Америка – разлучница - Оксана Александровна Ливанова
За ней на лоджию пришла мама. Конечно, как бы она стерпела. Тут же прибежала, чтобы пожурить дочку, что уже холодно, а она вышла без кофты, и т.д. Наташа улыбнулась, обняла её и вошла снова в квартиру. Они услышали еле слышный стон, и поспешили в комнату, где отдыхал Олег Ефимович.
— О, кто к нам приехал, наконец то — сказал он. Наташа встала у порога комнаты как вкопанная. Министр здравоохранения Астраханской области, который был всегда ярким примером для всех медиков города, ставший символом мужества и стати, сейчас больше напоминал жёлтый осенний листок. «Поджелудочная» — подумала Наташа, и не подавая виду, как ей больно на него смотреть, широко улыбнулась.
— Олег Ефимович, родной мой. А чего это мы тут разлеглись, да ещё днём? А как же медики вами брошенные? Всё? Можно всем в запой уходить, да в пляс? — с улыбкой на губах произнесла Наташа и пройдя по комнате, крепко обняла его, поцеловав в щёку.
— Ты ж моя красота родная. Я теперь не указ Наташенька. Они меня приковали к кровати своими противными таблетками и уколами, и мстят мне, за все двадцать лет моего правления, очень уставши от характера не очень приятного.
— А вы не слушайте никого, и давайте поправляться. Марине Семёновне вон сказала, может на дачу рванём? Там свежий воздух, на яблоках зимних поправка здоровья быстрей пойдёт?
— Отличная идея. А ты сможешь? Месяц то какой?
— Мне ещё до родов два месяца ходить. Так что всё хорошо. Мне свежий воздух не повредит, да и у меня вон сколько медиков в родне и друзьях. Не дадут пропасть. А я вам свитер сяду вязать, на зиму. Я теперь умею, клянусь. Сашка нам сарай достроит, и будет хозяйничать там, помогая. Решено?
— Решено, собираемся — сказал Олег Ефимович и поморщился.
— Сколько трамала уже кушаете? — спросила Наташа.
— Пока 250 мл шесть раз в день. Но болит, девочка моя, болит — ответил он.
— Может тогда на 500 мл закажем пару коробочек, да поедем?
— Как скажешь, родная. Я теперь в твоих руках. Ты врач, настоящий. И я тебе доверяю.
— Так больной, если хотите выздороветь, то слушайтесь только меня. Будем лечиться и дышать свежим воздухом. Всё, звоню брату. Пусть гонит грузовичок. Мы переезжаем — сказала Наташа, и вышла из комнаты. Сделала пару звонков в больницу, дала распоряжение брату, деловито отдавая команды бегающим мамкам, которые смотрели на неё с обожанием.
— Олег чаю попросил. Господи, спасибо тебе Наташенька. Ты свет в окошке наш. У него прям глаза посветлели. До этого смотреть было на него страшно — говорила и бегала одновременно Марина Семёновна.
Наташа улыбалась и слушала их хвалебные речи. Самой было страшно, но она понимала, что те несколько недель, что ещё проживёт министр, для неё будут настоящим, очередным испытанием. Дождавшись своего мужа, поговорив с Мишей, и дав последние распоряжения по переезду родне, легла она уже далеко за полночь. Уткнулась в подушку, тихонько заплакала.
3.
Дача встретила их плохой погодой. Без конца шёл осенний, проливной дождь, и сквозь пелену серой воды, трудно было поверить, что всё будет хорошо, и солнце обязательно появится. Но никто не унывал. Наташа была предводителем команды, и легко справлялась с этой ролью. Давала распоряжения, чтобы топили баню, бегали в подпол за картошкой, развлекали Олега Ефимовича. Сама ему колола уколы, давала таблетки, и мерила давление. Ей помогали абсолютно все, но главную роль она забрала на себя. Роль последней надежды. И она с ней справлялась. Когда нужно было готовить кушать, она сажала Олега Ефимовича в глубокое кресло, и давала ему самую лёгкую работу. Почистить яблоко, или взбить яйцо с сахаром. Он с удовольствием ей подчинялся, и делал любую работу. Постепенно, он уменьшил количество обезболивающих. Просто забывал их принять. Наташа подмечала это, и с радостью загружала его всякой всячиной, нисколько не стесняясь его болезни. Много читали, разбирали огромное количество сложных медицинских историй болезни, которые присылали коллеги из министерства, для совета и помощи. И Наташа вязала ему свитер. Вечерами, когда дом умолкал. Петелька за петелькой, под присмотром Марины Семёновны, которая умела вязать. Олег Ефимович много смеялся, когда она чертыхалась и швыряла клубок об стену, потому что делала очередную «дырку» в схеме вязания. Он говорил, что будет зимой ходить как дырявый старый дед. Но всё равно очень хотел одеть этот свитер, и заставлял Наташу доделать свою работу, даже через «не хочу».
Три недели пролетели как одно мгновение. Живя дружною толпой, они настолько «тепло» и тесно общались, что даже не заметили прихода зимы. Вот в одно утро раз, и выпал снег. На дворе стоял декабрь. Только что все смотрели в окно, поражаясь бесконечной воде с неба, а тут раз, и всё стало белым — бело. Наташа встала рано, и увидев такую красивую картину, тут же затеяла блины. Она умела «женить» погоду с кулинарией. И ей показалось, что сегодня нужно испечь «толстые как матрасы», рыжие блины. Поставив опару, побежала наверх, чтобы дать лекарство Олегу Ефимовичу. Она видела и чувствовала начало конца, но не хотела верить в это. Так же, как и он. Поэтому они играли в игру, которая называется «всё хорошо». И никому о том, что ему становится хуже, не говорили. Потихоньку от всех, Наташа начала колоть синтетические обезболивающие. Они были эффективнее таблеток, и имели свойства длительного действия. Министр не был против,
