Гильермо дель Торо - Штамм. Вечная ночь

Гильермо дель Торо, Чак Хоган

Вечная ночь

Моим родителям. Теперь я знаю, какая нелегкая ноша лежала на ваших плечах…

Шарлотте навсегда.

Чертовски хорошее чтение, наполненное убедительными страхами.

Талант дель Торо к созданию фантастических, жутких персонажей совершенно очевиден.

Гильермо дель Торо и Чак Хоган сочинили жуткую историю… «Штамм» — это и Брэм Стокер, и Стивен Кинг, и Майкл Крайтон, но — вместе взятые!

Кровь и апокалипсис смешались в жуткой истории, которая воспринимается так, будто сорвана со страниц сегодняшних газет. Живо написанный и беспощадно усиливающий напряжение «Штамм» завораживает и ужасает.

Книга, от которой невозможно оторваться. История, которую невозможно забыть.

Великолепный образец ухода от действительности.

Почти безупречный роман ужасов.

Увлекательно и мастерски сработано.

Пепельный дождь

Отрывок из дневника Эфраима Гудвезера

На второй день тьмы всех их согнали в кучу. Лучших и умнейших — всех, кто имел власть, богатство и влияние.

Законодатели и топ-менеджеры, магнаты и интеллектуалы, мятежники и лидеры общественного мнения. Никто не избежал своей участи — все были убиты, уничтожены. Их казнили публично, быстро и жестоко.

Если не считать нескольких специалистов от каждой отрасли, всех вождей, всю элиту истребили. Их выводили из «Ривер-хауса», «Дакоты», «Бересфорда»[1] вместе с детьми и домочадцами. Всех их арестовали и согнали на места массовых собраний народа соответствующих метрополий по всему миру: на Национальную аллею в Вашингтоне, на Нанкинскую улицу в Шанхае, на Красную площадь в Москве, на Кейптаунский стадион, в Центральный парк Нью-Йорка. Там были устроены театрализованные гекатомбы, на которых покончили со всеми.

Сообщалось, что более тысячи стригоев буйствовали на Лексингтон-авеню, они прочесали все здания вокруг парка Грамерси. Вампиров не интересовали ни деньги, ни привилегии. Мягкие ручки с наманикюренными пальчиками молили о пощаде. Но подергивающиеся тела повисли на всех фонарных столбах по Мэдисон-авеню. На Таймс-сквер горели жертвенные костры высотой в шесть метров, поджаривая изнеженную плоть. Запах стоял словно от барбекю, сжигаемая элита Манхэттена освещала пустые улицы, закрытые магазины — ВСЕ ДОЛЖНО БЫТЬ УНИЧТОЖЕНО — и безмолвные диодные мегаэкраны.

Владыка точно рассчитал необходимое число вампиров для поддержания их господства без истощения запасов крови, подойдя к этому делу методологически и воистину как великий математик. Стариков и больных отобрали и уничтожили — очищение и государственный переворот одновременно. Всего за отрезок времени в семьдесят два часа (получивший впоследствии название «Ночь обнуления») была умерщвлена приблизительно треть человечества.

Орды вампиров захватили власть в городе. Полиция, спецназ, армия США — все были смяты монстрами. Тех, кто подчинился, сдался, оставили в качестве охранников и смотрителей.

План Владыки увенчался блистательным успехом. На беспощадный дарвинистский манер он отобрал тех, кто демонстрировал податливость и умение приспосабливаться. Его растущая сила была воистину устрашающей. После уничтожения Патриархов его контроль над расплодом — а через него и над миром — упрочился и стал более изощренным. Стригои уже не бродили по улицам, как бесноватые зомби, не нападали на людей и не кормились кому как вздумается. Их перемещения теперь координировались. Как у пчел в улье или муравьев в муравейнике, у каждого появилась своя роль и обязанности. Они стали глазами Владыки на улицах города.

Поначалу день исчез вовсе. Можно было видеть лишь несколько секунд блеклого рассвета, когда солнце достигало зенита, в остальное же время стояла полная темнота. Теперь, по прошествии двух лет, солнце проникало сквозь отравленную атмосферу уже на два часа в день, но его тусклый свет был ничуть не похож на солнечные лучи, обогревавшие когда-то землю.

