Невероятный сезон - Ивз Розалин

Мэри топталась на ступенях крыльца.

– Мне пойти с вами, мисс?

– О, нет, в этом нет необходимости. Скажи маме, что я скоро вернусь. Я покажу мистеру Левесону… растение. – Она не смогла вспомнить, как он его назвал.

Он протянул ей руку, и она взяла ее как ни в чем не бывало, будто отправлялась на обычную прогулку в общественном месте. Ее сердце билось так сильно, что она невольно задалась вопросом, не слышит ли он его стук. Они шли по улице до тех пор, пока не скрылся из виду и фасад дома Элфинстоунов, и экипаж мистера Левесона. Он завел ее за угол, а затем – под предусмотрительно рано зацветшую вишню.

Розовые цветы окутали их подобно вуали, когда мистер Левесон прижал Грацию к стволу дерева, даже сквозь спенсер она чувствовала шершавую кору. От сладкого аромата у Грации закружилась голова, хотя, возможно, причиной был взгляд мистера Левесона. Она провела языком по пересохшим губам.

Он остановился в нескольких дюймах от нее.

– Вы уверены, что хотите этого?

Грация кивнула. Она не сомневалась, что позже пожалеет об этом, но сейчас ей было все равно.

Мистер Левесон склонил к ней голову. Его веки затрепетали, закрывшись, но Грация наблюдала за ним до тех пор, пока могла сосредоточиться на чертах его лица, а потом тоже закрыла глаза. Его губы коснулись ее с удивительной нежностью, мягкие, словно лепестки.

Они теплые, отметила Грация, запоминая поцелуй, а затем прижалась губами к его и забыла обо всем на свете. Ее мир перевернулся.

Когда мистер Левесон отстранился, Грация упала бы, если бы не вишневое дерево, поддерживавшее ее. Она вцепилась руками в юбки и попыталась отдышаться. Ничто из того, что она когда-либо читала – хотя, нужно признать, совокупление пиявок не давало ей ясного представления о процессе, – не подготовило ее к ощущениям, охватившим ее… восхитительному жару в губах, покалываниям, щекотавшим кожу, теплу, которое посылал к кончикам пальцев запах цветущей вишни и сандалового дерева.

Неудивительно, что мама предостерегала ее от поцелуев.

– Это удовлетворило вас?

Как мистеру Левесону удавалось говорить таким невозмутимым тоном? Без сомнения, у него было больше опыта, и, конечно, эмоции не захлестывали его, как Грацию.

– Боже мой, – сказала она.

Мистер Левесон ухмыльнулся.

– Довольно неплохо, не так ли?

Раздражение укололо ее, вернув к действительности.

Она ответила беззаботно:

– Полагаю, этого достаточно. Спасибо, что удовлетворили мое любопытство. Думаю, мне лучше вернуться домой, к матери.

Она выскользнула из-под дерева, не обращая внимания на бормотание мистера Левесона, и посмотрела на дорогу, чтобы убедиться, что за ней никто не наблюдает. Вне поля зрения зевак – и мистера Левесона – она прижала руки к щекам, пытаясь их охладить. Он подошел и предложил ей руку, но она проигнорировала его. Ее нервы были все еще наэлектризованы, и она боялась, что, если снова прикоснется к нему, может воспламениться.

Или попытаться его поцеловать.

– С вами все в порядке? – спросил он, искоса взглянув на нее.

– Все хорошо, – солгала Грация. – Только полагаю, нам лучше сделать вид, что этого никогда не было.

– Замечательно. Но прежде чем я навсегда оставлю эту тему, могу попросить вас об одолжении взамен того, что оказал вам? – В его голосе звучала странная неуверенность, от которой у Грации сжалось сердце.

– Каком одолжении?

– Не могли бы вы прочитать что-нибудь из того, что я написал в научном направлении?

Грация не знала, что мистер Левесон питал к науке нечто большее, чем случайный интерес. Но если он что-то писал, то, должно быть, проводя исследования, а исследования означали серьезные отношения. И, если он предлагал ознакомиться с его трудами, значит, ценил ее мнение как друга и коллеги… а не воспринимал ее как нелепую девчонку, которая попросила поцеловать ее. Более того, если она изучит его работы, он, без сомнения, захочет узнать ее мнение, и это станет поводом для новой встречи.

