Река – костяные берега - Полина Луговцова
Она рухнула на дно лодки, зажмурилась и подтянула колени к подбородку. С утратой телефона и без того пугающая ситуация стала казаться совсем жуткой. «И что теперь делать?!» — Один и тот же вопрос все вертелся в голове, будто это могло помочь найти на него ответ.
Долгое время Маша пролежала в оцепенении, и постепенно страх отступил, сменившись безразличием. «Что ж, будь что будет, — думала она. — Теперь остается ждать, покорившись воле реки, и надеяться, что она великодушно принесет меня в нужное место». Свернувшись калачиком на дне, она чувствовала, как ветер бьется о выпуклый бок лодки, раскачивая ее, точно соломинку. Но, скрытая между бортами, девушка не видела, как лодку сносит в сторону. Не видела и того, как река разделилась надвое встретившимся на пути крупным островом, и лодка, подталкиваемая ветром, оказалась в правом ответвлении водного потока. До того как миновать остров, речной рукав вновь делился пополам узкой полоской суши, вонзавшейся в него подобно копью, и дальше левая его часть возвращалась в реку, а правая отходила в сторону под острым углом и устремлялась в густые камышовые заросли извилистой протокой, скрываясь там, словно капризное дитя, сбежавшее из-под родительской опеки. Все дальше убегала протока от матери-реки, петляя по лесным дебрям, ныряя в низины и огибая возвышенности, упрямо не желая возвращаться в родное русло, но, в конце концов, впадала в реку, встретившуюся на ее пути — темную, стылую, окутанную туманами и… чужую. Перед самым устьем склонилась над протокой старая ива, к стволу которой и прибило лодку Маши. От толчка девушка проснулась, удивившись тому, что вообще смогла уснуть, и села, озираясь.
Обзор закрывали заросли ивняка, свесившие в воду нечесаные космы, а русло реки оказалось шире прежнего — противоположный берег скрывался где-то за горизонтом. Маша поняла, что это совсем не та река, с которой началось ее путешествие. Над ивняком покачивались мохнатые макушки елей и сосен, издавая протяжный тоскливый скрип. И, конечно, никакой баржи поблизости не было видно. Лодка крепко застряла между ветвями ивы, забившись прямо в развилку, и сколько Маша ни пыталась вызволить ее из заточения, отталкиваясь руками от ствола, ничего у нее не вышло — только ладони оцарапала. Со злости Маша заколотила кулаком по ветке ивы и крикнула: «Проклятое дерево! Что же мне, дальше пешком идти?!» Колокольчик на запястье, зазвеневший будто в насмешку, рассердил ее еще больше. «Бесполезная штуковина, а не талисман! Что я буду делать в этой чаще? Вокруг даже не видно ничего! Как узнать, есть рядом хоть село какое-то или нет?!»
Вдруг ей послышался детский смех и громкое металлическое позвякивание, словно с размаху заколотили ложкой о железную миску.
Маша замерла. Колокольчик на ее браслете, звякнув в последний раз, смолк. Смех и беспорядочный металлический стук были отчетливо слышны в наступившей тишине, нарушаемой лишь слабым журчанием воды и скрипом раскачивающихся от ветра деревьев.
— Эй! — крикнула Маша, прислонив сложенные полукругом ладони ко рту.
— Эй! — прозвучало в ответ тоненьким детским голоском, и стук участился.
— Ты где? Выходи! — позвала Маша и замахала руками над головой в надежде, что так ее будет лучше видно. Хрустальный звон колокольчика, болтающегося на запястье, был сейчас весьма кстати. — Я здесь! Видишь меня?
— Эй, эй! — ответили ей. — Калакольсык!
Не дождавшись, когда невидимый собеседник покажется сам, Маша перелезла из лодки на ивовый ствол и, стараясь не замочить ноги, добралась до берега, наступая на переплетение ветвей.
— Калакольсык! — звучало из зарослей под аккомпанемент странного позвякивания — теперь это было похоже на бьющийся в пустой кастрюле черпак.
— Ты где? — кричала Маша, продираясь сквозь густые и колючие заросли неизвестного ей кустарника, густо затянувшего пространство между сосновых стволов.
— Де-есь! — звонко отвечали ей из гущи леса, в который она все больше углублялась, гадая, почему не слышно голосов взрослых: ведь не может же маленький ребенок быть один в таком глухом месте. Металлический стук приближался, а значит, направление было выбрано правильно.
Влажный воздух местами затуманивался, перед глазами то и дело проплывала белесая дымка. Вскрикнула лесная птица, отчего Маша вздрогнула всем телом и насторожилась: стук прекратился, и стало непонятно, куда дальше идти.
— Эй, малыш! — позвала она, но в этот раз не получила ответа. Наверное, ребенку наскучила эта игра и он перестал откликаться. Если, конечно, ребенок вообще был. Ведь говорят же, что в таких темных и густых лесах водятся лешие и кикиморы, заманивающие заплутавших людей в самую чащу. Те могут любой голос изобразить, не то что ребенка — даже родной матери. А человек слышит и идет туда, откуда ему ни за что не выйти.
Маша остановилась и всмотрелась в заросли: нет ли там какого-нибудь движения? И вдруг заметила в кустах неподалеку от себя странную конструкцию, похожую на тележку, груженную чем-то. Девушка начала пробираться к ней, и тут снова звякнуло. Звук доносился прямо оттуда. Приблизившись, Маша разглядела, что на тележке находится какой-то округлый предмет из красноватого металла, по форме напоминающий церковный колокол, лежащий на боку. И когда звякнуло снова, она поняла, что это он и есть, а звякает колокольный «язык» внутри него. Только вот рядом с тележкой никого не было, и это удивляло: как же тогда возникает этот звук?
Вскоре все выяснилось. Из широкой части колокола показалась белобрысая детская головёнка, и любопытные блестящие глаза уставились на Машу.
— Калакольсык! — воскликнул ребенок, и внутри колокола снова громко звякнуло.
— Привет! — Маша рассмеялась, радуясь тому, что встретила обычного малыша, а не леших и кикимор, зовущих на погибель. Она была уверена, что рядом наверняка есть взрослые, которые помогут ей выйти к населенному пункту, где можно будет узнать, не видел ли кто на реке бесхозную баржу.
Малыш сидел внутри колокола на куче сухих листьев и мелких веточек, будто кто-то специально соорудил для него подстилку. Вокруг все было усыпано скорлупой от кедровых орешков и ярко-оранжевыми сморщенными ягодами шиповника. Все это выглядело так, будто в колоколе устроили гнездо белки, а ребенок случайно забрался внутрь и разогнал всех обитателей. Рядом с ним лежал длинный металлический стержень с шарообразным наконечником — колокольный «язык». Малыш взялся обеими руками за веревку, прикрепленную к нему, дернул вверх и отпустил. Раздался тот самый знакомый звук, который все это время слышала Маша. Ребенок улыбнулся во весь рот и довольно выкрикнул:
— Калакольсык!
— Здорово! А где твои родители? Где мама?
— Мама дома! — ответил ребенок и энергично подергал веревку: колокольный стержень заколотил по куполу. Видимо, это занятие
