Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
Илья думал, что наступит время, и он найдет хорошую работу и нормальную подругу, заведет семью, разбогатеет и даже кривиться не станет, завидев на небоскребе вращающуюся рекламу страховой компании, которой когда-то приносил письма.
А пока необходимо потерпеть.
Илья кивнул своему умозаключению. Улочка повела вправо. Расфокусированный взгляд проволочился по подвальному оконцу ресторана, Илья встал как вкопанный и посмотрел сквозь решетку. В подвале сверкала кафелем кухня, выдраенная газовая плита ждала повара, поблескивали черпаки, терки и овощерезки. Кухня была пуста, но Илья мог поклясться, что секунды назад там стоял человек, задравший вверх разукрашенное лицо и наблюдающий за улицей.
Человек в гриме, очень похожий на почтальона Карела.
14
Последние клиенты ушли в в 23.15. Куба вытер столы и помыл кружки, погасил свет, оставив только лампочку над барной стойкой. Запер входную дверь изнутри и перевернул табличку. Двадцать пять лет изо дня в день с редкими уикендами – одно и то же, но Куба не жаловался. Он любил свое дело.
Семейный бизнес заложил прапрадед Кубы. Коммунисты национализировали заведение. В девяностом его возвратили династии вместе с легендой о рыцаре, похороненном в готическом подвале. Куба родился, чтобы разливать пиво, и, наверное, умрет в своей господе.
Наверняка умрет.
Куба снял фартук, направляясь к кухне. Посетителей он заметил боковым зрением. Вздрогнул и повернулся.
Мужчина и женщина сидели не шевелясь за столиком в углу. Будто примерные ученики на уроке. Средних лет, в одинаковых куртках с почтальонскими рожками, они покорно смотрели на подставки для пива.
«Как же я их пропустил? – Куба почесал затылок. – В туалете, что ли, были?»
– Ребята. – Он прочистил горло. – Мы закрыты.
Почтальоны словно бы не услышали его. Куба раздраженно нахмурился.
– Жажда замучила? Приходите завтра.
Посетители оторвали взоры от бирдекелей. В полумраке их глаза сверкнули, как драгоценности. Куба побледнел. Он никогда не видел, чтобы у людей вот так светились глаза. Точно у кошек. Или скорее волков. В музее Альфонса Мухи висела картина, на которой хищная стая подбиралась к обессиленной жертве.
– Попрошу вас уйти, – выговорил Куба.
Лица почтальонов оставались безучастными. Не лица, а посмертные маски.
– Ну ладно, – пробормотал Куба и шагнул к стойке, к баскетбольной бите, один вид которой урезонивал пьяных буянов. Дверь кухни отворилась, из темноты вышла молодая женщина в униформе чешской почты. Неказистая, с бесцветными волосами и чем-то светящимся, что она засунула в свой рот. Меньше Кубу изумило бы появление рыцаря из семейной легенды.
– О, у нас тут корпоратив! – Это должно было прозвучать саркастично, но голос дрогнул. За барной стойкой вырос, распрямляясь, толстяк-почтальон. Под полуопущенными веками загорелись белые подковки радужек. Куба лишился дара речи, а с ним и воли. Как по команде, как по зову рожка, почтальоны набросились на Кубу, повалили, накрыли собой. Их тела извивались, со стороны они напоминали пирующих крыс, помойных зверей, раздобывших кусок сладостной гнили.
Шумная компания поравнялась с господой, подергала ручку, глянула в окно и, никого не увидев, отправилась искать пиво.
15
Потом наступил ноябрь. Серый, сырой, бесконечный. Авиакатастрофы в Лаосе и Бельгии, ДТП на Филиппинах, в Боливии, в Таиланде, теракты в Ираке, Нигерии, Волгограде, Сирии, Пекине, наводнение в Индии, вспышка полиомиелита и ураган «Святой Иуда» заполняли трупами новостную ленту. «Вояджер-1», тридцать шесть лет назад покинувший Землю, бороздил космическую черноту. А Илья вернулся с прогулки в два, установив собственный рекорд. Он справился бы раньше, да близнецы-пенсионеры, милейшие старички, попросили почтальона заодно настроить им Интернет. В их доме призраки не раздавали Wi-Fi.
Илья учился, запоминал, уменьшал число ошибок и время, отведенное на подъезд. Дворжакова здесь, а Страшман здесь. А Мясопуст умер. Бежим дальше, к офисам. Управимся за час, как считаешь? Если управимся, угощу тебя… себя, то есть, кнедликами в ретростоловой.
Первый этаж почтамта приветствовал тишиной и ставшим уже привычным душком испорченной пищи. Коллеги ушли, убрав рабочие места, оставив Илье горку журналов на завтра. Лишь столик пани Веселы был завален корреспонденцией и канцелярским хламом.
Илья пришвартовал тележку к батарее, сел за стол, обложившись разномастными печатями, наклейками, подписанными квитанциями и письмами. Пошел по списку: фамилии, названия организаций, статус рекоманды. Взгляд на часы, половина третьего, хорошо, вечером можно сходить в кино, нет, в кино усну, лучше к японцам, закажу суши. Физлицо, юрлицо, вернуть отправителю. Илья перевернул последнюю страницу и выругался, по-чешски и по-русски. Он выдал сто тридцать шесть писем и посылок, принес обратно тридцать две. Сто шестьдесят восемь в сумме, но треклятый «уделак» утверждал, что с утра Илья отсканировал сто семьдесят рекоманд. Куда делись еще две?
«Пересчитывать…!» Илья воздел мученический взор к плесени на потолке. Приспичило отлить. Он расправил ноющую спину и поплелся по коридору. Пустые «пещеры», пустые шкафы, пустой аквариум пани ведоуци. Илья вспомнил отделение почты на Панкраце: детские рисунки, картинки с умилительными щенками, сурикатами, вомбатами, цветы в кадках, все то, что делает казенное помещение чуть уютнее. Взор обметал голые стены. Илья думал об отпуске, до которого пахать и пахать. О том, что на прошлой неделе ему померещился странный Карел в подвале на Малой Стране – а это верный признак хронической усталости. Или последствий наркотических трипов с Викой. Или и того и другого.
Никого не встретив по дороге, Илья юркнул в туалет. Опорожнил мочевой пузырь, умылся и скептически осмотрел свое отражение в замызганном зеркале. Если бы рядом повесили две его фотографии, сделанные с разницей в год, показалось бы, что наркотики и бессонные ночи вредят человеку меньше, чем почта.
Мешки под глазами, запавшие щеки, бледность. И виной не только физическая нагрузка. Едва выбравшись из одной хвори, Илья подхватывал следующую. В запарке из подъезда в подъезд летал расхристанный – получай простуду. Совал в рот грязные пальцы, сортируя рекламные проспекты по ящикам, – отдохни на толчке. Сквозняк давно не продувал шею? Получите и распишитесь. А когда сопли пройдут, отправляйся к врачу, чтобы он прижигал тебе бородавки, внезапно выскочившие на пятках.
Илья и его отражение синхронно скривились. Ну и рожа. А уж здешнее освещение не хуже гримера превращало и здорового человека в типичного вампира.
Смутная мысль клюнула, дернула метафорический поплавок, но в последний миг сорвалась с крючка. Сквозь утихающее журчание воды в писсуаре Илья различил звуки сдавленного рыдания, доносящиеся из кабинки. Он отступил от раковины и уставился
