Обезьяны в бизнесе. Как запускать проекты по лучшим стратегиям Кремниевой долины - Антонио Гарсиа Мартинес
Джозеф Кемпбэлл, «Герой с тысячью лиц»
25 АПРЕЛЯ 2011 ГОДА
ДО ТОГО КАК FACEBOOK ПЕРЕМЕСТИЛИСЬ В КАМПУС В СТИЛЕ «ГОРОД В ГОРОде», компания размещалась в двух зданиях в не самой престижной части Пало-Альто, к востоку от кампуса Стэнфорда. В одном из них, на авеню Калифорния, размещались Цукерберг, инженерный отдел, отдел рекламы и практически все, кто был вовлечен в создание реального продукта. Второе здание было обращено фасадом к соседней уличной артерии – Пейдж Милл Роуд – и содержало в себе продажников, юристов, менеджеров по операциям и всех, связанных с нетехнической стороной машины Facebook. От здания к зданию людей перевозила целая флотилия межтерминальных автобусов, а иногда какой-нибудь фейсбуковец решался пройти полмили пешком ради тренировки или чтобы наконец увидеть солнце.
Растянувшаяся на весь день сессия под названием «адаптация для новых сотрудников» проходила в нетехническом здании, так что белый автобус довез меня до Пейдж Милл Роуд. Переговорная – просторная комната, предназначенная для презентаций, – называлась «Понг» (и, да, соседняя комната называлась «Пинг»). Вдоль задней стены протянулась сцена на возвышении, а справа налево комнату, как шпалеры, пересекали длинные узкие столы. Как обычно, я решил сесть впереди, прямо под носом у спикера, чтобы уловить каждое движение и как следует распознать его характер.
Сначала кадровик нес какую-то вступительную ерунду, а сразу потом вступил первый спикер – мой супербосс, глава отдела Facebook по разработке продукта, Крис Кокс.
Кокс был симпатичным в стиле Гослинга или Деппа: закаленная маскулинность, упакованная в сладенькую оболочку, сделанную словно на заказ для разжигания женского вожделения. В Facebook регулярно повторялась внутрикорпоративная шутка – вспоминать о шторме охов и ахов, который начинался в Twitter каждый раз, как Крис выходил на трибуну на пиар-мероприятии Facebook. Язык у него был хорошо подвешен, и он этим умело пользовался, плетя привлекательный рассказ о Facebook и будущем медиа. Как первый спикер, он был там, очевидно, для того, чтобы донести до нас понимание большой картины того проекта, к созданию которого мы стали причастны.
– Что такое Facebook? Дайте мне определение, – попросил он, бросив вызов рядам внимательных лиц практически в момент своего появления.
– Это социальная сеть.
– Неверно! Это совсем не так.
Он сканировал аудиторию глазами в поисках другого ответа.
Молодой бойкий интерн выразился так безупречно, что я заподозрил, будто он подсадная утка. Он выступил с такой версией:
– Это ваша персональная газета.
– Точно! Это то, что я читаю и о чем думаю. То, что ежедневно доставляют персонально мне.
Затем он пустился по привычному маршруту типов из долины, вставляя продукт в рамку некоего исторического континуума предшествующих технологий – при этом обсуждаемый в данный момент продукт был наиболее совершенной и неизбежной финальной главой в этой триумфальной процессии. Радио и ТВ были деперсонализированными средствами массового потребления, революционными для своего времени, но уже недостаточными на сегодняшний день. Медиа, которые становились более фрагментированными и сфокусированными на одной теме (тематические журналы вроде «Машина и водитель», местная газета со вкладками для вашего района), продолжили тренд нарастающей персонализации. Однако истинной, конечной телеологической целью современных медиа стал Facebook.
