Смерть в большом городе: Почему мы так боимся умереть и как с этим жить - Мария Рамзаева
Сегодняшние психоаналитики используют концепцию влечения к смерти в основном в трех разных контекстах:
1. Когда речь идет об актах разрушения и насилия – не только физических, но и психологических, вроде агрессии, направленной на себя.
2. Безмыслие, стремление к абсолютному покою и нирване (потому что там, где нет проявлений жизни, царит смерть).
3. Контроль изменений объекта, например садистский контроль или связывание.
Другие современные психоаналитики пошли альтернативным путем и предполагают, что нет никакой необходимости искать врожденное стремление к смерти, чтобы объяснить агрессию клиента в кабинете психолога, – и идут по пути поиска ранних травм у человека, который проявляет агрессию.
Концепция стремления к смерти – чисто теоретическая, ее невозможно проверить никакими экспериментальными методами. И мы можем выбирать трактовки реальности, которые учитывают ее или нет, – чтобы потом посмотреть, с какой из них реальность кажется нам более понятной. Именно так и делают психологи психоаналитического направления. Оставим им заниматься этим.
Смерть как мотив для жизни
Как ни парадоксально это прозвучит, смерть можно назвать центральным событием жизни человека. Мы все проживаем свои жизни с осознанием того, что когда-то наступит смерть, и именно конечность существования придает смысл ему и отпущенному нам сроку. Стали бы мы так же ценить свою жизнь, будь она вечной? Вполне вероятно, мы просто воспринимали бы ее как данность, не вызывающую особых эмоций.
Примерно такие взгляды первым сформулировал один из крупнейших философов прошлого века Сёрен Кьеркегор. Из его (в частности) работ впоследствии выросло отдельное масштабное направление философии – экзистенциализм.
Возможно, переход от психологии к философии может показаться вам странным, но во времена, когда Фрейд писал свои теории, предшественниками психологов-исследователей, которые сегодня занимаются вопросами смерти и умирания, были философы. Их взгляды и работы становились основой возникающих психологических направлений. Самое время рассказать об одном из направлений философии, которое стало основой современной экзистенциальной психологии.
Экзистенциализм, по сути, «философия жизни». А жизнь, по мнению философов этой школы, невозможно понять, не осознавая ее конца. Человеческая жизнь, с точки зрения экзистенциалистов, – случайная, рандомная причуда природы (или чего-то еще), для которой нет никаких особых причин, которая имеет начало и завершение. Ну а смерть помогает нам понять, почему же мы так ценим эту причуду. Мы можем изучать умирание как одно из явлений жизни. И по большому счету смерть в картине мира экзистенциалистов помогает понять не только смысл жизни людей, но и смысл бытия, существования вообще всего, в целом{249}.
Одно из ключевых сочинений экзистенциалистов, «Бытие и время» немецкого философа Мартина Хайдеггера, делает картину, описанную мной выше, еще жестче. Существование человека великий немец описывает как «бытие перед смертью», объясняя это тем, что только через столкновение со смертью человек осознаёт, что значит «быть»{250}.
Помимо изучения самой смерти, экзистенциалисты много писали о страхе смерти. Этот страх перехода в небытие (чаще всего речь шла о собственной смерти), с одной стороны, выглядит неизбежным, а с другой – дает нам ясное понимание собственного существования в перспективе грядущего конца. Этот страх так или иначе формирует наши повседневные решения и определяет нашу жизнь – даже тогда, когда нам не грозит скорая смерть. Суметь осознать этот страх и встретиться с ним лицом к лицу – путь к большей аутентичности и более реалистичному взгляду на собственную жизнь{251}.
Практикующие психологи постоянно сталкиваются со страхом смерти у своих клиентов – это один из самых распространенных страхов. При этом интересно отметить, что страх смерти как отдельное явление отсутствует в двух основных гайдах по психологическим расстройствам для психологов и психиатров. Ни в DSM-5, ни в МКБ-10 вы не найдете расстройства под названием «страх смерти». Он, конечно же, там встречается, но только в описаниях специфических фобий, социальной тревожности, панического расстройства, агорафобии, посттравматического стрессового расстройства и обсессивно-компульсивного расстройства. До сих пор психологи ведут дебаты, не являются ли эти состояния «промежуточными», так сказать, маскировкой для подлинного страха – страха смерти. Впрочем, никто ничего подобного пока не доказал{252}.
