Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
Почтамт встретил несвежим душком, измятыми лицами сотрудников и курганами писем и посылок на сортировочном столе. Торговые компании погребли почтальонов под тоннами своих проспектов: едва Илья управлялся с одним брендом, как поспевал другой. Работы было столько, что он перестал обращать внимание на коллег и на само здание. Мало думал о привидениях и почти совсем не думал о Вике. В подъездах ароматы готовящейся еды кружили голову и заставляли пустой желудок урчать.
«Последняя пенсия», – обрадовался Илья, заволакивая полегчавшую тележку на крыльцо. Божедара из его взвода сказала, главное – выстроить собственную систему, и была абсолютно права. Конверты, не нашедшие адресата, – в сумку. Подписанные уведомления – в карман куртки, к связке ключей, протеиновым батончикам, шариковым ручкам и «пипаку». Чаевые – в правом кармане штанов, а бумажный мусор и сигареты – в левом. Излишек листовок и газет – в карман тележки. Хаос усложняет работу. Систематизирование приносит удовлетворение.
Набитый бумагой, как почтовый ящик уехавшего на год жильца, Илья удивился, откуда в нем взялась эта любовь к порядку, эта исполнительность, эта оруэлловская формулировка: «приносит удовлетворение». Утром он собирался немного сжульничать: Карел приболел, а значит, почтальоны обслуживали и зеленый, и оранжевый округа – приоритетные письма не могут ждать.
«Еще как могут», – хмыкнул Илья и спрятал под стол несколько посылок из-за границы: вручит их завтра, никто не заметит. Он уже вышел на прогулку, но мысли о посылках мучили, зудели, вынудили вернуться и забрать корреспонденцию. Пускай он потратит лишние полчаса, зато честно выполнит работу.
«Какого хрена? – одернул себя Илья. – Ты здесь временно, и главная твоя задача – избегать штрафов, а не выслуживать премию. Тем более что никакой премии нет».
Он вынул распадающийся ветхий кошелек, пересчитал мелочь, сверился со списком пенсионеров. В лифте заполнил квитанцию, вышел на девятом этаже, позвонил в нужную дверь. Стоял погожий октябрьский день, отличная пора, чтобы съездить в центр, пройтись по Вацлавской площади, что-нибудь купить маме, порадовать ее. Илья потянулся, хрустнул позвоночником. Дверь открылась, симпатичная женщина лет сорока приветливо улыбнулась визитеру, и визитер ответил тем же.
– Добрый день. Я принес пенсию для пани Ерабовой.
– Проходите, – пригласила женщина. Из квартиры пахло жареной курицей. Илья сглотнул слюну и переступил порог. Женщина достала с полки документы.
– Мама болеет, но у меня есть ее карта гражданина и договор об опекунстве. Вас устроит?
– Вполне. – Илья вспомнил, чему учили на курсах. – Только я должен…
– Проведать ее, – закончила за Илью женщина. – Знаю, мы с вами коллеги.
– Правда? – Илья забыл, что существуют красивые, улыбчивые, жизнерадостные почтальоны.
– Пятнадцать лет стажа, – козырнула женщина. – В прошлом году был случай: муж-опекун получил за супругу пенсию, а супруга-то скончалась накануне.
– И почтальон возмещал ущерб?
– До кроны, – кивнула женщина. – Я с тех пор чуть ли не пульс измеряю своим пенсионерам. – Она испытующе посмотрела на Илью. – Нравится работа?
– Ну… да, – солгал Илья. – А вам?
– Обожаю. Офисное рабство – это не мое. Мне нужен свежий воздух.
– У меня… специфическое отделение, – разоткровенничался Илья. Хотелось услышать мнение старшей коллеги из другого почтамта. – Там, как бы вам сказать…
– Простите, – перебила женщина, принюхавшись. – Подгорает! Я мигом! Идите пока прямо по коридору. Мама спит. Не разувайтесь, идите. – Она умчала на кухню.
