Невероятный сезон - Ивз Розалин

Калли заглянула ей через плечо.

– О! Грация… это твое эссе? Блестяще.

– Спасибо. – Она хотела, чтобы голос звучал радостно, но могла расслышать в нем безразличие.

Калли развернулась, чтобы посмотреть на кузину.

– Что такое? Я думала, ты будешь кричать об этом с крыш. Ты всегда этого хотела.

Грация ткнула указательным пальцем в имя на странице: «Л. М.»

– Это мистер Левесон, – тихо объяснила она. – Это его статью я… Я не знала.

– Кто такой мистер Левесон? – спросила Антея.

– О! О, Грация, – охнула Калли.

– Теперь все кончено. – Грация закрыла журнал, положила его на стол рядом с пустой тарелкой и села в кресло. – Было ли еще что-нибудь кроме этого?

Тетя Софрония кивнула.

– Записка от твоей матери. – Она передала Грации через стол квадратную карточку.

«Моя дорогая Грация, это пришло тебе сразу после того, как ты уехала. Хотя признаю, что понимаю лишь одно слово из пяти, я рада за тебя. Я также рада, что у тебя хватило предусмотрительности не указывать свое полное имя – немногие джентльмены мечтают, чтобы их жена оказалась синим чулком! Я хотела бы, чтобы у нас были столь же радостные новости о Талии, которыми мы могли бы поделиться, но Адам до сих пор не напал на их след, хотя продолжает искать, а я – молиться. Даст Бог, скоро у нас будут новости получше».

Она подняла взгляд.

– Вы читали это?

Тетя Софрония кивнула.

– Твоя мама вложила карточку в письмо ко мне. – Она взглянула на Калли.

Хорошо… значит, Грации не придется читать это вслух. Ее задело то, что мама не могла просто порадоваться ее успеху, хотя Грация знала, что та делает все возможное, чтобы понять ее.

– Мне следует вернуться в Лондон, – сказала она.

Она бы предпочла остаться в деревне, где могла бы погрузиться в учебу и избежать неприятных встреч. Но, с другой стороны, она знала, как, должно быть, волнуется мама, ожидая в Лондоне известий о Талии, и решила отбросить собственные желания.

– Зачем? – спросила тетя Софрония.

– Ты ничем не сможешь помочь там, а твоя мама слишком занята, чтобы сопровождать тебя на светские вечера. Лучше останься здесь, пока все не уляжется.

– Мама захочет, чтобы я утешила ее, – сказала Грация.

Старшие Обри переглянулись. Антея хихикнула.

– Что? – требовательно поинтересовалась Грация.

Калли улыбнулась.

– Грация, дорогая, ты во многом выдающаяся личность, но утешение – не твоя сильная сторона. Ты настолько же утешительна, как жук.

– Мне нравятся жуки! – сказала Грация, начиная злиться.

– Конечно, – ответила тетя Софрония. – Но когда моя сестра расстроена, ей нужны ласковые слова, затемненная комната и хороший роман, чтобы успокоиться. Твой папа и ее горничная прекрасно о ней позаботятся. На самом деле, думаю, Гармония предпочла бы, чтоб ты осталась тут, где могла помочь мне, пока мы ждем новостей о Талии.

– О, – произнесла Грация. Ее негодование стихло так же быстро, как и разгорелось.

Беспокоясь о маме, она совсем забыла, что, должно быть, чувствует тетя Софрония.

– И, возможно, – сказала Калли мягче, – твоя мама догадывается, что тебе сейчас неприятно находиться в городе.

Грация опустила взгляд. Она не будет думать о мистере Левесоне. Она не станет… черт побери. Вот, она о нем думает.

Антея просияла.

– Это из-за мистера Левесона? Он один из твоих кавалеров? О, как бы я хотела поехать в Лондон и найти себе кого-то. Вам там понравилось?

Калли и Грация переглянулись через стол, скорчив гримасы.

