Сердце его в Эдирне - YeliangHua
Его взгляд снова и снова возвращался к наивному принцу.
Был ли Раду тоже предателем? Знал ли он о планах Халил-паши? Всё свидетельствовало о том, что он понятия не имел, что Халил-паша хотел его вывезти, однако... поддерживал ли он его в целом?
— Лекарь здесь! — Заганос-паша вырвал Мехмеда из размышлений. — Принц Раду, помогите нам отвести лала[1] в уединение.
— Я хотел бы лучше узнать Раду, — мягко оборвал своего визиря Мехмед, и, поймав на себе полный ужаса взгляд принца, поспешно добавил, — он так долго пробыл в Эдирне, что наверняка знает дворец лучше меня. Почему бы нам не прогуляться вместе, пока Халил-паше не станет лучше?
— Я... — Раду поднялся из-за стола вслед за Мехмедом, кланяясь. — Разумеется.
Выглядел он при этом обречённо.
Был ли этот страх вызван тем, что он одолел своего султана прошлой ночью, не зная, кто перед ним — или причина крылась в том, что от слов Мехмеда о заморском вине он теперь подозревал своего султана в худших намерениях?
— С Халил-пашой всё будет хорошо, — Мехмед кивнул в сторону выхода. — Обещаю, что не стану больше приставать к тебе... с просьбами себя избить. Идём.
Он знал, что его слова наверняка дошли до ушей его визирей, но ему было всё равно. Тем более, если кто-то из них замышлял использовать Раду, после его ремарки они наверняка задумаются, когда же Мехмед успел пообщаться с принцем, и что их связывало.
Раду кивнул, отправляясь с Мехмедом. Он даже не спросил, куда именно они держат путь — а султан решил, что не станет ничего говорить назло. С одной стороны, он собирался узнать о том, насколько Раду связан с интригами Халил-паши. С другой — его действительно забавляло наблюдать за тем, как лицо принца нещадно краснеет, и как он тревожно оглядывается.
Вчера ему показалось, что у Раду весьма крутой нрав — пусть и скрытый выдержкой. Сегодня... Раду казался ему готовым броситься в бегство, стоит только подразнить его, сказав нечто непристойное.
— Как давно Халил-паша стал твоим лалой? — завёл он разговор, чтобы снизить градус напряжения.
— С шести лет, — Раду отвечал сдержанно и не вдавался в подробности. Опасался сказать лишнее?
— А тебе сейчас пятнадцать? Шестнадцать?.. — поинтересовался Мехмед. Они как раз добрались до крыла, где располагались султанские покои. Мехмед не считал их своими, поскольку прежде там жил его отец, но теперь, находясь в Эдирне, он вынужден был их занимать.
— На этой неделе исполнилось восемнадцать, — Раду вошёл в личный кабинет султана, и тут же остановился, осматриваясь. Вокруг было темно — лишь в узкие окна проникал свет луны, оставляя на вымощенном мозаикой полу яркие блики в форме кривого полумесяца.
— С этого дня можешь не называть Халил-пашу своим лалой, — Мехмед зажёг несколько свечей. — Тебе больше не нужен наставник.
— ...... — молчание Раду, вероятно, означало согласие. Однако отчего-то Мехмеду стало не по себе. Он понимал, что всё это время Халил-паша настраивал юного принца Валахии против него. Наверняка он намеревался использовать его в своих целях, как когда-то это произошло с Орханом.
Что, если план Халил-паши заключался в том, чтобы заменить Влада на Раду?
Он развернулся к принцу, вглядываясь в смущённое светлокожее лицо, плотно поджатые губы и мягкие завитки волос, ниспадающие на лоб.
Раду смотрел на него безо всякого выражения — так, словно бы его толком даже не видел перед собой. Казалось, он только и ждёт, когда Мехмед его отпустит, так ничего от него и не добившись. Однако даже в тусклом освещении было видно, как часто бьётся жилка на его горле, и как алый румянец заливает его щёки.
— Моего кузена ослепили в Константинополе, — сменил тему Мехмед. — Он был немногим старше тебя. И так же, как тебя, его удерживали, получая выплаты на его содержание. Когда Константинополь пал, он сражался на стороне византийцев.
Молчание Раду сделалось ещё более глубоким и тревожным. В тёмном взгляде его промелькнуло секундное выражение ужаса, сменившееся очередной стеной безразличия. Он всё ещё молчал, не выражая сочувствия, равно как и не осуждая. Но, по крайней мере, перестал краснеть.
Учитывая, что он и так был на грани паники, самообладание у него было отменным.
— Его звали Орхан. Он твой единоверец, христианин. Мой двоюродный брат стал отступником, — добавил Мехмед тихо. — Знаешь, кто принял решение так поступить с ним?
— Не могу этого знать, мой султан, — Раду прикрыл глаза, и Мехмед на секунду забыл, о чём говорил.
Лицо юного принца привлекало своей внешней отрешённостью. Тонкий профиль в отблесках свечей казался выточенным из слоновой кости. Раду знал, что такое страх, но умел его искусно скрыть. В том, как Раду держался, была своя непостижимая красота, от которой перехватывало дух.
— Его ослепил твой лала, Халил-паша, — заключил Мехмед, вздыхая.
Кадык Раду нервно дёрнулся, однако юноша продолжал держать лицо.
— Ты ведь знаешь Халил-пашу давно. И наверняка тебе известно, что он никогда не гнушался византийским золотом, — Мехмед усмехнулся, качая головой. — Прикрываясь миротворчеством, он наживался и развязывал войны.
— Халил-паша всегда относился к людям иной веры с уважением, — Раду нахмурился. — Мне, как его подопечному, не на что нарекать.
— Однако он был готов ослепить иноверца, которого в прошлом прочил на моё место, как только его план оказался под угрозой, — Мехмед повёл плечами. — Я не собираюсь тебя переубеждать. Просто знай, что у Халил-паши нет союзников и дорогих ему людей. Бежать с ним из Эдирне небезопасно.
— Не думаю, что мой лала сможет бежать в ближайшее время, — Раду говорил без лишних эмоций, однако Мехмед заметил, как сильно он зажал кулаки.
Под ледяным покровом показного спокойствия юный принц был, словно предельно натянутая струна.
— Ты знаешь, куда направлялся Халил-паша? — Мехмед вздохнул, понимая, как глупо ожидать от ученика своего врага правдивого ответа. — Знаешь, что он собирался увезти тебя с собой?
— Это не так, — Раду неожиданно распахнул глаза, глядя на Мехмеда со всей прямотой. — Мой лала действительно собирался покинуть Эдирне, но без меня. Он всего лишь хотел, чтобы его оставили в покое.
— Однако никто не нарушал его покоя, — Мехмед скрестил руки на груди. — Знаешь, что было в кувшине с
