В СССР геев не было! - Ванда Лаванда
– Не упрямься, – уверенно, но беззлобно сказал Михаил, вероятно, продолжая начатый еще в машине разговор. – Посидим на улице, на свежем воздухе тошнота пройдет быстрее.
Он подвел друга к скамье у подъезда и усадил его, заставив откинуться на спинку. Баба Агата уже пожалела, что сегодня выбрала место на детской площадке, а не как обычно. Теперь придется или смотреть издалека, или подойти самой.
– Закрой глаза и глубоко дыши, – Михаил сел рядом и коснулся предплечья Ярослава.
– Когда закрываю глаза, то голова кружится, – хрипло возразил мужчина. – Я бы лучше покурил…
– Ты бы лучше поел, но сначала…
Михаил оборвал свою речь на полуслове, когда услышал рядом с собой постукивание бодожка об асфальт. Все же хорошо, что снега нет, и ничего не заглушило приход зрителя в виде Агаты.
– Добрый вечер! Хорошо повеселились? – в голосе женщины звучала насмешка. – Много выпили?
Не ожидая приглашения, она села по другую сторону от Ярослава, так как места рядом с Михаилом просто не было. Ярослав дернулся, поднял голову и смерил «гостью» недовольным взглядом. Затем резко побледнел и снова откинулся на спинку скамьи, даже как-то навалившись на Михаила.
– Много, – с натянутой вежливой улыбкой ответил Михаил. Он был не в настроении ссориться с соседкой. – Две кружки чая. Слишком сладкий торт выбрала Мария.
– Чай? Торт? Мария? – растерянно пробормотала Агата.
– Ну да. Мария – жена Жени. У нее сегодня был день рождения, – ответил Михаил, пока поглаживал-похлопывал предплечье Ярослава. – А Славу от сладкого мутит. Говорил ему, что надо подождать с такси или заесть соленым. Но нет, он всегда старается первым уйти, чтобы не обременять хозяев. Вдруг молодые и здоровые устали сидеть за столом и разговаривать. Да, Слав? Извини, я шучу, ты только дыши и расслабься.
Последнее предложение было сказано с такой нежностью, что даже самый дотошный человек не нашел бы в этом монологе упрека. Ярослав перевел взгляд с темного неба, так как глаза он не закрывал, на Михаила и улыбнулся.
– Не все такие сладкоежки, как ты, – хмыкнул Слава. – Я больше по пельменям, ты же знаешь…
– Да-да, некоторые мужики только и знают, как навернуть штук пятьдесят пельменей. А как долго их лепить, это их, конечно, не заботит! – вмешалась в разговор Агата, и Михаил с Ярославом переглянулись, едва удержавшись от закатывания глаз. – Вот мой, царство ему небесное…
Никто не слушал тираду старухи. Слава перехватил руку Миши и слегка потянул, намекая, что они уже могут идти домой. Но Михаил покачал головой: нужно было проветриться хотя бы минут десять. Но, если честно, ему и самому хотелось сбежать от женщины, которая не следовала правилу «о мертвых либо хорошо, либо ничего».
Прервать монолог Агаты смогли только двое молодых людей, показавшихся на другой стороне двора. Парень и девушка шли по тротуару, держась за руки. Точнее, девушка практически висла на руке парня и что-то ему вещала. Когда в ее рассказе возникла пауза, парень остановился и страстно ее поцеловал.
– Ни стыда, ни совести, – цокнула языком Агата, наконец, найдя объект для своего негодования. – Вот мы никогда не позволяли себе поцелуев на улице, все только за закрытыми дверями!
– Ага, в погребе, – недовольно пробормотал Ярослав. – Или в склепе…
– Смешно, как же, – Агата постучала по асфальту бодожком, и Михаилу показалось, что она с трудом сдерживается, чтобы не стукнуть Славу по ноге. – Посмотрю я, как ты запоешь, если они тут не только целоваться будут, но и любиться!
– Думаю, что до такого не дойдет, – встрял в разговор Михаил, чтобы Слава снова не навлек на себя неконтролируемую агрессию соседки. – Проявлять любовь и привязанность законом не запрещено. И даже за занятие сексом в общественных местах не арестовывают и не штрафуют.
– Сексом?! – Агата всплеснула руками и закрыла ладонями рот, словно одно слово оскорбило ее до глубины души. – Вы же в приличном обществе, Михаил Петрович!
– И использую правильные термины, – преувеличенно вежливо ответил ей мужчина.
Парочка тем временем расположилась на широкой качели: девушка закинула ноги парню на колени, а он наслаждался моментом, легко поглаживая ее по бедру.
– Срамота, – прошипела Агата, указывая на них своей тростью.
– Честное слово, они имеют право выражать свои чувства. Их никто за это не имеет права осуждать или оскорблять… – Михаил начал заводиться, понимая, что молодежи сейчас ненамного легче, чем было им раньше: так же нет возможности уединиться, так же повсюду заинтересованные или осуждающие взгляды, такие же сомнения и страхи.
– Пошли, а то меня затошнит снова, – категорично заявил Ярослав, встав со скамьи и машинально протянув руку Мише.
Чтобы у соседки не возникло лишних вопросов, Михаил взял Славу под руку, будто только для поддержки его в вертикальном состоянии, но при этом мягко погладил по ладони кончиками пальцев.
Практически в обнимку, как и та влюбленная парочка молодых людей, они вошли в подъезд и направились к лифту.
***
1974 г., лето
Как-то повелось, что за Михаилом не замечали негативных черт характера. Он был неизменно вежлив, спокоен, доброжелателен. У него было нормальное адекватное чувство юмора, он был приятен в общении, легок на подъем, без лишних вопросов помогал друзьям словом и делом. И только Слава знал одну очень-очень плохую черту Миши.
Ревность.
С самого начала их отношений Михаил ревновал Ярослава. Ко всем и ко всему. И остальные положительные черты характера Миши меркли, когда поднимала голову эта мерзкая «змея».
Спустя годы, сам Михаил считал, что именно его ревность была основной причиной всему, что произошло в том злополучном 1974 году. Если бы он был более уверенным в себе, если бы больше доверял Славе, если бы меньше задавал вопросов. Если бы…
Но, с другой стороны, у Михаила были объективные причины для ревности.
До знакомства Ярослава с Мишей, у парня не было отношений: ни с девушками, ни, тем более, с парнями. Слава был замкнутым молодым человеком, с полным набором комплексов из-за своей внешности. Но спустя шесть лет отношений, он кардинально поменялся. Он стал легко заводить знакомства с новыми людьми. Он не опускал голову и всегда смотрел на собеседника открыто и прямо – будь перед ним бывший одногруппник или симпатичная девушка. В конце концов, он избавился от дурацкой привычки тереть переносицу с ненавистной ему горбинкой.
И эти изменения заметил не только