«Встречи», – напомнила она себе. Не поцелуя. Это был единственный раз.

– Конечно. С радостью!

– Я принесу вам копию завтра. Это статья из последнего номера «Философских трудов».

– Но я…. – Грация собиралась сказать, что у нее есть этот номер, и спохватилась.

Постойте.

Она прочла все статьи в том журнале, узнала все что можно об авторах. Но не могла вспомнить никого, кого звали бы Левесон.

Только «Л. М.» не обозначил его – или ее – полного имени.

– Но… – Она сглотнула, борясь с нарастающим чувством паники. «Л. М.»

Левесон, М… Грация попыталась вспомнить его имя. Мэтью? Марк?

Нет. Она, наверное, спит, тревога и смущение из-за поцелуя заставляют ее рациональный разум путаться. С тем же успехом мистера Левесона могли звать «Чарльзом».

– Это было бы чудесно, спасибо.

Он придет, покажет ей статью, даст рациональное объяснение своему псевдониму, и она будет смеяться, когда поймет, как ошиблась.

– Тогда завтра.

– Завтра, – согласилась Грация.

XIX

Философия любви

Лишь одно портило почти идеальное удовольствие Талии от посещения ее первого салона – Грация.

Сидя на диване в центре комнаты, Талия была окружена приятной компанией, как и обещал Джеймс: лучшими умами, поэтами и философами Лондона. Их беседа завораживала, перескакивая с одной темы на другую, от философии к политике, поэзии и обратно. Щеки Талии болели от улыбки, горло – от смеха и попыток перекричать нетерпеливый гул общества.

Но Грация, ставшая компаньонкой Талии на этот вечер, оставалась решительно невозмутима. Не имея возможности занять место рядом с диваном, на котором сидела Талия, она выбрала стул в углу, скрестив на груди руки в жесте «Не приближайтесь». Поначалу к ней присоединилась пара женщин средних лет, но вскоре они покинули ее – возможно, обнаружив, что познания Грации в поэзии далеко не так обширны, как ее понимание терминологии Линнея.

Талия почувствовала укол совести. Она повернулась к Джеймсу.

– Моя кузина несчастна. Возможно, мне следует присоединиться к ней.

Хотя это значило бы покинуть уютный круг друзей, с которыми Джеймс только что познакомил ее, а ей не хотелось этого делать.

– Ты несчастна? – спросил он.

– Конечно нет. Как я могу в таком обществе?

– С твоей кузиной все будет в порядке. Здесь приятная компания, а молодой женщине полезно учиться быть общительной.

Талия нахмурилась. Она любила Джеймса, но иногда он вел себя немного… беспечно… когда дело касалось людей, которые его не занимали. Никогда он не был таким с Талией, но иногда с другими.

– Грация вовсе не застенчива, но иногда чувствует себя неуютно среди незнакомцев, которые не разделяют ее интересов. И она странно вела себя весь день с тех пор, как вернулась с лекции в Королевском обществе.

Джеймс вздохнул.

– О, ладно. Я пошлю к ней Барнаби. Он – безобидная погремушка, разбирается в науке настолько, что, возможно, сможет развлечь твою кузину.

Талия сомневалась, что Грация найдет «безобидную погремушку» забавной, поэтому с тревогой наблюдала, как худощавый молодой человек отделился от их компании и подошел к ее кузине. Но уже через несколько мгновений он заставил Грацию рассмеяться.

Талия с облегчением выдохнула. Джеймс приподнял пальцем ее подбородок, поворачивая лицом к себе.

– Твоя забота о кузине делает тебе честь, но я привел тебя сюда не для того, чтобы ты беспокоилась. Я хотел, чтобы ты опьянела от идей, поплыла домой на волне вдохновения.

«Волна вдохновения». Что-то вспыхнуло в ней при этой мысли, стихотворная строка, танцующая где-то вне досягаемости. Талия погасила искру. Это не то вдохновение, которое она должна найти тут. Она заставила себя улыбнуться.