Казалось бы, при столь пристальном взгляде на смерть как явление экзистенциалисты должны были близко подойти к таким вещам, как религия или рассуждения о Боге, – но нет, и Хайдеггер, и большинство его коллег говорят о смерти как о «ничём», синониме пустоты и несуществования.
Из экзистенциализма выросло большое психологическое направление – экзистенциальная психология. Она в первую очередь занимается вопросами поиска смысла жизни и смерти, но не только. Экзистенциальные психологи работают с множеством разных тем.
Самый известный (и нежно любимый мной) психолог-экзистенциалист – Ирвин Ялом, написавший множество книг по психологии, которые, благодаря живому языку и художественному чутью автора, читаются с большим удовольствием. Ялом – один из пионеров глубокой работы с темой смерти в психологической практике.
Наши столкновения с темой смерти могут привести как к более осмысленной жизни, так и к жизни, наполненной страхами. Любой психолог согласится: чем больше мы избегаем какой-то темы, предмета, человека, тем сильнее становится наш страх перед ними. Это замкнутый круг: чаще всего фобии концентрируются вокруг безобидных вещей, и, если бы напуганный клиент рискнул полететь в самолете, зайти в метро в час пик или в пугающий его лифт, погладил соседскую болонку, он выяснил бы, что его страх не имел под собой оснований. Но пока продолжается цикл избегания, пока не происходит столкновения с пугающим, шансов выйти из этого цикла и избавиться от фобии нет.
Со смертью дело обстоит похожим образом: чем больше мы избегаем темы смерти, тем более ужасной она кажется. А чем более ужасной она кажется, тем больше мы ее избегаем. Именно поэтому Ялом предлагает клиентам (или читателям) встретиться со своим страхом и попробовать ответить на вопрос, что в смерти кажется им самым страшным. Я отлично помню, как в детстве больше всего мне было грустно от мысли, что, когда я умру, мой дом останется без меня и бог знает, что с ним случится. К сожалению, во взрослом возрасте найти ответ обычно сложнее. Для каждого он может отличаться, но, по мнению Ялома, все ответы можно поделить на четыре категории:
● потеря себя или кого-то еще;
● потеря контроля;
● страх неизвестности (будет ли что-то после смерти, а если да, то что);
● боль и страдания умирания.
Ялом предлагает психологам говорить с клиентами о смерти как можно раньше, осознавая вместе с ними, что значит их страх и о чем он свидетельствует, а впоследствии наблюдая, как отношение к смерти со временем изменяется.
Я как клиентка ходила на экзистенциальную терапию два года, и за все это время у нас с терапевткой[1] был всего один разговор о смерти: он случился после того, как моя знакомая в ужасе рассказала мне о посещении группы горевания. Ее рассказ был настолько впечатляющим, что весь следующий вечер я ходила и, разглядывая людей, думала о том, что все они без исключения умрут (иногда бывают озарения осознания банальных вещей). После этого случая мы поговорили на сессии, насколько хрупкой я вижу жизнь, и перешли к другим темам. Таким образом, за эти два года я, в числе прочего, убедилась, что психологи-экзистенциалисты не говорят с тобой о жизни и смерти все время (по крайней мере, не все).
Смерть как болезнь
Горевание стало, кажется, первой из тем, касающихся смерти, изучать которую психологи взялись всерьез. Вероятно, дело в том, что тема переживания утраты была чуть менее табуированной, чем тема смерти вообще. Интересно отметить, что даже с этой оговоркой первое и главное, что стоит сказать об исследованиях горя, – это то, что процесс горевания с самого начала описывался как расстройство.
Начало его изучению положил врач общеклинической больницы штата Массачусетс Эрих Линдеманн – практически помимо своей воли. В ноябре 1942 г. в клубе Cocoanut Grove в Бостоне произошел пожар, самый масштабный в истории Америки до терактов 11 сентября: в эту ночь и в последующие дни в больнице погибли 492 человека. В Массачусетскую больницу доставили практически разом 114 пациентов, весь персонал был вызван на работу, врачи делали все, что могли. При этом пациенты – в первую очередь те,
