Любовь & Война - Мелисса де ла Круз
– Просто знай, что в ближайшие несколько недель нам придется питаться в основном этим.
К счастью, в другом кармане у него оказалась бутылка вина, и вспыхнувшая было внутри Элизы тревога была успешно притушена.
На самом деле эти бокалы, как, впрочем, и все, что они покупали для дома, были крадеными. Но когда тебе предстоит меблировать шесть огромных комнат, да еще и покупать еду по ценам черного рынка, плюс прочие расходы – и никаких доходов! – начинают копиться долги. Портмоне Алекса было битком набито купчими и долговыми расписками и векселями к дюжине различных продавцов. К счастью, дела шли туго практически у всех жителей острова, поэтому большинство людей жили в кредит и тоже готовы были проявлять щедрость, пусть и на своих условиях. Но даже несмотря на это Алекс понимал, что ему нужно найти клиентов, иначе его первая попытка стать независимым провалится, не успеет он оглянуться.
Элиза решила не бранить мужа за его траты. Вскоре он заведет свою адвокатскую практику, и все захотят пользоваться его услугами. Ее вера в мужа не знала границ, а бережливая натура могла помочь им продержаться, пока он не встанет на ноги.
По заведенному обычаю, как-то утром на вторую неделю жизни в городе они вышли на прогулку рука в руке. Воздух был холодным, бодрящим, с приятными нотками древесного дыма и едва ощутимым запахом морской соли. Через несколько зданий от их нового дома они увидели намного большее здание, красивейший особняк в классическом стиле с портиком, украшенным четырьмя колоннами, на втором этаже. Улица была относительно тихой, и все движение сосредоточилось вокруг здания, в которое то и дело входили и выходили официального вида мужчины в сопровождении слуг, помощников или клерков. Простая вывеска, прикрепленная к фасаду здания из белого камня, объясняла причину такой суеты:
«Мэрия».
Элиза через улицу разглядывала здание, которое могло бы поспорить с особняком ван Ренсселеров своими размерами и величественностью. И все же, в отличие от сельского особняка, стоящего в окружении обширных газонов и ухоженных садов, это здание было до странности тесно окружено другими, начиная от часовни церкви Троицы с ее двухсотфутовым шпилем и заканчивая множеством элегантных городских особняков вроде того, в котором поселились они с мужем.
– Мне, выросшей в окружении акров и акров садов и полей, кажется странным, – заговорила она, – жить в доме, который находится не просто на одной улице, но еще и в одном квартале с административным зданием, не говоря уже о мэрии.
Их разговор был прерван визгом поросенка, несущегося по улице.
– Вот они, прелести местного административного центра, – со смехом заявил Алекс. – Он ничем не отличается от сельской местности, разве что здесь все меньше и располагается одно над другим.
Признаться честно, прожив всю жизнь на окраине такого скромного городка, как Олбани, Элиза изрядно нервничала из-за переезда в большой и современный Нью-Йорк. И потому была сильно удивлена, увидев здесь почти ту же картину, что в родном городке. Южная оконечность Манхэттена была рассечена несколькими дюжинами улиц, застроенных трех-четырехэтажными кирпичными особняками, и довольно сильно походила на людный прибрежный район Олбани. Вид, открывающийся из окон домов, не мог впечатлить того, кто вырос в особняке, стоящем на вершине холма в окружении садов с фруктовыми деревьями и цветами. Но сами по себе дома были прелестны и отлично спланированы, а через пару кварталов появлялись и привычные дома с черепичными крышами и фронтонами в голландском стиле, окруженные белым штакетником или грубыми бревенчатыми изгородями, с ухоженными огородиками, курятниками и крольчатниками (и, следует признать это, иногда даже свинарниками).
Где-то в миле от Бэттери эти крошечные, как лоскутки одеяла, наделы превращались в обширные фермы. Здесь, на вершине холма Баярд, маленький форт возвышался над спокойными водами извилистых бухт и притоков озера Коллект Понд, которое, как ей рассказывали, будет сплошь усеяно фигуристами, стоит только сорока шести акрам водной глади как следует промерзнуть. На западе протекала та же самая река Гудзон, что протекала по границе Олбани на 150 миль севернее. Здесь она была шире и коварнее из-за атлантических течений. На противоположной стороне Манхэттена протекала река Ист-Ривер (которая, как объяснил Алекс, была вовсе не рекой, а скорее перемычкой, каналом, связывающим две морские акватории, в данном случае пролив Лонг-Айленд и Нью-Йоркскую гавань). Но как бы она ни называлась, для Элизы это была просто река.
И, наконец, здесь был океан. Элиза не была на юге дальше Морристауна, штат Нью-Джерси (где Алекс сделал ей предложение), и не добралась до побережья, потому что там было слишком опасно из-за банд британских мародеров. (Она до сих пор содрогалась при одной только мысли о том, как близок был Алекс к смерти, когда отправился верхом на север, чтобы убедить ее родителей позволить ей выйти замуж за него, а не за печально известного Генри Ливингстона.)
А теперь они гуляли по Жемчужной улице, названной так из-за перламутровых раковин устриц, живущих в прибрежных водах Манхэттена. Элиза не заметила ни следа раковин, не говоря уже о жемчуге (хотя в сильном ветре, дующем с моря, чувствовался отчетливый рыбный душок). В действительности ее взор был обращен к необъятному водному пространству стального цвета, там и тут усеянному кораблями, стоящими на якоре, в основном торговыми судами, ждущими, когда наладится торговля и они смогут заполнить свои трюмы, прежде чем снова пересечь Атлантику на пути к торговым партнерам новой нации. Тут и там мелькали американские военные фрегаты, выслеживающие британские корабли, чьи капитаны не знали о заключенном мире, поскольку последние четыре недели пересекали Атлантику.
Элиза считала, что это обширное водное пространство одновременно очень успокаивает и тревожит. Только сейчас она задумалась, насколько велик мир на самом деле. Трудно было представить, что где-то, за всей этой водой, есть еще земля— и не один континент, а три – Европа, Азия и Африка, которые размерами, судя по картам, что она видела, намного превосходили и Северную, и Южную Америку. Она всю жизнь
