Любовь & Война - Мелисса де ла Круз
Так прошли два года, переходный период, чье окончание ознаменовалось двумя событиями в жизни молодой семьи, одним трагическим, другим счастливым. В конце лета 1782 года дорогой друг Алекса Джон Лоуренс пал в битве на реке Комбахи. Кроме Нью-Йорка, растерзанным остаткам британской армии удалось закрепиться еще в нескольких городах, включая Чарльстон в Южной Каролине, родном штате Лоуренса. Лоуренс вернулся туда, чтобы помочь очистить родину от британской заразы. Под командованием генерала Натаниэля Грина он совершил множество набегов на осажденных, но по-прежнему многочисленных красноспинных, пока 27 августа его не «подстрелили прямо в седле» во время одного из них.
Некоторые очевидцы утверждали, что отряд Лоуренса попал в засаду, другие придерживались мнения, что наследник Мепкина опрометчиво повел людей в атаку на противника, превосходящего их численностью три к одному. К ним, судя по всему, примкнул и генерал Вашингтон, судя по тому, каким он помнил павшего бойца:
– Я не нашел в нем ни единого изъяна, если отвага, граничащая с безрассудством, не попадает под это определение.
Алекс, по своему обычаю, скрывал горе в себе, но в письме генералу Вашингтону он написал: «Как странно все устроено у людей, и множество блестящих качеств вовсе не служат гарантией счастливой судьбы! Мир ощутит потерю человека, каких немного осталось среди нас; Америка ощутит потерю гражданина, чье сердце было полно любви к родине, о которой прочие лишь говорили. Я же ощущаю потерю друга, к которому питал самую искреннюю и нежную привязанность».
Смерть Лоуренса мрачной пеленой накрыла «Угодья» на долгие месяцы, до июня 1783 года, когда Маргарита Скайлер – Пегги для семьи и друзей – наконец-то стала женой Стефана ван Ренсселера III, который ухаживал за ней последние пять лет. Это событие так долго откладывалось, что Пегги иногда в шутку говорила Элизе и Анжелике, что боится, как бы главным ее чувством на венчании не стало «облегчение вместо радости». Что же до родителей, то генерал Скайлер поздравил дочь с «прекрасно разыгранной партией», а миссис Скайлер похвалила племянника – кузена – зятя за «упорство в достижении цели».
Молодые поженились в Ренсселервике, в так называемой Новой Усадьбе к северу от Олбани, которую отец Стефана построил, когда тот был еще ребенком. Как бы велики ни были «Угодья», а поместье ван Ренсселеров все же было больше, с отделкой из коричневого нью-йоркского камня по углам и шоколадного цвета штукатуркой, покрывающей кирпичи и придающей особняку величественный, хоть и несколько мрачноватый вид, и в дополнение к этому с широким портиком с элегантно выгнутой балюстрадой и коринфскими капителями на каменных колоннах.
Однако внутри, в огромном холле первого этажа, их встретили все те же обои «Руины Рима», которые украшали дом Скайлеров (генерал Скайлер не преминул заметить, причем театральным шепотом, что он заказал свои на пять лет раньше, чем Стефан II, кхм). На венчании Пегги была великолепна в платье цвета бургунди с роскошно вышитой нижней юбкой цвета мяты и парике, который, казалось, вот-вот достанет до люстр, свисающих с потолка высотой в двенадцать футов, а Стефан выглядел очень представительно в темно-синем бархатном сюртуке, так напоминающем мундир, который он, в силу юных лет, так и не успел надеть. Когда жених с невестой наконец-то сказали друг другу «да» и поцеловались, добрая сотня Скайлеров, ван Ренсселеров, Тен Броков, Янсенов, Романов, Квакенбушей, ван Валкенбергов и ван Сикеленов вместе с горсткой Ливингстонов поднялись и криками поприветствовали (очередное) объединение двух знатнейших семей в штате.
Ведь если Анжелика вышла за «англичанина», а Элиза – за «гения», то Пегги стала женой человека «знатного» до мозга костей, и сочетание связей Скайлеров в политических и военных кругах с несметными богатствами ван Ренсселеров гарантировало этой паре место среди первых семей штата Нью-Йорк.
Итак, два года пролетели быстрее, чем Алекс с Элизой могли представить, ведь Алекс был занят, закладывая фундамент для будущей карьеры, которая позволит содержать семью, а Элиза приобретала умения, которые помогут заботиться о ней. Если бы только ее муж немного притормозил, ведь с нынешним темпом жизни у Элизы совсем не оставалось времени сосредоточиться на увеличении семьи, которого она в последнее время ждала с возрастающим нетерпением. Ведь раз она всячески поддерживала его усилия по созданию новой нации, ей бы хотелось, чтобы и он прилагал чуть больше усилий к созданию их собственного очага.
Это было волнующее время хаоса и перемен. Оба молодых супруга вносили свой вклад в формирование политического и морального облика новой нации, которая, вопреки всему, оторвалась от самой могущественной империи в мире и теперь должна была решать, какой она станет. Монархией или республикой? Вольным союзом тринадцати соперничающих штатов или единым государством, чьи регионы, где бы ни находились и какими бы ни были, использовали бы свои сильные стороны, чтобы компенсировать слабости и недостатки соседей?
И самое главное, кто станет ею управлять? Пусть колонии и отвоевали свою свободу у Англии, но здешние жители никогда не были на сто процентов англичанами. Здесь жили ирландцы, валлийцы, шотландцы, с одной стороны – отец Алекса был родом из Шотландии, и пусть Алекс помнил о нем немного, но точно знал, что отец накинулся бы с кулаками на любого, кто назвал бы его англичанином. Потомки переселенцев из Голландии тоже занимали значительное место в обществе штата Нью-Йорк (и генерал, и миссис Скайлер с рождения говорили на голландском и английском и до сих пор использовали язык прародины, когда хотели сохранить что-то в тайне от детей). Французское влияние было особо заметно на северо-востоке, вдоль границы с Канадой, и на юго-западе, в Луизиане. Испанское присутствие сильно ощущалось далеко на юге, во Флориде, которая поддержала британцев в Войне за независимость, и на побережье Мексиканского залива. Помимо этого, были еще германские и шведские анклавы и, конечно же, огромное количество африканцев, составляющих сорок процентов от всего населения тринадцати колоний. Большая их часть – но не все – была привезена в Новый Мир в качестве рабов. Вне зависимости от их статуса, они внесли заметный вклад в развитие новой страны своим трудом, искусством, музыкой и стойкостью, хоть до отмены рабства к тому моменту было еще почти столетие – глубочайшая несправедливость в истории нации, только что с боями отвоевавшей свою собственную свободу.
И, наконец, были еще коренные жители, которым принадлежали эти земли до прибытия европейцев, сотни разных племен, союзов и народов, некоторые из них насчитывали всего несколько тысяч, другие же исчислялись сотнями тысяч
