Невидимый слон: Как не попадать в ментальные ловушки - Лучано Канова
Здесь также имела место зависть к инженеру, не окончившему университет, но сумевшему возвыситься до звания философа. Да как он посмел насмехаться над богословами, представляя им свои научные открытия?
Придерживаться того, во что мы верим, может быть похвально, потому что это повышает нашу мотивацию и подталкивает нас к совершенствованию. Во всех великих открытиях была доля здоровой одержимости. Альберт Эйнштейн писал своему дяде, что с 16-летнего возраста буквально помешался на скорости света. «Что произойдет, – писал он, – если нам удастся оседлать световую волну на такой скорости?» Упорство не покидало юного гения на протяжении всей жизни и позволило ему совершить переворот в физике, сформулировав положения сначала специальной, а затем и общей теории относительности.
Без такой неутолимой жажды познания Эйнштейну трудно было бы противостоять многочисленным трудностям, которые преподносила ему жизнь: после окончания школы в Цюрихе его не приняли ни в один университет и ни один физик, даже после написания статьи о специальной теории относительности, не захотел сделать ставку на убедительность его гипотез. И все же глубокая убежденность в своей правоте и верность своим идеям была для него настоящим благословением. Когда Эйнштейна спросили, как бы он отреагировал, если бы его теория оказалась ошибочной, он ответил: «Тогда мне было бы жаль Господа Бога, ведь это означало бы, что Он ошибся, а я все равно прав».
Гиперактивность Греты Тунберг, страдающей синдромом Аспергера, позволила ей увидеть проблему глобального потепления во всей ее очевидной серьезности, и эта юная девушка тоже одержима идеей, которую она считает своей миссией.
Темная сторона этой силы (заслуг Дарта Вейдера мы, конечно, умалять не будем) заключается именно в упрямстве, с которым мы привязываемся к своим идеям, будучи готовы безрассудно защищать их до бесконечности. В случае так называемой групповой поляризации[49] ситуация может обостриться еще сильнее: поляризованные и разобщенные сообщества способны вырабатывать мнения и формировать ценности, не имеющие ничего общего с разногласиями, возникающими в ходе классической дискуссии.
Касс Санстейн несколько лет назад провел в Колорадо очень интересное исследование[50]. Группе людей, состоящей наполовину из демократов и наполовину из республиканцев, ученый задал ряд вопросов, касающихся изменения климата. Каждого из участников опросили отдельно, чтобы понять, какие в целом существуют мнения по этим вопросам. Затем были созданы две группы для обсуждения, а в завершение с участниками снова поговорили индивидуально. В результате группового обсуждения была зафиксирована ярко выраженная поляризация мнений: прогрессисты высказывались более радикально, а консерваторы демонстрировали ультрареспубликанские взгляды.
Возвращаясь к Эйнштейну, следует отметить, что его невероятное упрямство обернулось против него в последние годы жизни, проведенные в отчаянных поисках теории поля, которая разрешила бы противоречие между квантовой механикой и общей теорией относительности. Гений Альберта Эйнштейна в этом случае ввел его в заблуждение, в то время как теории Бора, Гейзенберга, Паули и других молодых квантовых физиков раз за разом получали экспериментальное подтверждение.
Осталось рассказать последнюю историю о рисках излишней самоуверенности.
Никола Тесла, работавший в лаборатории Томаса Эдисона, однажды предложил использовать переменный ток для передачи электроэнергии (эта технология применяется и по сей день). Но Эдисон, будучи убежденным сторонником идеи постоянного тока, не согласился со своим подчиненным. Их спор вылился в открытое противостояние, в результате которого Тесла был вынужден покинуть лабораторию Эдисона, забрав с собой проекты и чертежи своего изобретения.
Если бы Эдисон принял предложение Теслы, они могли бы разделить доходы от патента на новое изобретение, однако его эго было выше этого. На протяжении всей жизни он пытался доказать, что идеи противника привели к пагубным и даже бесчеловечным последствиям, поскольку способствовали созданию электрического стула, работавшего от переменного тока.
Постоянная (это уже не про электричество) приверженность собственным идеям может ввести ученого в заблуждение, даже невзирая на возможность заработать на изобретении. Предвзятость подтверждения – это склонность отбирать, интерпретировать, поддерживать и запоминать информацию таким образом, чтобы она подтверждала только те мнения и убеждения, которые уже есть у человека. Любая информация, которая не соответствует ранее существовавшим представлениям человека, обесценивается, а неоднозначная информация интерпретируется как подтверждающая текущие убеждения[51]. Опять же, в контексте структурной неопределенности, связанной с глобальным потеплением, можно понять, как трудно преодолеть убежденность скептика простым перечислением научных данных. Пример предвзятости подтверждения встречается в исследовании 2005 г., в котором несколько следователей неверно интерпретировали полученные доказательства в поддержку первоначальной гипотезы. Изучая неоднозначные показания свидетелей, они раз за разом использовали их в качестве доказательства вины подозреваемого[52]. Наличие предвзятости подтверждения в подобных сценариях мешает объективности анализа и влечет за собой непредсказуемые последствия. Ассоциативная память также способствует усилению предвзятости подтверждения. Если вас спросят, дружелюбен ли некто из ваших коллег, то вы будете искать в памяти примеры приятного общения с ним. А если вас спросят, груб ли он, вы неосознанно начнете вспоминать его дурные проявления. Так происходит, потому что ваш мозг целенаправленно ищет доказательства заданной установки. Вот и в случае с глобальным потеплением та же история: способ донесения информации влияет на наше восприятие этой проблемы.
И кстати, я знаю, какой вопрос не дает вам покоя. Отвечаю: Чарльз Дарвин умер в возрасте 73 лет.
Глава 4. Управление неопределенностью
Трудность вероятностных суждений
Так и поступай, мой Луцилий! Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило. Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую – на безделье, и всю жизнь – не на те дела, что нужно. Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом? В том-то и беда наша, что смерть мы видим впереди; а большая часть ее у нас за плечами – ведь сколько лет жизни минуло, все принадлежат смерти[53].
В этой главе мы будем много говорить о вероятности, и лучше всего, как мне кажется, начать с цитаты из «Нравственных писем к Луцилию» Сенеки, который был абсолютно прав. Римский философ, сам того не зная, оказался свидетелем естественного эволюционного конфликта, связанного с развитием человеческого мозга, этого природного артефакта, который все еще находится в процессе совершенствования. Сегодня ничто не указывает на
