Обезьяны в бизнесе. Как запускать проекты по лучшим стратегиям Кремниевой долины - Антонио Гарсиа Мартинес
Под «службой безопасности» имелся в виду аппарат внутренней безопасности, который отлавливал тех, кто просматривал пользовательские профили или совершал утечки конфиденциальной информации. Как обитатели Восточной Германии при Штази, все, кто жил под юрисдикцией этого аппарата, знали, что за ними наблюдают.
Мейл содержал инструкцию собраться в четыре часа в «палатке». Так как основной внутренний двор кампуса все еще находился на реконструкции, в Facebook возвели палатку, которая, как казалось, возрождала культуру проповедей. Она располагалась на одной из парковок размером с футбольное поле и служила пунктом сбора в масштабах всей компании. Без пяти четыре толпы народа излились из дверей, чтобы послушать новости от пророка нашей религии. Я, как обычно, опоздал и занял место в последнем ряду.
Марк начал с объявления о том, что компания официально подает заявление о выходе на открытый рынок. Тут поднялись спонтанные рукоплескания, и он был вынужден сделать паузу. Затем в одной из своих наиболее бессвязных речей он предупредил: выход на открытый рынок привлечет к нам сбивающее с толку внимание общественности, в том числе немало насмешек. Такого обитателям Facebook, с их бережно лелеемым чувством собственного достоинства, никогда не приходилось выносить.
С учетом потенциального отвлечения внимания на такие фривольности, как цена акций и слова Wall Street Journal о сервисе, который, конечно же, не понимали, Цукерберг стремился донести до нас единственное сообщение: оставайтесь сфокусированными на своей миссии!
Так как я ребенок беженцев с Кубы, это напомнило сцену из нашей коллективной культурной памяти: на заре революции Кастро произносит фотогеничную победную речь на задрапированном флагом подиуме, окруженный соратниками в форме оливково-зеленого цвета. Головокружительная непосредственность момента, искра истории пролетает перед вашими глазами, людское море ликует, лицо Кастро харизматично искажено. Кажется, будто вся вселенная сговорилась, чтобы нечто огромное произошло прямо здесь, перед тобой, и чтобы ты, присутствуя, стал частью этого огромного. Вот как изображали это фотографии Глинн и Корда в те безрассудные дни начала 1959 года – именно поэтому они ошеломили весь мир и до сих пор украшают спальни некоторых обескураженных мятежников в Берлине или Ла-Пасе.
В Гаване мои кузены были вынуждены выслушивать хаотичные речи о поддержании фундаментальных ценностей в рамках одномерного культа личности. В Менло-Парке я сидел в палатке, забитой людьми в однотипной форме Facebook, которые делали то же самое.
В Гаване мои кузены глазели на постеры Че и Фиделя на осыпающихся зданиях и боках накренившихся, изрыгающих выхлопные газы автобусов. Рядом висели воодушевляющие постеры, созданные в той удивительной манере ретросоцреализма, на которую способны были только кубинцы: «ВСЕ РАДИ РЕВОЛЮЦИИ!», «ВСЕГДА К ПОБЕДЕ!», «РОДИНА ИЛИ СМЕРТЬ! МЫ ПОБЕДИМ!»
А я тем временем бродил по Facebook в окружении нарисованных по трафаретам портретов Марка и в равной степени воодушевляющих постеров: «ПРОДОЛЖАЙ И БУДЬ СМЕЛЫМ!», «БРОСАЙСЯ С ГОЛОВОЙ!», «ОКАЗЫВАЙ ВЛИЯНИЕ!».
Дойдя до крайности, капитализм и коммунизм становятся эквивалентными.
Бесконечный тяжелый труд, на который мотивируют с помощью лаконично изложенных идеалов, которые спускает сверху почитаемый и неоспоримый лидер? В жизнь эти идеалы воплощаются руководящей кастой, набранной за счет их приверженности вышеупомянутым принципам? Эта каста щедро вознаграждается за свою готовность перемолоть любое человеческое зерно, которое только потребуется мельнице?
Одно и то же и тут, и там.
Податливые (в большей степени) СМИ, которые льстят существующей системе производства и преподносят ее как единственно возможную систему подобного рода?
