Избранница Дикой Охоты - Мари Дюкам

Мари Дюкам

Избранница Дикой Охоты

Пролог

Подол платья из белого шёлка мешался под ногами, когда я спускалась по широкой лестнице в главный зал замка. Там, внизу ждали двое: мой возлюбленный и мой убийца. Невозможная любовь, в которую я вляпалась, как девчонка, в последние дни жизни в этом мире. И жених, который заберёт мою силу, а потом вышвырнет меня из башни прямо на острые скалы.

Я пыталась сбежать, пыталась бороться, но всё тщетно. Магия Призыва, пожертвованная мне, попаданке из другого мира, укрепит того, кого должна была уничтожить. Всё оказалось зря.

Горло перемкнуло от сдерживаемого плача. Пришлось остановиться и сделать несколько вдохов-выдохов. Я не позволю ни одной слезинке скатиться по щеке. Никто сегодня не увидит меня слабой.

Свадьбу готовили в спешке, не подобающей могущественному повелителю Дикой Охоты, и я понимала, почему. После всего, что я учудила, лишь свадебный обряд мог сковать мой дар, подчинить его жениху. Но я и так уже была связана силой, державшей крепче любых кандалов.

«Одно неверное слово, и я казню его на твоих глазах». Кинжал, прижатый к шее любимого, грозил пустить ему кровь.

У меня не осталось надежды.

Стук моих каблуков громом отдавался в ушах. Широкие золотые браслеты жгли запястья. Бриллиант размером с перепелиное яйцо тянул шею вниз, но я упрямо вздёрнула подбородок.

Когда я спустилась в широкий холл, то первым увидела его. Мы встретились взглядами. Люди вокруг исчезли, растворились чёрными пятнами на фоне серого камня. Никого не осталось — только мы двое. Но время помчалось вперёд слишком быстро. Вот мы в разных концах холла, а вот он уже взял меня под руку. От его пальцев, сжавших мою ладонь, по коже пронеслись искры.

«Пожалуйста, не делай этого!» — последняя мольба так и не сорвалась с губ.

«Я не могу без тебя…» — последнее признание застряло в горле.

Двери открылись. Заиграла музыка.

Любимый повёл меня к алтарю, где уже ждала смерть.

Глава 1. Кладбище, ссоры и прошлая жизнь

Памятник на маминой могиле запорошил снег. Я аккуратно смела его голой ладонью, позабыв надеть перчатки. Конец октября выдался на редкость ненастным: затяжные ливни сменились резким похолоданием и снегопадом, заставив припозднившихся автолюбителей выстроиться в очереди на шиномонтаж. Сегодня сороковой день со дня смерти, и на кладбище я добиралась по многокилометровым пробкам, в душе надеясь, что никого уже не застану. Но мне не повезло.

— А вот и моя сестрёнка! Явилась-таки.

Хлопнула дверца такси, и ожидаемо подвыпивший братец направился ко мне по свеженасыпанным сугробам. В предзакатных сумерках Коленька выглядел даже прилично: чёрное кашемировое пальто распахнулось, на шее болтались хвосты шерстяного шарфа, а красные от недосыпа белки глаз и нездоровая серость лица почти незаметны стороннему наблюдателю. Но меня не обманешь, я-то знаю, куда смотреть.

— Неужели у моей такой занятой приёмной сестрички нашлось время прийти на поминки? — продолжил Николай, отмахнувшись от супруги — бледной усталой блондинки, закутанной в чёрный платок. Та пыталась поддержать его, но братец не принял помощи. Взмахнув руками, он поскользнулся на ледяной корке, лишь чудом удержавшись на ногах.

— Я их и организовала, — сквозь зубы бросила я, отвернувшись от брата. — Ты бы знал, если бы удосужился ответить хоть на одно сообщение.

— Простите великодушно, Агата Владимировна! Был крайне увлечён одним важным делом: скорбел по родной матери. — Николай издевательски поклонился, небрежно опёршись рукой на мамин памятник.

С трудом сдержав брезгливую мину, готовую вот-вот появиться на губах, я отступила от него подальше. Мерзавец! При маме он никогда не смел и слова сказать о том, что я приёмная в семье Алеевых, хоть за глаза всегда подтрунивал. Теперь же, после её смерти он больше не сдерживался.

— Гости уже уехали в ресторан, — сухо сказала я, пытаясь сохранить хотя бы видимость приличий. — Со всеми пробками мы будем там через час. Прощайся, а я жду у ворот.

Напоследок коснулась высеченной в граните эпитафии: «Сильнее смерти только память». Слишком мало времени у нас было в последние годы, а теперь и вовсе его не осталось. После гибели отца десять лет назад — его сбил пьяный водитель — я взяла на себя заботу о маме. Её безутешное горе обернулось нервным срывом, перетёкшим в затяжную депрессию. Она не могла спать, работать, да что там, она жила с огромным трудом. И мне, семнадцатилетней девчонке, пришлось выйти на первую работу. Это было тяжёлое время, но я не позволяла свесить лапки и начать жалеть себя: бесчисленные счета за врачей и лекарства приходилось как-то оплачивать, иначе вместе с папой я потеряла бы и маму.

Так я и жила: с раннего утра мыла офисы в бизнес-центре, потом выходила на основную работу в магазинчик цифровой техники, где хваталась за любые внеурочные смены, а вечером слушала лекции в универе, куда с трудом поступила на заочное. Экономическое образование я получила не для галочки. Сменив с пяток работ, чудом удалось устроиться в крупный нефтеперерабатывающий холдинг на самую простецкую должность в отдел финансов. Выкинуть меня из карьерной гонки никому так и не удалось, хотя многие и подсиживали, и откровенно посмеивались. Ну куда девчонке тягаться с важными дядьками в пиджаках? Но когда я возглавила отдел, в свои двадцать шесть став самой молодой в руководящем составе, никто уже не смеялся. Жаль только, что деньги, которыми я усыпала маму, не помогли вылечить слишком поздно диагностированный рак.

Отвернувшись, я прошла мимо Николая. Не хотелось даже смотреть на него: любимый младший сын, в последние годы он стал слишком часто пить, слишком много играть в карты и слишком сильно ездить по маминым нервам. Одно только клянченье денег чего стоило. Отказать ему она, конечно, не могла, а меня в это не посвящала. О долгах перед друзьями и родственниками, а также о бесчисленных кредитах я узнала лишь после её смерти — и с тех пор отношения с братцем окончательно разладились.

— Бессердечная дрянь, — выплюнул он мне в спину, стоило отойти на пяток шагов. — Упиваешься своей работой, карьеристка проклятая, даже на девять дней приехать не смогла. Алчешь всех денег мира, а сама с матерью достойно попрощаться не можешь, тварь.

Первый порыв развернуться и засадить поганцу по лицу я проглотила: ещё не хватает устроить потасовку на кладбище. Сжав руки в кулаки, выдохнула. Пусть захлебнётся ненавистью и