Любовь & Война - Мелисса де ла Круз
Саймон убежал, а на его месте тут же возникла фигура в желто-розовом костюме. Элизе потребовалось некоторое время, чтобы узнать в ней Ральфа Эрла, чей парик напоминал о придворных Людовика XIV, а слой пудры на лице был едва ли не толще ее собственного. Но еще более поразительным, чем его европейский облик, оказался его костюм. Элиза вспомнила рассказы Алекса о бароне Штойбене, германском генерале, который окружал себя толпой красивых юношей и носил костюмы, сшитые из шелка и кружева, больше подошедшего бы для обивки мебели в будуаре какой-нибудь куртизанки. Желтизна костюма Эрла была менее броской, чем описанные Алексом наряды барона Штойбена, но вряд ли намного. Костюм затмил собой солнечно-желтые обои, выбранные для средней гостиной, а розовая вышивка сделала его еще более кричащим. Точнее, не то чтобы кричащим, но определенно слишком женственным. Пегги со своими вороными локонами восхитительно смотрелась бы в наряде из подобной ткани, но Эрл был похож на разорившегося французского дворянчика, которому приходится шить себе костюмы из того, что некогда было портьерами его жены. Она удивилась, как вообще могла когда-то счесть его привлекательным.
– Чудесная вечеринка, Элиза. Из самой желанной гостьи нью-йоркских гостиных вы превратились в самую знаменитую хозяйку всего лишь за вечер. Браво!
Элизе тут же стало стыдно за то, что она про себя высмеивала внешность мистера Эрла. Он даже казался более трезвым, чем обычно, хотя бокал, как всегда, был у него в руке.
– О, благодарю вас, мистер Эрл. Но нельзя приписывать все лавры мне. На самом деле, это Элен Моррис представила нас всем нужным людям, и, само собой, большинство из них хотели бы считаться друзьями мистера Гамильтона, бывшего правой рукой самого генерала Вашингтона.
– А где же сам герой Йорктауна? – спросил Ральф таким ровным тоном, что Элиза не смогла понять, шутит он или говорит серьезно.
– Полагаю, обязанности задержали его в… – Она собиралась было сказать «в здании суда», но не смогла выдавить из себя эту ложь. – В конторе, – жалко закончила она.
– Работа выдающегося человека никогда не бывает закончена, – согласился Эрл, и снова его слова прозвучали настолько ровно, что невозможно было угадать, есть ли в них другой смысл. – Вы должны радоваться его успеху, пусть даже придется смириться с такими вечерами, как этот. Ни финансы, ни политика не берут в расчет трудности покинутой супруги, однако именно вы управляете его общественной жизнью.
– О, надеюсь, все же нет. Я и со своей-то управляюсь с немалым трудом. Но к слову о выдающихся людях. Я искренне надеюсь, вы не возражаете, что я указываю на вас как на автора моего портрета. Все спрашивают, и судя по всему, сегодняшний вечер принесет вам немало заказов.
«Которые помогут вам оплатить услуги моего мужа, – не удержалась она от мысленного замечания. – Или, по крайней мере, найти себе жилье».
– Несомненно. – Он поднял клапан кармана, разбухшего от визитных карточек. – Я прошел путь от узника долговой тюрьмы до портретиста богатейших и известнейших людей всего за неделю. Теперь я буду занят до самого конца этого века.
– Что ж, тогда браво и вам. – Элиза коснулась его бокала своим и пригубила вино, тогда как Эрл выпил свое одним глотком. – Прошу прощения, но мне нужно найти Анжелику и убедиться, что Филли – э, малыш Филипп – отправился в кровать.
Сестру она обнаружила в средней гостиной.
– Не хочешь, чтобы я велела Линнетт отнести малыша в кровать? – спросила она.
Анжелика махнула рукой.
– Думаю, тебя ждут нелегкие времена, если ты решишься оторвать его от нового лучшего друга.
Элиза повернулась и увидела, что, согласно предсказанию Анжелики, Петер Стёйвесант качал смеющегося малыша на своем (здоровом) колене, а несколько человек поддерживали их одобрительными восклицаниями.
– О боже. Нужно заказать мистеру Эрлу набросок. Никто не поверит нам без доказательств.
– Одна только эта картина может гарантировать успех вечеринке. На самом деле, сестричка, ты устроила нам с Джоном потрясающую прощальную вечеринку. Я только хотела бы…
Она резко смолкла.
– Чего, Энджи? Чем я могу тебя порадовать?
– Да нет, ничего. Я просто собиралась сказать, что хочу, чтобы вся семья была рядом. Ради тебя, – сказала она со значением, дав Элизе понять, что заметила отсутствие Алекса и сочувствует ей.
– Я теперь знаю, – сказала в свою очередь Элиза, – что большую часть времени в браке люди проводят порознь. Я вспоминаю все то время, что папа отсутствовал, отправляясь на войну или в поместье в Саратоге. Это обычное дело.
Анжелика нежно сжала руку сестры.
– Но, дорогая моя, надеюсь, что тебе все-таки не слишком одиноко.
– Что? Нет! – заявила Элиза, чувствуя себя обманщицей. – У нас с Алексом бурная общественная жизнь. Наверное, я предполагала, что когда мы поженимся, то станем проводить вдвоем больше времени. Я не понимала, что брак, по сути, не особо способствует установлению близости.
– Я думаю, тут дело не столько в браке, сколько во взрослении, – грустно усмехнулась Анжелика. – Должна признаться, я иногда скучаю по тем дням, когда мне было шестнадцать и я жила без забот. Не то чтобы я хотела вернуться назад.
– О небеса, нет. Вспомнить хотя бы прыщи.
– Как будто у тебя были прыщи, – поддразнила Анжелика. – Твоя кожа всегда была безупречно чистой, а я раз в месяц набирала половину стоуна и вынуждена была носить вуаль!
– Ха! Ты явно путаешь себя со мной, – со смехом заявила Элиза. – Я была такой простушкой. Сплошные локти и неряшливые платья. Но, думаю, мы обе согласимся, что Пегги миновала подростковый возраст без всяких потрясений.
– А еще подцепила самого богатого мужа!
Сестры от души расхохотались.
– О, Энджи, поверить не могу. Ты уезжаешь в Лондон! С мужем и сыном!
– А ты живешь в особняке на Уолл-стрит с самым известным адвокатом Нью-Йорка. С будущим, как ты его назвала, президентом? Как вышло, что мы так быстро повзрослели?
Они снова рассмеялись, хотя на этот раз смех был чуточку грустным.
– Знаешь, я буду ужасно по тебе скучать, – сказала наконец Анжелика.
– Я буду скучать еще сильнее. Перед тобой весь Лондон – вся Англия, вся Европа! – а вот я останусь здесь, в старом добром Нью-Йорке.
Анжелика кивком указала на богатых и влиятельных гостей, заполнивших обе гостиные и столовую, угощающихся сочным мясом и запивающих его элем, вином или виски.
– Будто бы здесь можно заскучать!
