Любовь & Война - Мелисса де ла Круз
Элиза прикусила язычок, но обменялась с Пегги взглядами, в которых отчетливо читалось: «Разберемся с мальчишками позже».
– Итак, расскажите же нам, – попросил Джон, обернувшись к Алексу, – как идет ваша адвокатская практика? Как вам кажется, в Нью-Йорке с этим сложнее, чем в Олбани?
– О, конечно, – ответил Алекс. – В Олбани я мог, скажу без ложной скромности, пользоваться известностью семьи жены, что приносило мне больше клиентов, чем я мог представить. Здесь же имя Скайлеров, безусловно, пользуется уважением, но немногим знакомо лично, и мне приходится привлекать клиентов собственными силами.
– Привлекать клиентов? – переспросил Стефан. – Прозвучало так, словно вы – цветок, старающийся более яркими, чем у соседей, лепестками привлечь внимание пчелы.
– Если бы мне нужно было раскрасить лицо в синий или красный, чтобы прокормить свою семью, я бы ни секунды не колебался, – слегка раздосадованно заявил Алекс. Ему не нравились намеки Стефана на то, что зарабатывать себе на жизнь – это в некотором роде плебейство. – Не всем нам суждено было родиться с метафорической серебряной ложкой во рту.
– В случае Стефана это был, скорее, серебряный половник или даже ковшик, – сказала Пегги, приобняв мужа.
– К счастью, до этого дело не дошло, – успокаивающе добавила Элиза.
Стефан задержал взгляд на лице Алекса, прежде чем сделать глоток пива.
– Все мы родились со своими преимуществами. Большинство из присутствующих с рождения обеспечены, но я уверен, каждый из нас, не задумываясь, отдал бы добрую часть своего состояния, чтобы хоть отчасти сравниться с вами в уме и образованности.
– О, ну не знаю, – протянул Джон. – Мне весьма нравится быть богатым и глупым.
Элен закатила глаза и ущипнула мужа за щеку.
– Тебе повезло, что ты такой милашка, – сухо сказала она.
– Дела идут не так ужасно, как можно предположить по словам мистера Гамильтона, – сказала Элиза. – За прошлую неделю у него появилось девять, десять… – Она взглянула на Алекса в поисках подтверждения.
– Уже больше дюжины, – поправил тот.
– Больше дюжины новых клиентов, – исправилась Элиза. – Когда их дела дойдут до суда и имя Алекса станет известным в деловых кругах, у него, без сомнения, станет намного больше заказчиков.
– У вас, похоже, весьма немаленькая нагрузка, – заметил Говернер. – Что-нибудь интересное?
– О, интересны все дела, каждое по-своему, – ответил Алекс. – И к тому же все связаны между собой. – Он быстро обрисовал детали дела миссис Чайлдресс и сложности остальных лоялистов.
– О, это досадная проблема! – быстро вставила Элен. – Я огорчаюсь, даже наталкиваясь на все эти противные статейки в газетах, но еще огорчительнее узнавать, как это отражается на реальных людях. Нельзя проявлять подобное неуважение ко вдове, и неважно, на чьей стороне сражался ее муж!
– Эта тема часто служит причиной разногласий не только между странами, но и между членами одной семьи, – согласился Говернер. – Да что там, моя собственная матушка добровольно отдала наше имение британцам, позволив использовать его и как казарму, и как склад.
Алекс, конечно, знал об этом, но предпочел не упоминать.
– Моя знаменитая тетушка! – простонала Элен. – А ведь брат ее мужа был среди тех, кто подписывал Декларацию!
– И все же теперь миссис Моррис такая же американка, как вы или я, – успокаивающе произнес Говернер.
– Американка, возможно, – согласилась Элен. – Такая же, как я? Вряд ли.
– Но так и есть. – Элиза почувствовала острую необходимость вставить свое слово. – Разве не в этом сама суть нашей страны? Здесь люди со всего света объединяются, оставляя позади свои прошлые обязательства и привязанности, чтобы образовать новую единую страну.
Алекс с обожанием посмотрел на жену, а та вспыхнула, заметив его одобрение. Она так соскучилась по нему, по его остроумию, по страстной увлеченности беседой. Часть ее хотела выпроводить гостей прямо сейчас, чтобы воспользоваться возможностью побыть с мужем наедине. Казалось, ей теперь всегда придется делить Алекса с целой толпой людей.
– Это в некотором роде идеализированная версия истории, – сказал Говернер. – Нам стоит вспомнить о том, что эту землю отняли у тех людей, которые жили здесь до нас, отняли с боем. И многие люди, которых мы зовем американцами, были привезены сюда не по доброй воле, некоторые продав себя в кабалу за долги, другие как рабы. И многие из них так и не получили гражданства, а следовательно, живут без прав, которые мы давно уже воспринимаем как должное.
– О, у нас, определенно, есть свои недостатки, – подтвердил Алекс. – Мы всего лишь люди из плоти и крови, в конце концов. Мы совершаем ошибки. Но моя жена сформулировала суть американской мечты. Наши глаза ищут рай на земле, и пусть для нас он пока недостижим, мы не должны прекращать стремиться к нему. С кабальными договорами уже покончено, и, хоть это и займет немало времени, у меня нет сомнений, что рабство как явление будет уничтожено на этих берегах.
– Да, а женщины получат возможность голосовать, – сказала Пегги. – На это остается только надеяться.
– Это случится, – заверил Алекс. – Я не знаю, отличается ли женский ум от мужского, но идея о том, что он в некотором смысле уступает мужскому, находит все меньше и меньше сторонников. К слову, будь король Георг хоть вполовину столь же одаренным дипломатом, как королева Елизавета, смею заметить, мы бы, во-первых, вряд ли устроили бы революцию, а случись это, ни за что не выиграли бы войну.
– Я, к примеру, хотела бы голосовать, – заявила Элиза, – но есть некоторые женщины – как, впрочем, и мужчины, – которых я была бы не прочь лишить права голоса. Мне кажется, должна существовать какая-то проверка. Люди должны доказать, что хотя бы в общих чертах понимают, о чем идет речь, прежде чем получат возможность заполнить бюллетень.
– О, боже упаси! – воскликнула Элен. – Я и так ужасно занята! Мне некогда разбираться в том, как устроен мир.
Элиза изо всех сил старалась не закатить глаза. А она-то решила, будто Элен из тех женщин, что разделяют ее идеи. Возможно, в этой паре не только Джон был богатым и глупым.
– Не беспокойся, дорогая, – вступил он. – Мое невежество послужит нам обоим!
– Спасибо, милый. Иногда недалекость весьма облегчает жизнь. И определенно, – добавила она, поднимая бокал, – делает ее веселее.
Алекс видел, что шутки Резерфордов расстраивают Элизу, которая терпеть не могла ограниченности во всех людях и совершенно не выносила ее в представительницах ее пола, потому что считала причиной их нахождения на вторых ролях в жизни общества. Тем не менее вечеринка была в разгаре, время близилось к полуночи, а он был на ногах с пяти утра. Алекс поймал взгляд Элизы и подмигнул ей. Она подмигнула в