Стригои, словно пауки или муравьи, были повсюду — следили, чтобы оставшиеся в живых соответствовали своему назначению…

Но более всего потрясало то, что жизнь практически не изменилась. Владыка набрал силу за счет хаоса, воцарившегося в обществе в первые дни. Лишившись самого необходимого (еды, чистой воды, канализации, служб охраны порядка), население от страха впало в такой ступор, что, когда основы инфраструктуры были воссозданы и реализована программа пищевых пайков, а восстановленная электросеть рассеяла тьму долгих ночей, люди отреагировали благодарностью и покорностью. Скоту, чтобы сдаться окончательно, требовалось вознаграждение в виде порядка и заведенного раз и навсегда режима бытия — этих ясных и определенных основ власти.

Большинство систем начали функционировать менее чем через две недели. Вода, электроэнергия, кабельное телевидение, радиовещание — все это вернулось, но без рекламы. Спортивные известия, новости — все как прежде. Ничего нового не появилось. И… людям это понравилось.

В этом новом мире одной из важнейших проблем стало быстрое перемещение, потому что личные автомобили практически исчезли. Машины, будучи потенциальными бомбами, в новом полицейском государстве оказались под запретом. Их конфисковали и уничтожили. Все средства передвижения на улицах теперь принадлежали общественным службам — полиции, пожарным, санитарному департаменту. Эти организации вновь стали функционировать, на работу приняли тех из оставшихся в живых, кто согласился подчиняться установленному порядку.

Самолеты, как и машины, пошли в утиль. Единственный действующий воздушный флот принадлежал многонациональной корпорации «Стоунхарт» — Владыка, захватив планету, искусно воспользовался возможностями концерна в сфере распределения продуктов питания, электроэнергии и в военной промышленности. Оставшийся воздушный флот составлял приблизительно семь процентов от того, что бороздил небесные просторы прежде.

Серебро, объявленное вне закона, ходило только в торговых монетах, которые пользовались огромным спросом и обменивались на купоны или пищевые баллы. При достаточном количестве торговых монет человек даже мог выкупить себя или своих близких с фермы.

Единственной абсолютной диковиной в этом новом мире были фермы. И еще — полное отсутствие какой-либо системы образования. Больше никаких школ, никакого чтения, никаких мыслей.

Загоны и бойни работали двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Обученные надзиратели и пастухи поставляли стригоям необходимые питательные вещества. Быстро возникла новая классовая система — система биологических каст: стригои предпочитали кровь третьей группы с положительным резус-фактором. Их устраивала любая, но третья положительная давала дополнительные преимущества — как разные сорта молока — и лучше сохраняла вкус и качество вне организма, а также была удобнее при фасовке и хранении. Люди с другими группами крови стали рабочими, фермерами, настоящей чернью. Носители третьей группы с положительным резус-фактором являли собой истинную мраморную говядину. Их холили, предоставляли им различные преимущества, в том числе в питании. Им даже давали в два раза больше времени, чем всем остальным, понежиться в ультрафиолетовых боксах, чтобы увеличить в крови выработку витамина D. Их распорядок дня, гормональный баланс и, самое главное, размножение систематически регулировались в угоду спросу.

Так и текла жизнь. Люди ходили на работу, смотрели телевизор, ели, спали. Но в темноте и тишине плакали, ворочались с боку на бок, прекрасно понимая, что их знакомые, их родные — даже те, кто делил с ними постель, — могут внезапно исчезнуть в чреве бетонного сооружения ближайшей фермы. И они кусали губы и рыдали, потому что иного выбора не существовало — только подчиниться. К тому же у них на руках всегда кто-то был: родители, сестры и братья, дети. Всегда находился кто-нибудь, кто давал им лицензию на страх, благодать трусости.

Кто бы мог подумать, что мы с мучительной ностальгией будем вспоминать бурные девяностые и ранние нулевые? Времена нестабильности, политической убогости и финансовых афер, предшествовавшие крушению мирового порядка, казались золотым веком в сравнении с тем, что наступило. Все то, чем мы были, исчезло; все социальное устройство и миропорядок, как их представляли наши отцы и деды, перестали существовать. Мы стали стадом. Скотом.