Сефира и другие предательства - Джон Лэнган
– Неужели в Уилтвике делают трансплантации?
– Не знаю. Все может быть. Вот в Пенроузе, например.
– Можем остановиться у следующего отделения полиции штата.
– Ближайший съезд – наш, по двести девятому. До дома долетим как на крыльях.
– Ты уверен, что внутри что-то есть?
– Да я же не заглядывал, но когда поднял его, услышал, как внутри сдвинулся лед.
– На вид совсем не тяжелый.
– Так и есть. Только я без понятия, сколько может весить сердце или почка. Немного, наверное.
– Не знаю, я просто… – Она оглянулась через плечо. – Господи, да как такое может оказаться посреди автострады? Как вообще его могли потерять?
Рик пожал плечами:
– Для перевозки таких грузов не всегда нанимают профессионалов. Может, кто-то забыл закрыть заднюю створку, а на дороге попался олень, пришлось резко отворачивать, вот контейнер и вылетел на дорогу.
– Да ну, вряд ли.
– Ну, тебе, наверное, лучше знать.
На секунду спор грозил вновь затянуться петлей вокруг обоих. Конни сказала:
– А что там на крышке? Мне показалось, ты что-то читал.
– Там наверху нашлепка, которая выглядит так, будто содержит некую информацию, но весь текст размазан. Может, размыло в грозу, что прошла недавно.
– Значит, он стоял там, на дороге, как минимум столько же времени.
– Не исключено. А может, просто машину занесло, и контейнер сорвало с креплений.
– А что, так трудно было остановиться и вернуться подобрать что потерял? Ведь на кону может стоять чья-то жизнь.
– Ну, может, водитель не заметил, был слишком занят, пытаясь выправить машину и не врезаться в ограждение.
Версия казалась достаточно правдоподобной, если, конечно, принять утверждение Рика о неквалифицированных водителях, нанимаемых для перевозки «свежезабранных» органов от донора к реципиенту. И это, подумала Конни, достаточно гнусно и удручающе, чтобы быть правдой.
– А что если он ехал на север, в Олбани? – спросила она.
– Думаю, времени все еще достаточно, даже если кому-нибудь придется ехать обратно тем же путем, что и нам.
– В конце концов, могут перебросить по воздуху, куда следует. Разве в Пенроузе так не делают?
– Наверное, делают.
В душе она уже приняла план Рика. Велика ли разница, откуда обзванивать больницы – из дома или из полицейского участка? Вооружившись полностью заряженным мобильным телефоном, они могли довольно быстро доставить все, что упаковано в лед контейнера, хирургической бригаде, которая, вполне вероятно, сейчас готовится к его получению. Конни нарисовала в воображении картину: она и Рик входят в отделение неотложной помощи в Уилтвике, контейнер у Рика под мышкой, облаченный в зеленое хирург ждет их с протянутыми руками в перчатках. Однако, поскольку мобильный разряжен, дом, пожалуй, будет их лучшим вариантом из остальных. Судя ее опыту остановок за превышение скорости, уилтвикским патрульным потребуется больше времени, чем было у того, кто ждал содержимое этого холодильника, чтобы она и Рик смогли объяснить им всю серьезность ситуации.
«Но это же неправда, – подумала она. – Сама знаешь, что неправда. Ты просто бесишься, потому что тебе не удалось уговорить того парня не признавать тебя виновной в превышении скорости на 10 миль в час». Она оправдывала план Рика, подкрепляла его стремление стать частью истории – важной частью: незнакомец, случайно проезжавший мимо, игравший решающую роль в том, чтобы выдернуть кого-то, находящегося на пороге смерти, из черного прямоугольника. Потому что… потому что так здорово чувствовать себя вовлеченным в линию событий, дающих тебе возможность стать частью чего-то большего, чем ты есть.
Рик удерживал стрелку спидометра выше восьмидесяти пяти. Конни протянула левую руку и легонько сжала его ногу. Он не убрал рук с руля.
II
Четыре часа спустя они смотрели на термоконтейнер, стоящий на их кухонном столе. Его поверхность была из шершавого, похожего на мелкую гальку пластика. Конни задавалась вопросом, способствовала ли каким-либо образом эта шершавость охлаждению содержимого термоконтейнера. Красный крест, нанесенный по трафарету на крышке, поблек, стал на оттенок светлее нижней половины контейнера и уже начинал отслаиваться. Формой он даже не слишком напоминал традиционный красный крест – узкий в месте соединения, и стороны каждой поперечины изгибались наружу на пути к окончанию, каждое из которых закруглялись, как лезвия квартета топоров. Конни раньше уже видела похожий крест; Алекса, первая девушка, с которой она снимала квартиру и бывшая, наверное, более преданной католичкой, чем Папа Римский, причисляла крест в подобном стиле к своим религиозным украшениям. Мальтийский? Немного похож, думала Конни, и из того, что она помнила, крест бывшей соседки украшал орнамент – кажется, крошечные картинки. Откровенно говоря, версия этого креста казалась ей не столько религиозным символом, сколько изображением чего-то другого, – быть может, абстрактного цветка или замысловатой замочной скважины. На мгновение четыре красные линии, открывшиеся взору, стали похожими на зрачок огромного инопланетного глаза… Она одернула себя – это же нелепо.
Для чего и почему термоконтейнер, стоящий на светлом дереве кухонного стола, украшала эта эмблема, она не могла сказать. Есть ли у Красного Креста подразделения, местные отделения – быть может, это символ одного из них? И слышать о подобном не приходилось, но ведь она работала менеджером в «Таргет» [51] и вряд ли это входило в область ее знаний.
– А вдруг здесь замешана мафия, – предположил Рик.
– Что? – Конни устремила взгляд через стол на него – откинувшегося на спинку стула и скрестившего руки на груди.
– Мафия, говорю.
– В смысле?
Он сел прямо:
– Может, там «часть» кого-то, кто, ну, типа, был связан с мафией. Работал на них.
– Какая часть – палец?
– Палец, рука – доказательство выполненной работы.
– Ты серьезно?
– Все может быть, – он пожал плечами.
– Ну, не знаю.
– Чего ты не знаешь?
– Не знаю… В смысле, почему мафия? Они что, перевозят ампутированные части тела в медицинских термоконтейнерах? Кажется, такое было в каком-то фильме?
– Да?
– Да, и мы с тобой смотрели его. То ли на канале TNT, то ли TBS, без разницы. В фильме снимался Джо Пеши, играл наемного убийцу, помнишь, таскал головы в спортивной сумке…
– «Восемь голов в одной сумке».
– Точно!
– Ну, так это же кино. Что это доказывает?
– Да просто…
– А может, здесь что-то вроде черного рынка: почка продается тому, кто предложит самую высокую цену, и никаких вопросов.
– Это что, типа городской байки?
– Ну, а откуда, по-твоему, все это берется?
– Да я…
– Я хочу сказать, законных путей у нас не осталось, поэтому имеет смысл рассмотреть другие возможности.
Конни глубоко вздохнула:
– Согласна. Но мы даже не знаем, что внутри… если там вообще что-нибудь есть.
– Ты же сказала, что нам не следует его открывать.
