Невероятный сезон - Ивз Розалин

Талия прижала книгу к груди и выбежала из гостиной, поднялась по лестнице и распахнула дверь своей комнаты. Она бросилась на кровать, открыла томик стихов Шелли и начала читать. Поэтические строфы разнеслись эхом по венам, словно первые выстрелы назревающего восстания.

Она встала. Подошла к столу, вынула лист бумаги и начала писать. Яростные слова, опалившие страницу. Душераздирающие, ранящие. Она писала стихи об обиженных женщинах, дав слово Пенелопе, которая преданно ждала неверного мужа; Медее, чтобы та ответила Ясону; Гере, чтобы та бросила вызов Зевсу.

Она писала то, что хотела бы услышать от Калли, но сестра никогда не сказала бы подобного.

XI

Перспектива бала

Юными леди, которые не думают ни о чем, кроме как о нарядах, развлечениях и том, что они называют светскими связями, несомненно, легче всего управлять, используя их страх перед тем, что скажет о них общество.

Калли не видела лица Адама, когда Талия обвинила его в том, что он ревнует к мистеру Дарби: она пристально смотрела на собственные руки, на ногти, которые неделю назад тщательно отполировала в предвкушении первого выхода в свет. Выхода, который привел к тому, что теперь она апатично сидела в кресле рядом с женихом.

Все еще казалось странно называть так Адама.

Ее мир перевернулся с ног на голову, и она пребывала в полном смятении. Она чувствовала себя не в своей тарелке: девушка, которой больше всего на свете нравились вечеринки, исчезла, на ее месте появилась трезвомыслящая особа, которая сомневалась в собственных суждениях. Она скучала по той, другой, Калли.

Адам взял ее руку и сказал:

– Ни один мужчина, который имеет честь быть помолвленным с тобой, не может ни к кому ревновать.

Добрые слова, но он не верил в них, не мог верить, и это ранило сильнее всего. Он действительно ревновал Талию. А почему бы и нет? Любой заметил бы, что Талия ослеплена мистером Дарби, как никем раньше, особенно – Адамом.

Волна стыда погнала ее из комнаты. Она вела себя по-детски. Адам хорошо воспринял помолвку, несмотря на чувства к Талии, а Калли целыми днями хандрила, будто брак с хорошим человеком – страшнейшее наказание, какое можно представить. И все же она отказывалась лишь от перспективы выйти за того, кого любит, – и почему перед ней постоянно возникало дружелюбное лицо мистера Солсбери, когда она об этом думала? – тогда как Адам лишался реальной и настоящей любви, Талии.

По крайней мере, он сможет сохранить ее в своей жизни. Калли даже мечтать не могла о чем-то подобном.

Когда некоторое время спустя Грация постучала в дверь, Калли прогнала ее. Затем уставилась в темный потолок, пока ее не сморил сон.

Следующим вечером Обри и Элфинстоуны посетили свой первый бал в сезоне, который устраивала миссис Солсбери. Калли оделась с особой тщательностью, выбрав бледно-голубое шелковое платье с нежной кружевной отделкой, которое шло к оттенку ее глаз. Мысль о бале не принесла ей удовольствия, и это разочаровывало, поскольку предвкушение составляло немалую часть радости от выхода в свет, но она знала, что на нее будут смотреть как на недавно обрученную девушку, чудом избежавшую скандала. Она никому не даст повода думать, что сожалеет о своем выборе.

Она поправила жемчуг на шее и уставилась в отражение, рассеянно размышляя, счел бы ее хорошенькой мистер Генри Солсбери. Ее руки замерли. Она больше не могла рассчитывать на него. Что он думает о ней? Поверил ли в скандальные слухи?

Калли старалась не вспоминать о мистере Солсбери, пока они ехали по темнеющим улицам Лондона. И поэтому, конечно, ей было сложно сконцентрироваться на чем-то другом. Она решила, что будет избегать его весь вечер, вместо того, чтобы смириться с переменой в их отношениях, но тут же ей захотелось, чтобы он увидел ее и, возможно, пригласил на танец.

Она также старалась не думать об Адаме, который, несомненно, пригласит ее танцевать, а потом будет бродить по залу, следуя за Талией.

