Невероятный сезон - Ивз Розалин

IX

Неудобное соглашение

Факт того, что животные столь высокого класса, как Aves, создают гнезда из собственных выделений, поражает нас, поскольку во всех других странах птицы находят замену этому материалу, чтобы строить гнезда.

Примечание Грации: Другими словами, яванская ласточка строит гнездо из собственных экскрементов. Стали бы светские невесты так стремиться обзавестись своим гнездом, если бы им пришлось делать то же? Бедная Калли.

В вечер помолвки Калли Элфинстоуны ужинали в тесном семейном кругу.

Обычно Грация находила отдохновение среди родных, поскольку ей не приходилось слишком заботиться о том, что она говорит или во что одета, но в этот вечер она была бы рада гостям – даже одиозному мистеру Левесону. Папа достал особое вино отпраздновать помолвку, но, хотя они с мамой, казалось, были очень довольны объявлением, Калли сидела за длинным обеденным столом рядом с тетей и сверлила покрасневшими глазами тарелку, не говоря ни слова. Грация не слишком разбиралась в любви – она никогда не испытывала нежности ни к одному знакомому джентльмену… но считала, что только что обрученной молодой леди скорее следует улыбаться, чем плакать.

Сидя напротив Калли рядом с Грацией, Талия решительно игнорировала сестру. Она оживленно болтала на любую предложенную тему, но в ее голосе чувствовалась резкость. Все эти разговоры для людей, но не с людьми, приводили Грацию в замешательство. Талия и Калли, должно быть, из-за чего-то поссорились, но из-за чего?

Когда закончили с последним блюдом, и дамы удалились в гостиную, мама Грации попробовала подбодрить Калли, рассказав о покупках, которые они сделают для ее приданого. Калли пыталась собраться с духом и проявить хоть какой-то интерес к узорам, которые ей показывали, но затем икнула, и слезы навернулись ей на глаза.

Грация задалась вопросом, почему люди начинают плакать: какие химические вещества или нервы вызывают выделение слез, и почему они такие соленые, и могут ли слезы когда-нибудь закончиться, как заканчивается кровь, когда ранение слишком сильное. Она одернула себя, когда с уколом вины вспомнила, что ей следует больше беспокоиться о Калли, чем интересоваться жидкостями организма. Иногда ей было трудно сосредоточиться на личном и представить детали, когда абстрактное для нее намного проще и увлекательнее.

Грация хотела присоединиться к Калли на диване, но Талия перехватила ее, подвела к фортепиано и спросила мнение о новой песне, которую разучивала.

Талия сыграла первые несколько тактов яркой, бодрой мелодии.

– Ну, как тебе?

Грация на самом деле не разбиралась в музыке и не могла различить популярных современных композиторов.

– Почему ты не разговариваешь с Калли?

– Думаю, мелодия достаточно хороша, – сказала кузина, добавив еще несколько тактов, – но она повторяется. Возможно, мне не стоит разучивать это.

– Талия. Ты меня слышала?

– Слышала. Но ты не ответила на мой вопрос, и я решила, что мы играем в «игнорируй вопрос».

Грация не считала, что кузина серьезно так думала. Талия давно должна была понять, что Грация не играет в игры.

– Ты все еще сердишься на меня из-за статьи, которую я пишу?

Ее пальцы воспроизвели звенящий аккорд.

– Что? Нет, конечно нет! Кажется, мы давно уладили это.

– Я тоже так думала, но ты выглядишь раздраженной. Я решила, из-за меня.

Талия вновь начала играть, ударяя по клавишам сильнее, чем необходимо.

– Я не злюсь на тебя, Грация.

– Но на Калли? Почему?

Талия посмотрела через комнату на сестру и заговорила нарочито медленно.

– Потому что она решила разрушить не только собственную жизнь, но и жизнь того, кто мне дорог.

Калли, сидевшая рядом с тетей, вздрогнула.

Грация нахмурилась.

– Мне казалось, жизнь Калли рухнет, если она не выйдет замуж. То есть она будет проклята, если сделает это, и проклята, если не сделает?