К счастью, им не пришлось что-то отвечать, потому что Урания заявила с отвращением:

– О, пойди охладись, Антея. Никто не хочет говорить о кавалерах.

После чего тетя Софрония отчитала ее за грубость. Урания возразила, что Фредерик постоянно так говорит. Антея сказала, что Урания – неблагодарная маленькая интриганка, тетя Софрония обратила гнев на нее, и начался всеобщий гомон.

Воспользовавшись тем, что все отвлеклись, Грация взяла «Философские труды» и ускользнула в свою комнату. Возможно, прочитав другие статьи, она вернет себе тот рациональный взгляд на мир, который всегда культивировала, это избавит ее от мучительных сомнений и постоянных мыслей о том, что могло бы быть, если бы она действовала иначе.

XXVIII

Новая надежда

Двор конюшни наполняло движение – пассажиры выходили из экипажа, вторая карета пыталась объехать первую, чтобы выехать на дорогу, конюхи спешили через двор к лошадям. Талия замерла в нерешительности. Это так на нее не походило. Она, как правило, была той, кто знала, чего хочет и как этого достичь. Но сейчас она чувствовала себя непривычно: маленькой и уязвимой, словно моллюск, потерявшийся на пляже без раковины.

Вздернув подбородок, крепче сжала сумку и окунулась в хаос. Она похлопала по плечу стоявшего рядом конюха.

– Прошу прощения. Не могли бы вы подсказать, где останавливается дилижанс?

Тот чистил лошадь и даже не взглянул на нее.

– В полумиле дальше по дороге, у «Милой вороны». – Но он не сказал в какой стороне.

– Где это? – уточнила Талия.

Он неопределенно махнул рукой на юго-восток, и Талии не захотелось переспрашивать, поскольку он явно не был расположен отвечать. По пути она встретит кого-нибудь и спросит.

Но этого не понадобилось. Она миновала несколько лавок в центре городка: модистку, бакалейщика, пекарню, – и показалась «Милая ворона», впечатляющая трехэтажная гостиница с вывеской, изображающей черную кляксу, которая, вероятно, должна была символизировать ворону, но больше походила на умирающего барсука.

Задав несколько вопросов матроне, стоявшей перед гостиницей, она узнала, что лондонский дилижанс ожидается в течение часа, хотя все места в нем уже забронированы ею и ее чадами. Талия посмотрела на группу детей: пятеро, если она правильно сосчитала, хотя они не стояли на месте ни секунды, так что трудно было сказать наверняка. Что ж, она не могла просить мать уступить ей место в экипаже, а значит, оставалось лишь наверху или позади.

Талия задумчиво оглядела горизонт. Еще не стемнело, но свет уже тускнел. Готова ли она провести холодную весеннюю ночь под открытым небом? Казалось, у нее нет выбора: Джеймс, скорее всего, отправится искать ее, и в любом случае она не думала, что ей хватит денег на ночь в гостинице, учитывая плату за поездку. По крайней мере, место снаружи стоит дешевле, сказала она себе. И у нее останутся деньги, чтобы поесть.

Приняв решение, Талия вошла в зал гостиницы и попросила чая с пирогом. Ужиная, она скоротала четверть часа. Чай с сахаром успокоил нервы, заставив ее почувствовать себя не беззащитным моллюском, а девушкой, чей мир перевернулся, но которая собирается вернуть все на свои места.

Когда она вышла во двор, сильно встревожилась, обнаружив, что к семье матроны, ожидавшей дилижанс, присоединилось несколько мужчин. От парочки сильно пахло джином.

– Ждете дилижанс, мисс? – спросил один. На вид он был примерно ровесником ее отца, с седыми бакенбардами, спускавшимися по щекам к шее.

Его приятель, моложе лет на десять, с рыжеватыми волосами и залысинами, заметил:

– Если поедете сверху, лучше найти что-то потеплее, ночью будет холодно.

Талия вздрогнула от его тона. Или, возможно, оттого, что солнце садилось, а холод усиливался.

Первый расхохотался.