Сердце его в Эдирне - YeliangHua
Раду... он ведь был одним из них?
Обойдя несколько залов, Мехмед снова прошёл в атриум — на этот раз со стороны, где обычно выступали музыканты. Внимание его гостей занимали танцовщицы в центре, а потому никому не пришло бы в голову искать султана в тени. Ещё несколько шагов — и вот он в дальнем краю атриума, в тени колонн. Звуки мандолины плывут в воздухе тёплми переливами, а в многоголосье ему слышен мягкий говор Халил-паши:
— ...мне хотелось бы покинуть Эдирне. После ухода султана Мурада здесь всё иначе, а я уже стар. Жаль, что не выйдет взять с собой Раду.
— Вы не обязаны уезжать, — напомнил ему вполголоса Заганос-паша. — Даже если ваши взгляды с султаном расходятся, никто не гонит вас прочь.
Мехмед нахмурился.
Прислонясь к колонне спиной, он имел возможность не только слушать, но и наблюдать происходящее. Он заметил, что в какой-то момент Халил-паша достал собственный кувшин, из которого наполнил кубок Раду — притом делал он это намеренно сам, не дожидаясь, пока кто-нибудь из слуг обновит им чаши дворцовым вином.
Мехмед не мог не задать себе вопрос, что именно задумал Халил-паша теперь.
Хотел ли он убедить Заганос-пашу отпустить Раду с ним, и таким образом увезти его из Эдирне? Раду наверняка был для него картой, которую он собирался разыграть теперь, лишившись поддержки византийских купцов.
— Раду, ты ведь с шести лет жил в Эдирне, правда? — участливо поинтересовался Заганос-паша. — Наверняка этот город стал для тебя родным...
— Я благодарен Эдирне и Халил-паше за возможность здесь жить, — ровно ответил юный принц, вежливо улыбаясь. Мехмед знал эту улыбку — он сам улыбался точно так же, когда не хотел отвечать на вопрос.
— Я албанец, — внезапно усмехнулся Заганос-паша, кивая. — До того, как попасть на службу, был католиком. Я понимаю это чувство, когда, что бы ты ни делал, на тебя всегда будут смотреть сверху вниз, потому что ты иной веры.
Он не высказал этого напрямую, однако его замечание распространялось на Халил-пашу, который получил титул по наследству и был против чужеземцев в окружении султана — хотя сам с ними не брезговал вести дела, если это сулило ему выгоду.
Между тем, Раду, чтобы не отвечать, решил выпить вина — и что-то подсказывало Мехмеду, что позволять ему это делать не стоит.
— Дорогие мои Заганос-паша и Халил-паша! Юный принц Валахии!.. — он вышел вперёд, привлекая к себе внимание.
Раду отставил кубок в сторону, поспешно кланяясь, как и оба паши.
— Султан Мехмед Хан! — Заганос-паша развёл руками. — Хотите присоединиться к нашей скромной беседе?
— Хочу, — Мехмед сел по правую руку от прица Раду, особенно не церемонясь, так что Заганос-паше оставалось только занять другое свободное место.
На столике были расставлены нарезанная ягнятина в баклажанном остром соусе и изобиловали сладости, в свободных кубках всё ещё плескалось вино — так что было вовсе неясно, почему Халил-паша наливал что-то другое из кувшина, очевидно, принесённого им самим.
— Я хотел бы попробовать ваше вино, дорогой Халил-паша, — решил Мехмед отбросить долгие вступления. — Неужели оно превосходит выдержкой запасы дворца султана?
— Ни в коем случае, Мехмед Хан, — Халил-паша осторожно приподнял кувшин, принесённый им на праздник, ставя его на стол, — но это всего лишь виноградный сок. Ни я, ни принц Раду не принимали напрямую участие в битве, а потому Аллах едва ли простит нам возлияния.
— Однако принц Раду ведь не принял Ислам? — Мехмед расплылся в улыбке. — От одного кубка вина с ним ничего не произойдёт, а я тем временем с удовольствием опробую сок заморских виноградников...
Он в точности уловил момент, когда Раду смущённо стушевался. Находясь совсем рядом с ним, Мехмед чувствовал его тщательно скрытое волнение, от которого его самого неожиданно бросило в жар. Он сам не понял, почему сказанное им вдруг обрело совсем иной подтекст — он ведь всего лишь хотел, чтобы Халил-паша знал, что он догадался о его попытках искать помощи вне Османской империи. Он знал, что Халил-паша понял, к чему он клонит — но как же вышло, что своими иносказаниями он заставил Раду глядеть в пол?..
— Это действительно всего лишь сок, — пробормотал Халил-паша снова. Он хотел налить содержимое своего кувшина в чистый кубок, но Мехмед остановил его.
— Принц Раду ведь ещё ничего не пил?
Он перехватил кубок заморского принца, продолжая невозмутимо наблюдать за тем, как меняется цвет лица Халил-паши. Вероятнее всего, там было снотворное, и визирь таким образом готовил почву для слухов об исчезновении юноши — он ведь намеренно затеял разговор об отъезде.
Мехмед готов был поспорить, что визирь собирался выкрасть Раду из Эдирне.
В то же время, Раду, казалось, вовсе готов провалиться под землю. Похоже, за этим столом он единственный не понимал, что происходит, и счёл поведение Мехмеда попыткой оказать ему нежелательное внимание.
— Позвольте, я тоже отведаю, — подключился Заганос-паша. Он, видимо, тоже уловил, что принц Раду всё неправильно понял.
— Ах!.. — Халил-паша, бледный, как полотно, схватился за грудь, надрывно кашляя. — Пить... воды..!
Мехмед передал ему кубок Раду, с любопытством наблюдая за разворачивающейся сценой. Неужто Халил-паша решил выпить собственное зелье, а затем сказать, что он ни в чём не виноват?..
Халил-паша пил виноградный сок так жадно, что тот проливался ему подбородок.
— Заганос-паша, позовите лекаря, — Мехмед уже понял, что поймать Халил-пашу ему сегодня не удастся. Сейчас тот начнёт сетовать на головокружение и слабость, а затем подействует снотворное, и лекарь наверняка сообщит о том, что в соке был сонный эликсир, однако никто не заподозрит, что Халил-паша сам же его подлил себе, и выпил его только потому, что иначе его выпил бы Мехмед, что дало бы ему все основания призвать его к ответу.
За столом остались трое, поскольку Заганос-паша поспешил исполнить его приказ.
Халил-паша, выпив все содержимое кубка, пытался отдышаться, тяжело облокотившись на низкий столик и низко опустив голову. Принц Раду обеспокоенно спрашивал своего наставника, что с ним, и как он может ему помочь. Мехмед —
