Невидимый слон: Как не попадать в ментальные ловушки - Лучано Канова
Чрезмерный вылов трески, разрушение среды ее обитания и препятствование естественному воспроизводству и расселению различных видов морской фауны привели к настоящему краху рыболовной отрасли. В 1995 г. компании выловили всего 12 000 тонн трески, что составляло примерно одну двадцатую среднего улова начала века и одну сотую от объемов, достигнутых на рубеже 1980-х гг.
Канадское правительство, вынужденное срочно искать решение проблемы хронической нехватки рыбы в Северной Атлантике, первым делом запретило ловлю трески в этом регионе, что, в свою очередь, привело к разорению рыболовных артелей и потере работы для примерно 30 000 человек, занятых в рыболовной и торговой отраслях. Несмотря на все принятые меры, заметного роста запасов трески зафиксировано не было, поэтому правительство привлекло к изучению ситуации морских биологов, которые пришли к выводу, что причина нехватки трески кроется в тюленях, которые охотятся на рыбу.
И вот вам линейная логика и поиск простых ответов: раз тюлени питаются треской, мы станем убивать тюленей, и тогда у нас будет больше трески.
Канадское правительство объявило о запрете на вылов трески и значительно повысило квоты на тюленью охоту, одобрив уничтожение 350 000 тюленей в год. Но, несмотря на бессмысленное и жестокое истребление сотен тысяч этих прекрасных животных, запасы трески продолжали истощаться и, более того, начали заметно сокращаться популяции тюленей и других морских видов в регионе.
Причин этого оглушительного провала при решении поставленной задачи было много, но я выделю основную – непонимание сложности североатлантической экосистемы и связанной с ней пищевой сети. В рационе тюленей всего 3 % занимает треска, чья среда обитания – это сложная сеть из 50 видов живых организмов, включая моллюсков, рыб, китообразных и морских птиц, каждый из которых, в свою очередь, так или иначе вовлечен в жизненный цикл других видов.
То же самое можно сказать и про людей. Природа – это единство в многообразии, и если о втором мы более-менее помним, то про первое частенько напрочь забываем. Мы ведь и сами млекопитающие, а значит, как и тюлени, являемся неотъемлемой частью этой запутанной истории.
Рассмотрение линейного уравнения всего с двумя переменными – тюленями и треской – привело научных консультантов канадского правительства к серьезной ошибке: они забыли о роли человека во всей этой ситуации.
Чрезмерный вылов рыбы – один из тех случаев, которые подпадают под определение tragedy of the commons[64], или трагедия общих ресурсов.
Если множество рыболовов, каждый со своим законным интересом, будут конкурировать друг с другом и до отказа забьют Северную Атлантику судами, рано или поздно количество выловленной трески неизбежно обгонит скорость воспроизведения популяции, подорвав саму способность вида к выживанию.
Сложность эволюционной игры такова, что если бы у нас была возможность 100 раз прожить заново историю эволюции, то в итоге мы бы получили 100 совершенно разных результатов. Именно поэтому так полезно правильно оценивать вероятностные риски и управлять неопределенностью.
То же самое можно сказать и о сложных итерациях климатических моделей, в которых незначительное изменение одной переменной там, где вы сейчас находитесь, вызывает повышение средней температуры на планете – совсем как в той метафоре со взмахом крыла бабочки[65].
Рис. 2. Модель пищевой сети морской фауны в Северной Атлантике
Мы не можем с абсолютной точностью сказать, когда это произойдет и каково будет фактическое увеличение температуры, но умение работать с вероятностями может и должно помочь нам в понимании нелинейных явлений.
Призываю вас! Давайте не будем треской!
Глава 5. Ощущение тщетности
Почему мы не чувствуем собственную значимость
После смерти отца я часто приходил сюда. Я представлял, что весь мир – это огромный механизм. В машинах никогда не бывает лишних деталей, их всегда ровно столько, сколько нужно. И я подумал, что если весь мир – одна огромная машина, то я не могу быть больше него. Я оказался в нем по какой-то причине, как и вы.
Это слова Хьюго Кабре, персонажа романа Брайана Селзника, опубликованного в 2007 г. и экранизированного Мартином Скорсезе в 2011 г.[66] Хьюго – подросток, живущий в Париже в 30-е гг. XX в. Будучи сиротой, он прозябает в нищете, а его единственное увлечение – поиск и ремонт сломанных часов. В двух словах, его задача – пережить утрату отца, исправляя сломанные механизмы и разгадывая тайну неработающей механической куклы. Это романтическая и увлекательная сказка об эпохе рассвета кинематографа, в которой главный герой обретает самого себя и свое место в мире, подобном огромному отлаженному механизму.
Вдохновившись лирической силой этой истории, я начинаю новую главу, в которой намереваюсь пролить свет на основу нашего отношения к окружающей среде и, разумеется, к проблеме глобального потепления: что я, ничтожный человечишка, могу сделать, столкнувшись с такой масштабной проблемой?
Чувство беспомощности перед проблемой меняющегося климата стало уже привычным, и с ним довольно трудно совладать, именно поэтому в этой главе я хочу рассмотреть мотивы нашего поведения и понять, что в конце концов подталкивает человека во взаимодействии с себе подобными делать выбор в пользу тех или иных действий. Также небезынтересно будет узнать, что позволяет биологам говорить о наступлении антропоцена – современной геологической эпохи, в которой окружающая среда во всех ее физических, химических и биологических характеристиках сильно зависит от деятельности человека, как на локальном, так и на глобальном уровне, и особенно в том, что касается роста концентрации CO2 и CH4 в атмосфере.
Может показаться, что я чересчур забегаю вперед, но восприятие себя и своей роли, а также контекста, в рамках которого мы принимаем решения, определяющие нашу дальнейшую жизнь, лежит в основе, если так можно выразиться, психологии изменения климата.
Подобно Хьюго, который ищет смысл жизни, неустанно ремонтируя сломанные часы, нам тоже необходимо задуматься о времени, которое нам отведено. Нам, кажется, постоянно недосуг подумать о фундаментальных вопросах, затрагивающих само существование нашего вида: не столько зачем мы здесь, сколько как мы здесь живем и каким видим человечество в будущем, контуры которого остаются для нас весьма неопределенными.
В этой главе мы попытаемся понять, опираясь на некоторые теории общественных наук, способен ли человек мыслить шире самого себя и может ли он преодолеть кажущееся бессилие, чтобы переосмыслить свои видовые характеристики и стать тем, кто осознает масштабы своего влияния на планету.
Смысл антропоцена в отказе от представления о собственной незначительности ради осознания своей ответственности как живого существа, изменяющего окружающую среду и определяющего траекторию будущего.
Многие антропологи и историки, например Харари, стремились понять, как эволюционное развитие привело к доминированию человека разумного над другими видами людей
