Сара Маклейн - Манящая тайна
Темпл протянул ей чек.
Мара наморщила лоб, взяла у него бумагу и попыталась прочитать.
— Что это?
— Долг вашего брата. Свободный от всего.
Она покачала головой:
— Нет, мы так не договаривались!
— Тем не менее я вам его отдаю.
Она посмотрела ему прямо в глаза. В ее же глазах была грусть… и что-то еще. То, чего он никак не ожидал увидеть. Гордость!
Мара снова покачала головой и повторила:
— Нет.
— Возьмите его, — настаивал Темпл. — Он ваш.
— Нет! Нет! Нет! — Мара аккуратно сложила чек — и разорвала его пополам. А потом еще раз и еще.
«Какого черта?! — мысленно воскликнула она. — Ведь эти деньги могут спасти приют дюжину раз! Сотню!»
И тем не менее Мара продолжала рвать чек. Когда же от него остались лишь мелкие клочки, она бросила их на заснеженную землю. И крохотные белые квадратики медленно спланировали на бальные штиблеты герцога.
— Мара, зачем вы это сделали?
Она печально улыбнулась:
— Разве вы не понимаете? Я больше ничего у вас не возьму.
Его сердце колотилось все сильнее. Он потянулся к ней, мечтая заключить ее в объятия. Мечтая любить ее так, как она того заслуживала. Как они оба заслуживали.
Позволив ему обнять ее, Мара прильнула к его губам в долгом страстном поцелуе, от которого у него перехватило дыхание. Темпла захлестнуло желание; ему хотелось подхватить ее на руки и унести отсюда, и он мысленно проклинал больную руку, лишившую его возможности сделать это.
Он притянул Мару ближе к себе, наслаждаясь ощущением ее губ и исходившим от нее ароматом лимона, окутавшим их обоих, наслаждаясь обещанием ее пальцев, запутавшихся у него в волосах.
Он целовал ее так, что она то и дело стонала. Когда же он отпустил ее, она с удивлением на лице потрогала кончиками пальцев свои губы, словно ее никто никогда так не целовал.
Словно она до сих пор не знала, что теперь он будет целовать ее так вечно.
Темпл снова потянулся к ней. Ее имя сорвалось с его губ, и ему захотелось рассказать ей, как он будет теперь ее целовать.
Но Мара вдруг отступила на шаг и сказала:
— Нет.
Но он ждал двенадцать лет и не хотел ждать дольше.
— Поехали ко мне. — Темпл вновь протянул к ней руки; он страстно ее желал. — Нам пора поговорить. — Пора было не только поговорить. Разговорами он уже сыт по горло!
Мара отошла еще дальше, не позволяя ему прикоснуться к ней, и покачала головой:
— Нет.
Он услышал решимость в ее голосе. И это ему совсем не понравилось.
— Мара, послушай…
Но она уже повернулась в другую сторону.
— Нет, — услышал он шепот из тьмы, в которой она растворилась во второй раз за этот вечер. Растворилась, оставив его одного в мучительной тоске.
Глава 17
— Похоже, ты где-то потерял сюртук.
Не обращая внимания на незваного собеседника, Темпл осушил третий бокал шампанского и поменял его на полный, стоявший на подносе у проходившего мимо официанта. Затем начал рассматривать толпы гостей и танцующие в бальном зале пары — их возбуждение все усиливалось по мере того, как шло время, а вино лилось рекой.
— Кроме того, похоже, ты где-то потерял и свою спутницу, — продолжал Чейз.
Темпл опять приложился к шампанскому и пробурчал:
— Я знаю, что тебя здесь нет.
— Ошибаешься. Я вовсе не галлюцинация.
— Я уже сказал тебе: держись подальше от моих дел.
Глаза Чейза под маской-домино, такой же, как у Темпла, широко распахнулись.
— Меня пригласили.
— Раньше приглашения не мешали тебе избегать приемов, подобных этому. Какого дьявола ты делаешь тут сегодня?
— Не могу же я пропустить твою коронацию.
Темпл отвернулся, снова оглядывая зал.
— Если тебя увидят рядом со мной, возникнут вопросы.
Чейз пожал плечами.
— Мы ведь в масках… Кроме того, через какие-то несколько минут твоя история перестанет быть скандальной. Сегодня та самая ночь, верно? Возвращение герцога Ламонта.
Предполагалось, что так и будет. Но каким-то образом все пошло совсем по-другому, и он оказался в саду, наедине с той женщиной, на которую в течение двенадцати лет был направлен его гнев… И он вдруг понял, что больше не желает отмщения.
Впрочем, понял он не только это. Глядя на Мару, он видел уже не ту женщину, что когда-то вызывала его гнев. На ее месте он видел совершенно другую. Ту, которую полюбил. Полюбил настолько, что даже не разозлился, когда она отпустила своего брата, снабдив его деньгами. И его волновало сейчас только одно — то, что она тоже ушла.
Но он должен был вернуть ее обратно. Во что бы то ни стало.
Темпл покосился на Чейза:
— Я же сказал: оставь меня в покое.
— Как драматично… — отозвался босс. Голос его сочился сарказмом. — Видишь ли, ты не можешь избегать меня вечно.
— Я попытаюсь.
— А если я извинюсь, это поможет?
Извинения от такого человека?.. Весьма необычно.
— А что, у тебя есть намерение извиниться?
Чейз помолчал.
— Говорю прямо: мне твой план не нравится.
— Меня это не особенно интересует.
Послышался вздох.
— Ну хорошо. Приношу свои извинения.
— За что именно?
Босс снова помолчал.
— Ты ведешь себя как настоящий осел, Темпл.
— Это мое право.
— Ох, наверное, мне следовало сказать тебе, что она жива и что она в Лондоне.
— Чертовски точно. Да, следовало. Знай я… — Темпл замолчал. Если бы он знал, то давно уже до нее добрался бы. Отыскал бы ее гораздо раньше. И все могло сложиться по-другому.
Только как?
— Знай я… всей этой путаницы можно было бы избежать.
— Если бы ты знал, все запуталось бы еще больше.
Темпл хмуро взглянул на босса.
— Мне казалось, ты извиняешься.
Чейз ухмыльнулся.
— Я еще только учусь этому. — Ухмылка тут же исчезла. — Так что с девушкой?
Темпл предполагал, что Мара сейчас находилась на полпути к приюту, желая побыстрее сообщить подруге о своем освобождении. И что еще хуже, он понимал, что у него больше нет оснований видеться с ней. Но ведь от этого не должно быть так больно…
— Я ее отпустил.
В глазах босса не было удивления.
— Понятно. Уэст наверняка расстроится.
Темпл совсем забыл про газетчика. Он забыл обо всем на свете, как только она посмотрела на него своими прекрасными зелено-голубыми глазами и призналась, что только страх заставил ее устроить все то представление.
— Никто не заслуживает такого унижения.
В особенности Мара.
— Так-так… Значит, герцог-убийца остается.
Темпл прожил в тени этого прозвища двенадцать лет и доказал, что он сильнее и могущественнее любого в Лондоне. К тому же он сколотил огромное состояние, к которому почти не прикасался. И наверное, теперь, зная, что она жива, он мог не считать себя убийцей.
