Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган
– А вы…
– Не вздумай предлагать мне помощь, все равно ничего не сделаешь. Даже если я не стану больше открывать книгу, дни мои сочтены. Я хочу провести их с дочерью.
– Но…
– А ты – успокойся и ни о чем не думай. Передавай наилучшие пожелания супруге.
Минерва уже забыла о моем присутствии, видя перед собой лишь книгу, лежавшую у нее на коленях. Я встал, попрощался и направился к выходу, с трудом переставляя затекшие ноги. Голова от услышанного шла кругом. С одной стороны, меня восхищало, какой удивительный бред придумала моя начальница, чтобы скрасить последние дни. С другой – стало грустно оттого, что столь мудрая интеллигентная женщина внезапно выжила из ума. Я взялся за дверную ручку, но вдруг замер, испытывая чувство вины. Нельзя бросать человека в таком состоянии. Я развернулся и поспешил обратно в гостиную, придумывая, что скажу в свое оправдание.
Однако увидев Минерву, лишился дара речи. Держа книгу обеими руками, она сидела прямо, склонив голову. С порога я видел, что страницы и впрямь пусты. Они трепетали, будто сделаны из вещества менее плотного, чем бумага. С правой страницы к глазу Минервы тянулась тонкая белая трубка, уходя в самую глубь зрачка. С левой такая же трубка поднималась к основанию горла, пронзая кожу насквозь. На моих глазах Минерва таяла, теряла очертания, а белые трубки и страницы книги наливались бледным светом. Сквозь старушечий силуэт проступило нечто вроде сада с переплетенными дорожками, образовывавшими сложный и запутанный рисунок, который нельзя охватить взглядом. Все они были протоптаны Минервой Бейкер в разных ее судьбах.
Я отшатнулся, как от удара. Понимал, что надо что-то сделать, спасти Минерву от невообразимой участи… Но страх заставил меня подбежать к двери, распахнуть ее и выбежать на улицу.
* * *
Две недели спустя Минерва Бейкер умерла. Согласно последней воле, хоронили ее в закрытом гробу. Прощание состоялось в реформатской церкви на улице Отцов-основателей. Я присутствовал на поминальной службе, однако на похороны не пошел. В ее квартире с тех пор, как выбежал оттуда в полнейшем ужасе, тоже не бывал.
Спустя еще десять дней почтальон доставил большой мягкий конверт, подписанный знакомым острым почерком. Я сразу понял, что в нем лежит. Не вынимая содержимого, положил прощальное послание Минервы на кухонный стол и прошел в гостиную. Алексы не было дома. Последние месяцы (весь год, пожалуй) она возвращалась очень поздно. Все наши разговоры сводились к обсуждению бытовых вопросов: что приготовить на ужин, когда будем оплачивать счета, что важного было на работе. На пятом месяце у нее случился выкидыш, и, как ни пытались мы пережить трагедию, чем больше проходило времени, тем сильнее мы друг от друга отдалялись.
Из гостиной я добрел до комнаты, где мы собирались сделать детскую для Антонии. Такое имя мы выбрали нашей дочке: Антония Роуз… Я открыл дверь. В редкие вечера, которые все-таки удавалось провести вместе, мы с Алексой говорили, что надо сделать здесь ремонт, но так и не нашли в себе сил.
Купленное кресло-качалка так и стояло возле пустой детской кроватки. Я сел в него. Взглянул на колыбельку и рисунки, украшавшие стены. Подумал о книге, лежащей в конверте, и о том, что она могла бы мне показать. О ребенке, который не издал ни единого вздоха, но чей плач я слышал каждую ночь.
Зеркальная рыбалка
На внутренней стороне двери в спальне Патрика и его младшего брата висело узкое зеркало в раме из светлого дерева высотой чуть больше метра. Отец прикрепил его давным-давно, чтобы дети гляделись в него, когда собираются в школу. В прошлом году, в седьмом классе, Пэт неожиданно вымахал и за несколько месяцев прибавил добрых пятнадцать сантиметров. Теперь он не видел в зеркале свою макушку – приходилось постоянно пригибаться. Отец обещал перевесить раму, но забывал.
Взявшись за зеркало обеими руками, Лиз сняла его с гвоздей, державших толстую проволоку, натянутую поперек задника. Отойдя от закрытой двери, она с трудом развернулась в тесной комнате. Лампы не горели, единственным источником света были лучи полуденного солнца, скользящие по краям задернутых занавесок и выхватывающие из темноты фрагменты плакатов на стенах: то сияющий левый глаз Бионического человека, то блестящий рукав куртки солиста Bee Gees. Пэт хотел предупредить, мол, осторожнее, но Лиз без труда двигалась в темном пространстве. Девушка положила зеркало стеклянной стороной вверх на покрытую ковром дорожку между кроватями, выпрямилась и, забравшись на постель Дэвиса, уселась там со скрещенными ногами.
Пэт в точно такой же позе сидел на своей кровати. Рядом лежала самодельная удочка, которую вручила ему Лиз. К концу тонкой палки, очищенной от коры, был примотан кусок бечевки. Следуя инструкциям, на свободный край «лески» Пэт привязал самый важный для себя предмет – крохотную металлическую фигурку Дэнгарда Эйса. Он уже давно с ней не играл, но считал своим талисманом. Лиз подняла вторую удочку, лежавшую на одеяле Дэвиса. Приглядевшись, Пэт увидел, что у нее приманкой служит пластиковое кольцо с волчьей головой. Лиз поймала его и поднесла ближе. Кольцо выцвело от старости, пластик исцарапался.
– Родители купили мне его на ярмарке, когда была совсем маленькой, – сообщила Лиз, старательно выговаривая слова с нарочито английским акцентом; точнее, таковым его считал Пэт, сама же Лиз говорила, что это стандарт «Би-би-си». – И сестре тоже. Только ей – с головой мартышки. Ну, наверное, это была мартышка. Такая старая, сморщенная, с большим лысым лбом… И кольцо у Сары было коричневым. Я же говорила, что мою сестру звали Сара? Мое кольцо ей понравилось больше, но я первая увидела его и попросила. С волком было только одно, поэтому Саре пришлось взять коричневую мартышку. Она притворилась довольной, хотя я-то видела ее насквозь. Понимала, что она обязательно постарается отнять приглянувшуюся ей вещь. Так и вышло.
Она дождалась, когда мы поедем домой, и расплакалась: мол, кольцо сломалось. Ободок отчего-то лопнул… Как такое могло случиться, хотелось бы знать? Она стала реветь во весь голос. Отец посмотрел на меня в зеркало. Мать обернулась через плечо. Оба многозначительно молчали. Я вздохнула и сняла свое кольцо с пальца. «Спасибо, спасибо, спасибо! – запричитала Сара. – Ты точно не обидишься?» «Точно», – ответила я. А что еще я могла сказать? Родители одобрительно кивнули.
А знаешь, что было потом? Догадываешься? У тебя ведь тоже есть сестры. Прошло немного времени, может, неделя или две, и я увидела кольцо – мое
