Чак Хоган - Штамм Закат

— Я остаюсь, — сказал Анхель.

Гус попробовал объяснить рестлеру то, что он и сам по­нимал довольно смутно.

— Вся эта поляна скоро взлетит на воздух. Атомная бомба как-никак.

— Я не могу бросить драку и сделать ноги. — Анхель кос­нулся своего колена, показывая, что говорит не только в пе­реносном, но и в буквальном смысле. — К тому же я бывал в таких местах.

— В таких местах, как это?!

— Ну, в моих фильмах. Я знаю, как бывает в конце. Злодей встречается лицом к лицу с правильным парнем, и кажется, что все, нашему кранты.

— Анхель... — сказал Гус. Им нужно было убираться от­сюда.

— Сначала наш проигрывает, а потом обязательно побеж­дает — но только в самую последнюю минуту.

Гус уже заметил, что в последнее время бывший рестлер стал очень рассеянным, и рассеянность эта только нарастала. Тяжелые бои с вампирами, осадное положение, в котором оказались Гус и его братия, измучили Анхеля; мысли его пута­лись, а глаза отказывались видеть реальную перспективу.

— Здесь — не победишь. Тем более такую тварь, как эта. Анхель глубоко залез рукой в передний карман брюк

и вытащил какую-то тряпицу, свернутую рулоном.

Ловко нацепив ее на голову, он развернул рулон, и на его лицо опустилась серебряная маска с прорезями для глаз и рта.

— Ты ехай, — сказал Анхель. — Давай на остров, к доктору. Делай так, как сказал тебе старик. Я? Он про меня ничего не сказал. Нету у него для меня плана. Так что я остаюсь. Драть­ся буду.

Гус усмехнулся. Ему нравилась храбрость этого сумасшед­шего мексиканца. И он впервые — действительно впервые за все время — понял Анхеля. Гус понял все — силу, отвагу, смелость этого старика. Ребенком Гус пересмотрел по теле­визору все фильмы с участием рестлера. По выходным их показывали бесконечным циклом. А теперь он стоял рядом с этим героем.

— Какое все же ебаное место этот мир, правда? — Гус с го­речью взглянул на рестлера.

Анхель кивнул.

— Но другого места у нас нет, — сказал он.

Гус почувствовал прилив необыкновенной любви к свое­му несчастному, затраханному соотечественнику. Идолу его детских телевизионных бдений. Глаза Гуса наполнились сле­зами. Он положил руки на плечи стоявшего перед ним ги­ганта и воскликнул:

— Ке вива эль Анхель де Плата, кулерос!1 Анхель утвердительно качнул головой.

— Ке вива!

С этими словами Серебряный Ангел повернулся и, при­храмывая, направился к обреченной атомной станции.

В Главном щите аварийные огни полыхали вовсю, но гуд­ки сирены, надрывавшейся снаружи, здесь слышались до­вольно слабо. Приборы на панели управления бешено ми­гали, взывая, чтобы человеческие руки наконец-то взялись за дело.

Сетракян стоял на коленях неподалеку от неподвижного тела Айххорста.

Голова Айххорста закатилась почти в самый угол. Стек­ло одного из карманных зеркалец Сетракяна треснуло, и он использовал серебряную подложку, чтобы давить кро­вяных червей, которые стремились до него добраться. Другой рукой Сетракян пытался собрать свои сердечные таблетки, но его шишковатые пальцы и артритические су­ставы никак не хотели подчиняться, и собрать пальцы в щепотку ему не удавалось.

Внезапно Сетракян осознал, что в зале есть еще кто-то — кто-то, чье присутствие словно еще больше зарядило и без того наэлектризованную атмосферу помещения. Никаких клубов дыма, никаких громовых раскатов — воздействие было чисто ментальное, но оно оказалось куда сильнее лю­бых сценических эффектов. Сетракяну не нужно было под­нимать голову, чтобы понять: явился Владыка, — и все же он перевел взгляд с пола на эту зловещую фигуру, охватив ее всю — от кромки темного плаща до властного, высокомер­ного лица.

Верхний слой плоти этой жуткой твари осыпался почти полностью, обнажив подкожу. Лишь несколько лоскутков испепеленной солнцем дермы чудом держались на своих местах. Перед Сетракяном стояло багрово-огненное чудови­ще, кое-где заляпанное пятнами черной грязи. Глаза твари неистово пламенели, источая самый кровавый из всех от­тенков красного. Поверхность плоти ходила рябью от цир­кулирующих под ней червей — казалось, то дергались и из­вивались ожившие нервы монстра, сами по себе охвачен­ные безумием.

Дело сделано.

Прежде чем старик смог хоть как-то отреагировать, Вла­дыка ухватился за рукоятку сетракянова меча — набалдаш­ник в виде волчьей головы — и стал ее рассматривать. Тварь держала серебряное лезвие так, как человек держал бы в ру­ках раскаленную добела кочергу.