Величественные парадные двери особняка Солсбери, расположенного недалеко от Гросвенор-сквер, были широко распахнуты. У входа стояли лакеи, держа в руках канделябры со свечами. Калли позволила груму дяди Джона помочь ей выйти из экипажа и последовала за тетей и дядей в холл. Дядя отнес их плащи в гардеробную, затем присоединился к ним, пока они поднимались по лестнице в бальный зал, где семья Солсбери выстроилась в линию, принимая гостей.

Энн Солсбери сияла, ее светло-рыжие локоны были аккуратно уложены на голове и перехвачены нитью жемчуга. На ней было бледно-голубое платье с зелеными лентами, украшающими подол, и когда Калли подошла, та заключила ее в объятия, обдав ароматом лаванды.

– О, как я рада видеть дружеское лицо! Среди гостей так много друзей моей матери и тех, кто был знаком с отцом, – но я чувствую, нам с вами суждено стать подругами. Кстати, примите мои поздравления с помолвкой.

– Спасибо. И примите мои поздравления! Вы прекрасно выглядите, и ваш вечер, судя по всему, вполне успешен.

Энн усмехнулась.

– Хотела бы на это надеяться. Но буду рада, когда приветствия окончатся, и можно будет пойти танцевать. Думаю, Генри надеялся пригласить вас на танец.

Мистер Солсбери выглянул из-за плеча матери.

– Генри вполне способен сам попросить об этом, но спасибо тебе. – Он улыбнулся Калли, продемонстрировав ямочки на щеках, как у Энн, отчего все внутри у Калли перевернулось. – Что скажете, мисс Каллиопа Обри? Подойду ли я для первого танца?

Калли обнаружила, что ее энтузиазм относительно бала стремительно возрос, и присела в реверансе.

– Более чем. – Она не смогла подавить чувство самодовольства… так Адаму и надо, она уже приглашена на первый танец, а он даже не потрудился попросить ее об этом. Калли последовала за остальными членами семьи в бальный зал, где, объявленные, их имена смешались с шумом собравшейся толпы. Адам нашел их через несколько минут, неся бокалы с лимонадом для дам. Его взгляд скользнул по всем, прежде чем остановиться на Калли.

– Ты потанцуешь со мной, Калли?

– Потанцую и с удовольствием, но не первый танец. Он уже занят.

По его лицу пробежала тень, так быстро, что она едва успела заметить.

– Но я думал… Неважно. Я справедливо наказан за самоуверенность. Мне следовало пригласить тебя гораздо раньше. Талия, ты потанцуешь со мной?

Талия, глядя скорее удивленно, чем обиженно, ответила:

– Не уверена, что чувствую из-за того, что я – вторая в твоем списке, но так уж получилось, что я тоже приглашена.

– Грация не откажется, мистер Хетербридж, – сказала тетя Гармония.

– Почту за честь, – сказал Адам, поворачиваясь к Грации.

Но она, одетая в бледно-розовое платье с четырьмя слоями воланов по подолу, запротестовала:

– Мама! Я не собираюсь танцевать сегодня вечером.

– Чепуха. Зачем юной леди приходить на бал, если не за этим.

– Потому что у упомянутой юной леди нет выбора, – проворчала Грация.

– Если пообещаю не наступать тебе на ноги сверх меры, ты согласишься? – спросил Адам. – На самом деле, тебе стоит меня пожалеть, поскольку я уже получил отказы от твоих кузин.

Услышав это, она рассмеялась и согласилась.

– Но только для того, чтобы спасти твою репутацию.

Семья Солсбери присоединилась к гостям, и начала формироваться первая группа. Мистер Генри Солсбери подошел к Калли и подвел ее к началу двух выстраивающихся рядов, чтобы встать чуть дальше за Энн и ее партнером.

Танцы были восхитительны: именно об этом Калли и мечтала, когда представляла себе балы в Лондоне. Мистер Солсбери двигался с легкостью, умело ведя ее сквозь ряды. Его рука в перчатке уверенно и твердо сжимала ее. Но более того, он будто знал, как доставить ей удовольствие, то делая комплименты, то поддразнивая ее, комментируя других танцующих, и, в общем, он позволил Калли забыть беспокойство, которое она испытывала, прибыв на вечер. Она ощущала лишь угрызения совести, поскольку его доброта наводила на мысль, что он еще не знал о ее помолвке. Но Энн знала. Несомненно, ее брату тоже должно быть известно.