Илья проверил свои подошвы на предмет октябрьской грязи, вытер ноги о резиновый коврик и пошел по свежевымытому паркету. Дверной проем в конце коридора драпировала бархатная ткань. Илья отдернул ее и заглянул в спальню с занавешенными окнами и впечатляющим книжным шкафом. К ароматам готовящегося обеда примешался чуть ощутимый запах лекарств, болезни и мочи. В постели, укрытая одеялом по самый нос, лежала пани Ерабова: облачко седых волос на подушке, тень на лице – как маска для сна. Илья с грустью вспомнил бабулю, пышущую здоровьем полнотелую женщину, которая, прилетая в Прагу, резво носилась по Королевскому пути и на суржике спорила с продавщицами в «Бате», а незадолго до смерти, высохшая и будто ничего не весящая, казалась мумией, горсткой костей на койке киевской больницы.
«Отдыхайте», – беззвучно сказал Илья пани Ерабовой. Собирался покинуть спальню, но задержал на старушке взгляд и нахмурился.
«Вы живы? Вы почему не дышите?»
Илья обернулся, ища поддержки, но хозяйка квартиры все еще стряпала. Он снова посмотрел на пани Ерабову, не подающую признаков жизни.
«Я не собираюсь платить за вас из своей зарплаты», – подумал он, хмурясь сильнее, и приблизился к кровати.
«Зеркальце, что ли, поднести к ее ноздрям?» Илья нагнулся. У него не было опыта отличать умирающих людей от покойников. Но женщина под одеялом чертовски напоминала труп. Илья прислушался. Женщина внезапно всхрапнула. От неожиданности Илья вздрогнул и обронил квитанцию. Выдохнул облегченно, пошарил взглядом по полу. Сине-белая бумажка куда-то запропастилась. Илья присел на корточки, проверил под кроватью.
«Вот ты где!» Он сунул руку в полумрак между паркетом и дном кровати. Подцепил квитанцию, начал выпрямляться. Пани Ерабова подняла веки. Она смотрела на гостя затуманенным взором. Сухие губы шевелились.
– Не бойтесь, – произнес Илья. – Я почтальон.
– Почтальон, – повторила пани Ерабова чуть слышно. Сместила взгляд влево и спросила: – А это кто?
Илья, зная, что в комнате, кроме них двоих, никого нет, посмотрел через плечо.
– Здесь только мы.
– Вон он, – настойчиво и капризно сказала старушка. – Нельзя ему тут быть. Это неправильно.
– Извините, – зачем-то сказал Илья.
– Уходите оба, – приказала старушка. – Немедленно уходите. Хватит меня пить.
– Хорошо.
Илья попятился, виновато улыбаясь, и напоследок посмотрел в затененный угол. Конечно, там никого не было, но холодок проник под одежду, под кожу Ильи. Возникло стойкое алогичное ощущение, что из теней его кто-то изучает. Обжигающий, как крапива, взгляд незримого наблюдателя, которого видят лишь старики на пороге смерти да сходящие с ума почтальоны.
13
Люминесцентные трубки опять замигали над головой. Клак-клак. Одна из ламп окончательно погасла, и стало еще темнее. Сумерки пахли чем-то несвежим: застоявшейся водой, пропитанными гноем бинтами, протухшей колбасой. Уборщицы тщетно пытались замаскировать амбре чистящими средствами, но к рассвету запашок, чей источник Илья не мог определить, снова пробивался. Заступив на работу, Илья спросил у Божедары, чем это смердит, но вопрос встретил полное непонимание.
Илья поднял глаза к лампам. Он дежурил у принтера, следя за тем, чтобы своенравная техника не зажевала документы. Принтер Microline исторгал многометровые рулоны дешевой бумаги, застревающей подобно тому, как почтамт застрял в девяностых, остро нуждающийся в ремонте и современном оборудовании.
Клак-клак – сделали лампы. Высокий пластиковый потолок измарали пятна плесени. Ветвящиеся мицелии оккупировали плинтус. Пушистые серые комочки налипли