Этот мир мой.

Неуловимым движением Владыка переместился в про­странстве — его фигура расплылась в воздухе неясной чер­ной кляксой — и поднял с пола деревянные ножны, лежав­шие по другую сторону от Сетракяна. Он соединил две части главного оружия старика, погрузив лезвие в полость былой трости, и закрепил клинок внутри, резко повернув обеими руками набалдашник и ножны в разных направлениях.

Затем он упер наконечник жезла в пол. Конечно же, огромная трость была для него в самый раз — ведь когда-то она принадлежала Сарду, человеку гигантского роста, в теле которого Владыка пребывал до сих пор.

Ядерное топливо в активной зоне реактора начинает перегре­ваться и плавиться. Эта станция была построена с соблюдением всех современных мер предосторожности, однако автоматика, обе­спечивающая герметичность защитной оболочки реактора, толь­ко лишь откладывает неизбежное. Расплавление активной зоны все равно произойдет, и, таким образом, место происхождения ше­стого Древнего - последнего остающегося в бытии члена моего кла­на - будет заражено и уничтожено. Давление пара возрастет, последует катастрофический взрыв реактора, в результате чего над этим местом встанет гигантский столб продуктов горения, которые выпадут в виде радиоактивных осадков.

Владыка ткнул Сетракяну в ребра концом трости. Старик услышал треск, почувствовал резкую боль и свернулся клу­бочком на полу.

Так же, как моя тень падает на тебя, Сетракян, она падает и на всю эту планету. Сначала я заразил твой народ, теперь же я заразил весь земной шар. Твоего мира, погруженного в полумрак, мне было недостаточно. Как же долго я ждал этих постоянных, неиссякаемых сумерек. От моего прикосновения сей теплый, сине-зеленый глобус превращается в холодный черный каменный шар, покрытый изморозью и гнилью. Закат человечества - это заря кровавого урожая.

Голова Владыки повернулась в сторону двери — поверну­лась совсем чуть-чуть, лишь на несколько градусов.

Тварь не выглядела ни обеспокоенной, ни раздражен­ной — скорее, в выражении ее лица проступило что-то вро­де любопытства. Сетракян тоже, как мог, повернулся; по его спине пробежала горячая волна надежды. Дверь отво­рилась, и в зал, прихрамывая, вошел Анхель. На лице его была сверкающая серебром нейлоновая маска с черными стежками.

— Нет! — ловя ртом воздух, выдохнул Сетракян.

Анхель держал в руках штурмовую винтовку. Увидев, что над Сетракяном возвышается темная, закутанная в плащ фи­гура двух с половиной метров ростом, он с ходу открыл огонь по царю-вампиру.

Какую-то секунду Тварь еще стояла недвижно, воззрив­шись на своего донельзя нелепого противника, но, как толь­ко загремели выстрелы, Владыка инстинктивно сорвался с места, превратившись в размытый черный вихрь, и пули, беспрепятственно пересекши зал, ударили по чувствитель­ному оборудованию, занимавшему всю стену от пола до по­толка. Владыка приостановился в дальнем конце зала, на какую-то ничтожную долю секунды снова став видимым, но к тому времени как Анхель повернулся и вторично нажал на спусковой крючок, вампир уже снова был в движении. Пули вспахали панель управления, из приборов на стене посыпа­лись искры.

Сетракян устремил взгляд к полу и стал лихорадочно ты­кать пальцами в просыпавшиеся таблетки.

Владыка опять остановился — он словно бы материали­зовался перед Анхелем. Рестлер в маске отбросил свою ме­тровой длины винтовку — та с лязгом упала на пол — и бро­сился на Тварь.

Владыка отметил больное колено этого крупного мужчи­ны; впрочем, такие вещи легко поправить. Тело дряхлое, а вот размер подходящий. Для временного обиталища, воз­можно, и сгодится.

Владыка легко ушел от удара Анхеля. Рестлер быстро по­вернулся, однако Тварь опять оказалась у него за спиной. Все еще оценивая Анхеля как свое будущее вместилище, Владыка легонько шлепнул его по загривку — в том месте, где тесьма маски врезалась в кожу. Анхель резко дернулся и вскинул голову, бешено озираясь.

С Анхелем забавлялись, а он этого очень не любил. Рест­лер снова быстро повернулся, выбросив вперед свободную руку, и нанес Владыке мощный удар в подбородок раскры­той ладонью. «Поцелуй Ангела».

Голова Твари мотнулась назад. Анхель и сам поразился, что ему удалось нанести столь успешный удар. Владыка уста­вился на мстителя в серебряной маске. Тварь пришла в ярость — об этом можно было судить по тому, с какой ско­ростью стали перемещаться ее кровяные черви: плоть Вла­дыки словно бы взбурлила.