– Грация, не ругайся, – сделала замечание мама, отрываясь от тетради с выкройками. – Мистер Хетербридж очень добр, поступая правильно по отношению к Калли. Я отправила объявление в «Таймс», и оно должно появиться сразу же. Думаю, как только все получит огласку, мы обнаружим, что нас вновь принимают так, как раньше.

Грация не могла понять, почему объявление в газете примирит всех со скандалом вокруг Калли, но мама, казалось, была уверена в своем заявлении.

Калли резко встала.

– Простите, тетя, но я, пожалуй, пойду спать. У меня болит голова.

– Конечно, болит, – пробормотала Талия, глядя на клавиши. Но через несколько минут после того, как Калли вышла из комнаты, она тоже удалилась, сославшись на усталость.

Грация последовала за кузиной прежде, чем мама успела пригласить ее посмотреть журналы с выкройками. Она поколебалась, не входя к себе в комнату, и постучала в дверь Калли.

– Уходи, Талия, – сказала та.

– Это Грация.

Последовала тишина, а затем:

– Пожалуйста, оставь меня в покое. Я хочу спать.

Грация удалилась на цыпочках и постучала в дверь Талии. Та даже не ответила. Поэтому Грация вернулась в свою комнату, исполнив долг перед кузинами, и придвинула стул к столу. Она заточила перо, подумала минуту и начала писать.

Л. М. не был виноват в том, что ее разочарование – из-за ситуации с Калли, из-за того, что кузины отказывались разговаривать друг с другом, – вымещалось на нем и его рецензии. Пока она писала, вспомнила времена, когда ее робкие попытки заняться научными исследованиями встречались с презрением из-за того, что ей посчастливилось родиться женщиной. Она вспомнила, с какой легкостью мистер Левесон пренебрег ею, потому что общество ценило женщин молодых, прекрасных и невинных, и боже упаси, если у вас нет одного из этих качеств.

Она продолжала писать, вонзая перо в бумагу, пока, наконец, ее разочарование не прошло, и она в изнеможении не упала на кровать.

Объявление о помолвке Калли появилось в «Таймс» два дня спустя, а вместе с ним – и поток посетителей, что означало возвращение в светское общество. Похоже, мама была права: помолвка действительно укрепила их положение в свете. Аннулированные приглашения восстановили не сразу, но мама поговорила с леди Джерси, которая заверила, что ситуация вскоре исправится.

Калли и Талия по-прежнему разговаривали друг с другом не больше, чем того требовала элементарная вежливость, но среди наплыва посетителей их молчание гораздо меньше замечалось. Поток гостей принес с собой мистера Левесона, словно мусор, выброшенный на берег. Когда Диллсуорт объявил о нем, Грация вздрогнула как от укола. Она скучала, слушая обсуждение моды, и, когда ее взгляд встретился с его взглядом, у нее возникло смутное подозрение, что он знал, насколько ей тоскливо.

Он, улыбаясь, пошел к ней через всю комнату. Леди, сидевшая рядом с Грацией, которая, как та надеялась, защитит ее от мистера Левесона, выбрала этот момент, чтобы покинуть ее, оставив место рядом свободным. Он сел в опасной близости от Грации, так что его бедро слегка коснулось ее. Она глубоко вздохнула, отодвинулась на пару дюймов и заставила себя не краснеть от жара, разливавшегося по телу от этого легкого прикосновения. Она взглянула на свои руки и с огорчением увидела, что кончики пальцев испачканы чернилами от работы, которой она занималась утром. Она сжала кулаки.

– А как вы себя чувствуете в это прекрасное утро? – спросил мистер Левесон.

– Чудесное утро, – ответила Грация.

– Да, – согласился он, и в его темных глазах заплясали огоньки. – Но я спрашивал о вас, а не о вашем мнении об этом утре. Хотя, полагаю, будучи должным образом воспитанной английской юной леди, вы бы согласились, что утро прекрасное, даже если бы шел проливной дождь.