от которой сложно оторваться, и активно ищет грудь.
– Я оставлю вас ненадолго, – совладав с собой, направляюсь к двери. – Позвонить надо.
В коридоре набираю Костю. Отойдя к окну, тихо и коротко передаю ему суть разговора с Кирой. Мне не стыдно просить его о помощи, тем более, если придется воевать против прокурорской семейки.
– Я тебя услышал. Значит, так… – сурово чеканит Воскресенский, и я напрягаюсь. Его командный тон не сулит ничего хорошего. – Ты заключил с гражданкой Пампушиной договор на оказание юридических услуг?
– Зачем? Это лишнее. Я все равно ни копейки с нее не возьму. Помогать буду в частном порядке.
– Что же, примерно это я и предполагал, – тянет недовольно, будто ставит на мне крест. – Ты понимаешь, что нельзя вести дело, если испытываешь к клиентке личный интерес? Адвокатская этика, мать ее, не забыл, что это?
– Нет, я ничего не нарушаю. К чему ты клонишь? – раздраженно рычу. И вдруг меня озаряет догадка: – Или ты просто Адова испугался?
– Я никого не боюсь, хоть он действительно не последний человек в городе. И весьма уважаемый, знаешь ли…
– Плевать. Не хочешь помогать – скажи прямо! Тогда я буду разруливать ситуацию сам, –
