Невеста сумеречной Тени - Мари Дюкам
* * *
Я выхожу из камеры опустошённая, раздавленная, униженная. Вижу ухмылки и сальные взгляды стражников словно со стороны — пусть бы они даже смеялись во весь голос, меня бы это не вывело из глубокой усталости, тяжёлым плащом лёгшей на плечи.
Обеспокоенный гвардеец округляет глаза, видя, как я судорожно сжимаю ткань платья на груди.
— Миледи, мне разобраться? — Он кивает в сторону камеры, старательно отводя глаза.
— Не надо, — безразлично отвечаю я, направляясь к выходу из темницы. — Я в порядке.
Ложь даётся легко: не собираюсь плакаться в жилетку первому попавшемуся незнакомцу, только потому что Эмиль оказался такой сволочью. Да и моё тело не пострадало, а вот душа и гордость… Но за это не казнят.
Перебираю в памяти каждую встречу с Эмилем и не могу поверить в произошедшее. Неужели всё, что он мне говорил, было ложью? Неужели каждое его решение было обманом? Где правда: в сегодняшних хлёстких, словно пощёчины, обвинениях, или в признании, что я — лучшее, на что он мог надеяться?
Пытаюсь уговорить себя, что это всё тот-же Эмиль, просто… Что просто? Сошедший с ума? Обозлённый на весь мир? О, если бы я могла забыть его, а лучше никогда с ним не встречаться! С губ срывается истерический смешок: я ведь так и хотела, для этого мне и был дан второй шанс, который я бездарно спустила на глупую влюблённость.
Да, я трусиха, желающая сбежать от ужаса, опутывающего меня, словно проклятье. Да, я лгунья, не сумевшая открыть Эмилю своё сердце. Вот только врала я прежде всего себе. Со всё более отчётливым ужасом понимаю: несправедливые слова, сказанные князем в могильной тишине темницы, не заставят меня убить его. Луизе придётся подчинить моё тело, опутать разум Тенью — и когда я очнусь с его кровью на руках, моя жизнь закончится в тот же миг.
Я медленно бреду, не смотря по сторонам, и если бы не предупредительная помощь гвардейца, то долго ещё ходила бы кругами по дворцу. Как-то внезапно мы оказываемся у двери в покои, где меня наверняка всё ещё ждут Мила с Алисой. Мужчина отпирает замок, пресекая вопросы остальных стражников, и я, кивнув ему вместо благодарности, переступаю порог гостиной, погружённой в сонную тишину.
Дверь тихо закрывается за спиной, но я ещё несколько секунд стою на месте, не решаясь пройти в спальню. Гостиная погружена во мрак, не горит ни одна лампа, лишь лунный свет вырывает у темноты куски пространства. Балконная дверь приоткрыта, ночной ветер с реки колышет занавески. Ёжусь от холода: комната будто выстыла напрочь. Я напряжённо прислушиваюсь к тишине покоев. Похоже, Алиса с Милой уже спят. Эта мысль, как ни странно, приносит облегчение: я обессилена настолько, что не в состоянии рассказать им все злоключения сегодняшней ночи. Желаю и одновременно страшусь неумолимо наступающего рассвета.
Скидываю натёршие ноги туфли прямо у порога и иду закрывать балкон. Завтра, как только проснусь, я подумаю, что можно сделать, но сейчас мечтаю лишь о кровати.
Захлопываю стеклянную дверцу, когда замечаю за плотной шторой какой-то странный блеск. Не сразу я опознаю в нём игру лунного света на оголённом лезвии кинжала. Боги, за портьерой, кто-то прячется! Пячусь, боясь сделать лишний вдох — и слышу тихий, но показавшийся оглушительным скрип половицы. Чья-то рука тут же зажимает мне рот, из-за шторы стремительно выходит мужской силуэт. Я вырываюсь, что есть сил, пытаюсь укусить чужие пальцы, впивающиеся в лицо, лягаюсь и пинаюсь — но ничего не помогает. Один из убийц обхватывает за талию, второй сгребает босые ноги. Они тащат меня в соседнюю комнату, дверь которой предусмотрительно распахивается, стоит им только подойти ближе.
— Вы что делаете, ироды?! — слышу я в темноте злобное шипение Милы. — Аккуратнее надо, а то её светлость прямо тут богам душу отдаст!
Хочу закричать, чтобы она позвала на помощь, но рука незнакомца всё ещё плотно зажимает рот. Мужчины сваливают меня на кровать, словно мешок с картошкой, а я наконец-то изворачиваюсь и впиваюсь зубами в кисть своего похитителя.
— Проклятье! — Тот приглушённо вскрикивает, отдёргивая руку.
Набираю в лёгкие побольше воздуха, собираясь завопить, что есть мочи, как вдруг перед лицом вспыхивает огонёк светильника. Алиса прижимает ладонь к моему рту, безостановочно шепча:
— Лия, это я! Всё хорошо, это друзья, всё в порядке, только, пожалуйста, не кричи!
Её буйные рыжие кудри рассыпаны по плечам. Она по-прежнему одета в платье: вовсе не похоже, что её подняли посреди ночи. Огромные зелёные глаза распахнуты — в них ни капли сна. Подруга передаёт лампу мужчине за спиной, и я узнаю в нём Адриана Шмидта.
— Я отпущу тебя, хорошо? — Алиса разговаривает со мной так, будто это я душевнобольная, а не весь мир вокруг свихнулся за одну ночь.
Оторопело киваю, когда по другую сторону кровати показывается Мила, тихо костерящая моих похитителей, но не за то, что они сделали, а за то, как.
— Говорила же, надо было мне её встретить! — зло шепчет она, заботливо убирая спутанные пряди волос с моего лба. — Боги, леди Лияра, что с вашим платьем?! Вы… Вас… Ух, только попадись мне, кто бы это ни был!
Она невольно поднимает тон, и на неё тут же с трёх сторон сыпется шиканье. Теперь уже и Алиса замечает мой потрёпанный вид. Приглушённо ахая, она бросается в темноту, чтобы через мгновение вернуться с плащом.
— Что происходит? — ошарашенно спрашиваю я, пока подруга старается накрыть меня тканью.
Смотрю на своих похитителей, не веря своим глазам. У двери замер герцог Кристиан Эрдман. Он выглядывает в гостиную, прислушиваясь к звукам в коридоре и совсем не обращая на меня внимание, а в двух шагах от кровати сквозь зубы ругается Виктор Берг, заматывая прокушенную кисть носовым платком. Адриан Шмидт относит лампу в дальний угол спальни, и комната погружается в тёплый полумрак.
— Но вы все… Вы же должны быть под стражей! — шепчу я. — Я сама видела, как вас опутали Тенью, перед тем как увести.
Ближайшие соратники Эмиля поворачиваются, словно по команде. Кристиан прикрывает дверь, что-то вешая перед этим на ручку, и подходит к кровати.
— И опутали, и увели,