На месте!
Пехота, которая приносит в жертву свои семьи и личную жизнь ради эффективной работы системы? Которая рассматривает свою единственную человеческую ценность через призму повышения в системе?
Добро пожаловать в Народную Республику Facebook.
Но при капитализме с работы можно просто взять и уйти. А от коммунизма скрыться нельзя, и приходится протестовать.
Что касается фактической возможности отказаться от работы при капитализме. Посмотрите на цены на недвижимость в Сиэтле или Сан-Франциско, на стоимость достойного образования в США и решите, могут ли сотрудники Amazon или Facebook по-настоящему сойти со своей беговой дорожки. Я знаю многих из них – но никого, кто бы так поступил.
Спросите среднестатистического кормильца семьи (пусть даже такой семьи, где работают оба взрослых), смог ли бы он просто уволиться в любой момент. Они едва могут позволить себе несколько недель отпуска после рождения ребенка, не говоря уже об увольнении. Смена места работы не приведет ни к чему другому, кроме нового цвета кандалов.
Как говорил неизменно дальновидный @gselevator, при коммунизме люди стоят в очереди за хлебом, а при капитализме – за iPhone. Конечно, iPhone лучше хлеба и уровень жизни в капиталистических странах несомненно выше, но жизненный опыт и тех, и других, с точки зрения рабочего пролетариата, схож больше, чем могло бы показаться.
Реальность такова, что капитализм, коммунизм и любая другая масштабная идеология подпитываются одними и теми же человеческими стимулами, пусть даже и с совершенно разными исходами: стремление основателя или нарцисса-революционера к власти и желание представителей народа стать частью чего-то большего, нежели то, чем они являются. Национальный социализм, технофутуризм, большевизм, Исламское государство, панарабизм, Коммуна, Джонстаун, Крестовые походы, цивилизаторская миссия, бремя белого человека, евангелическое христианство, доктрина предначертания, испанский фалангизм, церковь Святых последних дней, кубинская революция – злодей с тысячью лиц, запрягающий в одну повозку зудящие желания мономана и голод последователя, жаждущего получить роль в какой-нибудь захватывающей истории.
Что бы наши историки делали без этой лояльной движущей силы истории? О чем бы я вообще тогда писал?
Я выбрал место за обособленно устроившейся парой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась Крисом Коксом, главой отдела по разработке продукта FB, и Наоми Глейт, выпускницей Гарварда, которая присоединилась к проекту как двадцать девятый сотрудник, а теперь у нее была репутация сотрудника, дольше которого проработал только Марк.
Наоми в перерывах между переговорами шепотом с Коксом настукивала по клавиатуре лэптопа, уделяя мало внимания пламенной речи Цукерберга. Я заглянул через ее плечо на экран. Она скроллила вниз мейл с перечислением ссылок и по мере движения вниз кликала по каждой, открывая ее в отдельной вкладке браузера. Закончив клик-марафон, она начала медленно переключаться от вкладки к вкладке, задерживаясь на каждой взглядом оценщика. Это были данные об объектах недвижимости, по одному объекту в Сан-Франциско на вкладке. Уловив адрес одной из страниц, я открыл свой MacBook и воспользовался нашим великим врагом Google для определения адреса объекта. Местоположение было достойным, но все же не самая отборная часть Даймонд Хайтс, района тихого и популярного среди многих вьющих гнездо технарей. Агентство недвижимости справилось со своей работой через Google, и по описанию объект было легко найти. Это был один из тех модернистских деконструктивистских подходов к викторианской парадигме, чье место эта структура, видимо, заняла. Все из черного камня, мореной древесины и зубчатого цинка, с намеком на абстрактные эркерные окна, но в целом нечто асимметричное и монструозное. Цена по прейскуранту: $2 400 000.
«Мы должны сохранять сфокусированность при выходе на открытый рынок», – вещал команданте соцсетей.
Любая сверхуспешная технологическая компания проходила через один и тот же период борьбы, пытаясь удержать людей от того, чтобы их внимание отвлекалось на стоимость акций. Компании вроде Facebook были уникальны благодаря своей непрерывной шкале разницы в распределении богатства. Рано нанятые сотрудники
