Любовь & Война - Мелисса де ла Круз
Она кивнула и прикрыла глаза. Вскоре ее дыхание стало ровным, и Алекс решил, что она заснула. Однако задержался у нее еще на полчаса, ведь, хоть его разрывали мысли о том, что Элиза принимает гостей совсем одна, он не был уверен, можно ли оставить Кэролайн без присмотра. Наконец раздался стук в дверь. Вошла Салли, подавальщица, с глиняной кружкой в руках.
– Я заметила, что вы с миссис Чайлдресс пришли, и решила, что вы захотите немного эля, – сказала она, встревоженно глядя на хозяйку.
Алекс встал.
– Спасибо, Салли, но на самом деле мне уже пора. Миссис Гамильтон сегодня устраивает вечеринку в честь сестры, и я опаздываю уже на несколько часов. Искренне надеюсь, что она все же пустит меня в дом.
Салли кивнула, но взгляд ее так и не оторвался от Кэролайн.
– Она в порядке?
– Боюсь, что суд оказался нелегким испытанием для ее нервов, но она придет в себя, стоит лишь как следует отдохнуть. Возможно, ей сейчас не повредит чашка наваристого бульона.
– Конечно. Мистер Гамильтон, – окликнула Салли, едва Алекс направился к двери. – Как она… То есть она?.. – Служанка так и не смогла задать свой вопрос.
– Я не могу разглашать такую информацию. Пусть лучше миссис Чайлдресс сама вам все объяснит, когда проснется.
– Но я хочу сказать, у нас все в порядке, да? Миссис Чайлдресс отсюда не выгонят, правда?
Алекс оглянулся на спящую женщину. Во сне печать забот исчезла с ее лица, и хотя кожа в обрамлении черного шелка казалась еще бледнее, она все же была больше похожа на ребенка, а не на мать и уж тем более не на вдову.
– Во всяком случае, не по приговору суда, – сказал он с улыбкой и ушел.
Последние несколько метров до дома он несся бегом, кляня себя за то, что отпустил экипаж Берра. Нужно было велеть кучеру дождаться его. Он хотел достать часы, чтобы посмотреть, который час, но на улице было слишком темно. И это само по себе было ужасным знаком. Когда он уходил от Кэролайн, была половина девятого.
Пробегая мимо соседского дома, он случайно кинул взгляд на одно из темных окон. Света хватило, чтобы разглядеть свое отражение. Хотя, сказать по правде, смотреть было особо не на что, поскольку он весь был закутан в черное. Только мерцающий в темноте белый парик выглядел настоящим.
Он все еще был в адвокатской мантии! Он не мог показаться гостям в таком виде. Элизу хватил бы удар.
Он посмотрел на свои собственные окна по соседству. Они сияли светом, и тени плясали по потолку, но нижние ставни были подняты, поэтому он не мог разглядеть, много ли в комнате гостей или нет. Там могли оказаться и пятьдесят человек, и всего пять. Все могли уже разойтись по домам.
Он подбежал к ступенькам крыльца и ужом скользнул мимо них. На дальней стороне, под крыльцом, притаилась узкая невысокая дверца, ведущая по сырому коридору прямо в кухню.
– О! – Испуганная Ровена оторвала взгляд от горшка, содержимое которого она помешивала, не снимая его с огня. – Мистер Гамильтон! Я уж думала, это смерть за мной пришла!
– Простите, что напугал вас, Ровена, – сказал он, обрывая пуговицы своей мантии. Мне просто нужно освежиться, прежде чем показываться гостям.
– Да уж, лучше вам быть свеженьким, – заметила Ровена. – Хозяйку очень расстроило ваше опоздание. – Она посмотрела ему в глаза. – Я надеюсь, вы принесли ей хорошие новости.
– А что, мое присутствие – недостаточно хорошая новость? – хитро спросил Алекс, используя оловянный поднос как зеркало, чтобы уложить влажные волосы, томившиеся под париком на протяжении более чем пятнадцати часов. К счастью, подозревая, что на работе он задержится, Алекс решил надеть под мантию свой лучший костюм.
– Как я выгляжу?
Ровена пожала плечами.
– Немного худосочно, на мой вкус, но с этим вы сейчас ничего не поделаете.
– Никогда не меняйтесь, Ровена, – попросил Алекс с усмешкой, смахивая след муки с ее влажной щеки. – Никогда не меняйтесь.
Он пробежал мимо Саймона, который свернулся калачиком в кресле, словно угорь в ведре, и сладко спал, и кинулся вверх по лестнице. Прежде чем открыть дверь, он остановился, собрался с духом и лишь затем толкнул створки.
Целый рой голосов обрушился на его уши.
– Я слышал, заключительная речь мистера Берра продолжалась больше часа!
– Это что! Мистер Гамильтон говорил почти два!
– Мистер Берр, должно быть, лучший адвокат в своем поколении. Его аргументы разбивают безликую логику закона и попадают прямо в сердце.
– Гамильтон был великолепен! Его трижды прерывали стоячей овацией! Люди, сидевшие в зале, плакали. В конце даже судья хлопал!
Очевидно, слухи о заседании уже добрались до вечеринки.
Алекс поморщился от яркого света. Облако запахов атаковало его нос, начиная с восхитительных ароматов кушаний Ровены (к разочарованию его пустого желудка, уже съеденных) до приторной волны духов нескольких десятков леди и джентльменов, разодетых в шелка и парчу. Он и не знал, что его дом может вместить столько людей. Казалось, что лишь чудом пол не трескается под их весом. Но он не обращал внимания на толпу, ведь его взгляд выискивал лишь одно лицо. Единственное лицо, которое он хотел увидеть.
– Он здесь! – воскликнул чей-то голос. – Вот он, герой дня!
Оказалось, что голос принадлежит Джону Черчу, который тут же сгреб его в медвежьи объятия.
– Отличная работа, Алекс! Ты это сделал!
Внезапно он оказался в других руках. Джона Резерфорда. Говернера Морриса. Даже художника Ральфа Эрла. Не успев ничего понять, он взмыл вверх на их плечах.
– Гип-гип-ура! Гип-гип-ура!
Алекса качали на плечах, и он слегка откинул голову, чтобы не задеть потолок. Его так сильно трясли, что не было никакой возможности разглядеть лица собравшихся в комнате, и они как никогда походили на маски под слоем пудры и румян, под башнями париков. Но затем – наконец-то! – он заметил единственное лицо в парадной гостиной, которое, казалось, парит над всеми.
Это была Элиза.
Ее волосы серебристым нимбом окружали голову, а газовая вуаль, накинутая сверху, делала их еще более неземными. Ее кожа была гладкой и розовой, как бочок персика, алели лишь щеки и губы. Ее глаза были подобны двум черным алмазам, в которых сверкало пламя ума и силы духа, а
