Елена Арсеньева - Звезда на содержании
– Я в нее почти влюблен, – мечтательно заявил Свейский, протягивая ноги так, что Хвощинскому предстояло перешагнуть через них, чтобы уйти от камина. – Это вам не бездушная Самсонова, которая только и могла, что в «Бедной родственнице» в обмороки плюхаться, когда надо и не надо. Кукла! То ли дело девица Нечаева. Истинно я влюблен в нее! Конечно, платонически.
– Платонически любить – что козла доить, – раздался веселый голос, и собеседники увидели Сергея Проказова, который оставил карты и теперь стоял рядом. – О чем это вы так мило беседовали? Небось о красотках? Об актерках?
При этих словах Проказов подкрутил молодецкий ус и повел шаловливым глазом на Хвощинского. И того вдруг так и ударило мыслью: а что, если Проказов отлично знает об их отношениях с Наденькой Самсоновой? Что, если наслаждается, деля с Хвощинским любовницу? Люди бывают удивительными извращенцами, а уж Проказов-то – наверняка!
Ох как укусила ревность... Проказов молод и красив, а сам Хвощинский... Боже, сколько ударов за самое недолгое время: Анюта отвергла его, Наденька изменила ему. Ну что ж... Он отомстит. С Анютой он уже разделался, теперь настал черед унижения Наденьки.
– Отчасти и об актерках, – произнес он со скрипучей веселостью. – Ваш кузен живописал мне новую Помпилию, которая умудрилась так сильно задеть вашу фаворитку. Хотите совет опытного человека?
– Опытного волокиты, хотите вы сказать? – хохотнул Проказов, и Хвощинский с трудом сдержал громкий скрежет зубовный. Так и есть, Проказов знает о нем и Наденьке. Ну что ж...
– Назовите как угодно, – ощерился он в ухмылке, которая восхитила бы самого Савку Резя, – однако совет этот пригодится. Сколько я слышал, на театре нашем решается, что ставить для премьеры спустя две недели: историческую пиесу «Смерть Самозванца» или современный водевиль «Красавицы-дурнушки». В обеих по две женские роли. Как раз для девиц Самсоновой и Нечаевой. Они вновь сразятся талантами. Но если в «Смерти Самозванца» костюмы, принадлежащие Смутному времени, шьются за счет театра, то в современных пьесах туалеты себе должны готовить сами актрисы. В «Красавицах-дурнушках» героини по ходу дела переодеваются не менее пяти или шести раз. То есть каждой нужно будет пять или шесть нарядов. Сколько мне известно, Аксюткины бедны, как церковные мыши. Им не на что будет справить гардероб девице Нечаевой, и ей придется выходить на сцену в одной и той же затрапезе. Очень может быть, что ее вообще отстранят от роли. И тогда Наденька Самсонова восторжествует вполне!
– Весьма изощренная мысль, – пробормотал Проказов. – А откуда же возьмутся у Наденьки в таком изобилии туалеты?
– Как откуда? – сделал недоумевающее лицо Хвощинский. – Но разве она на содержании не у вас, сударь? И разве не вам должна принадлежать честь потратить свой выигрыш на ее наряды?
Мгновение Проказов смотрел на него ничего не выражающими глазами, потом в них проблеснуло бешенство – все же денег было жаль, – но тотчас характер взял верх, и он захохотал:
– А ведь и в самом деле! Отличная мысль! Я слыхал, что к моей Наденьке тянет руки какой-то старый селадон, а она никак не может сделать меж нами выбор, но после того, как я одену ее с парижской картинки, она будет мне верна, не так ли, господин Хвощинский?
– Совершенно так, – проскрежетал тот, испытывая острейшее желание дать Проказову по физиономии. – Совершенно так!
– Ну, я просто счастлив, что вы согласны! – саркастически раскланялся Проказов и отошел.
Хвощинский постоял немного, пытаясь прийти в себя, и сделал было шаг, как его кто-то сильно схватил за руку.
– Что такое? – посмотрел он недоумевающе на Петрушу Свейского, который вдруг вспорхнул из своего кресла и теперь цеплялся за Хвощинского – наверное, чтобы не упасть.
– Вы негодяй, сударь! – воскликнул молодой человек. – Вы низкий интриган! Вы хотите погубить талантливую, талантливейшую актрису, причем самым подлым способом! Вы намерены унизить женщину...
– Да что вы ко мне привязались, мальчишка, хлюпик? – брезгливо стряхнул его руку со своей Хвощинский и так толкнул, что Свейский, нетвердо державшийся на ногах, снова рухнул в кресло, а Константин Константинович, кивком простившись с хозяином, который был слишком занят партией в экарте, чтобы обращать внимание на такие тонкости, вышел из гостиной.
На пороге он оглянулся – так, на всякий случай, не бросится ли следом Свейский, – однако тот уже, чудилось, забыл о случившемся: полулежал в кресле и тянул песенку из какого-то водевиля:
Ах ты, молодость разудалая,Ах ты, жизнь моя горемычная.Губит молодца девка красная,Режет с ног долой чарка лишняя.
«Дурак, – подумал Хвощинский не зло, а снисходительно. – Что ты понимаешь в искусстве интриги? Бывают у тебя светлые мысли порой, но на большее ты не способен. Ну и ладно, никогда ничего в жизни не достигнешь такой простотой: ни наследства не получишь, ни великой любви не найдешь, тем паче что ее и на свете-то нет. Человек должен твердо знать, что ему нужно. Вот я, например, совершенно точно знаю, что мне нужно разузнать, где сейчас Анюта, и нанести визит в театр, чтобы познакомиться с девицей Нечаевой».
Свейский постепенно входил в голос и пел все громче:
Из ума нейдет эта парочка,Днем мерещится, ночью видится.Полюби ж меня, душа-девица,Оживи ж меня, свет мой чарочка!
Хвощинский захлопнул за собой дверь и, мгновенно забыв о Свейском, задумался о своих делах. Разузнать об Анюте и познакомиться с Нечаевой... Второе было гораздо легче сделать, чем первое. Являться самому к мадам Жужу отчаянно не хотелось. Не Данилу же посылать в разведку! Простоват малый для такой прожженной бестии, как эта дамочка! И вдруг отличная мысль пришла ему в голову. Каролина! Старуха Каролина! Она один раз сослужила Хвощинскому отличную службу – сослужит и снова. Как он мог забыть о ней?! Нет, тут без Каролины никак не обойтись!
* * *– Слышали новость, Варенька? – Митя Псевдонимов вбежал в гримерную, которая раньше звалась аксюткинской, а теперь, после грандиозного успеха Анюты в роли Помпилии, – нечаевской.
– Какую? – оторвалась Анюта от наведения порядка на гримировальном столике. Последнее время чудеса какие-то творились в уборной: Мальфузия и Анюта после спектакля все прибирали и раскладывали по местам, а утром находили полный беспорядок что на столике, что в развешанных по стенкам на гвоздиках костюмах. Аксюткины уверяли, что ночами здесь хозяйничает особый театральный домовой, Анюте же казалось, что без участия рук человеческих здесь не обходится, но она старательно гнала от себя эти мысли. – Одну слышала уже.