Facebook был твоей New York Times, каналом имени тебя, он давал возможность читать и писать, обращаясь к кому угодно во всем мире – от венчурного капиталиста долины и банкира с Уолл-стрит до вспахивающего поле фермера-индийца. Все могут настраиваться на каналы своих друзей, словно нажимая на кнопку старого катодно-лучевого телевизора, и жить в опосредованном мире персонализированных социальных взаимодействий. Рассматриваемая новостная история в Wall Street Journal оказалась последствием случайности: ваш друг Фред запостил ее, ваш другой друг, Энди, прокомментировал, а ваша жена поделилась ею с друзьями. Такова для нового сотрудника Facebook была проба мира, интерпретируемого не через традиционные институты вроде газет, книг или даже правительств или религий, но через график личных взаимодействий. Вы и ваши друзья переосмысляете понятия славы, социальной значимости и всего того, что проворачивается через неугомонный мозг примата в течение всего дня.
Энди Уорхол был не прав. В будущем не будет славы на пятнадцать минут: мы все будем знамениты 24/7 для пятнадцати человек. Такова новая парадигма, хотя внешний мир ее еще не осознавал. Сотрудники Facebook, немногочисленные счастливые избранные, знали, какой мир настает, и помогали создавать его.
Это было хорошее выступление, и молодежь в аудитории пришла в восторг. Завершив миссию, Кокс блеснул своей улыбкой звезды дневного спектакля и молнией исчез со сцены – без сомнения, на одну из дюжины запланированных на тот день встреч. Я подозревал, что для Кокса это было повторяющееся раз в две недели событие – поднимающая боевой дух речь для новых прислужников. Просто обычная речь для короля и страны, которую он довел до стадии безупречной заученной спонтанности. Facebook, очевидно, не скупились на постановки хорошего шоу.
Следующим спикером был Педрам Кеяни, инженерный менеджер из отдела интеграции сайта. Как я позже узнаю, на жаргоне Facebook этим словом называли команду безопасности, которая защищала Facebook от разрушения со стороны спамеров, распространителей порнографии, ботов и прочего сброда злоумышленников всех сортов. Педрам был одним из проводников корпоративной культуры, на которых Facebook полагались с целью увековечивания своих уникальных ценностей. Раз в два месяца он проводил «хакатон» – проект, зародившийся в виде сессий, на которые инженеры приходили со своими произвольными идеями и кодили всю ночь напролет. Нередко такие идеи становились успешными продуктами – в частности, видео на Facebook. Хакатоны были выдержаны в духе той культуры, которая ставит инженеров во главу угла и характерна для большинства технологических компаний еще со времен Google. Также они стали выполнять функцию зрелищных мероприятий по поднятию духа и сплочению, которые Facebook устраивает для демонстрации своей сущности – то есть уже не просто повод для того, чтобы кодить всю ночь и есть дрянную китайскую еду. Как я позже узнаю, до странности бессмысленные версии таких марафонов проводились в региональных офисах, где никакие инженеры не работали – это было нечто вроде языческих праздников в честь созидания ценностей по принципу «сделай сам» в честь тотальной преданности компании и подрывных инноваций.
Педрам был там для того, чтобы разъяснять эти самые ценности. Мы ознакомились с пророческим видением Кокса – ровно тем сортом соблазняющей пропаганды, которой занимается человек из отдела разработки продукта. Теперь пришло время услышать о боевых достоинствах, которые претворят это видение в реальность, – что и было задачей инженера.
Высокий широкоплечий Педрам был одет в футболку Facebook и выглядел, как будто на тренировке. Он вещал нам запугивающим тоном: «Что бы вы ни усвоили на своей предыдущей работе, какую бы политику и прочую чушь с собой ни принесли, просто забудьте про всю эту ерунду».
Педрам с нарастающей страстью продолжал описывать новый мир Facebook, где единственной ценностью была истина, главным правилом – бескорыстное сотрудничество («Не беспокойтесь о том, чье имя будет в указании авторства»), а то, что делалось в Facebook, в равной степени принадлежало всем.
Вот в чем на самом деле заключается гениальность адаптации новых сотрудников – а если смотреть более широко, то и всего Facebook. Люди присоединялись к Facebook и, как эмигранты на острове Эллис, оставляли позади свои прежние, устаревшие культуры, заменяя их всепоглощающими новыми. Опыт адаптации новых сотрудников был разработан точно по шаблону клятвы о гражданстве, которую новые американцы произносили перед флагом и государственным служащим. Это
