Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
И мертвые боги вставали. Сначала на четвереньки, потом на ноги. Гниющие, траченные, изъеденные адскими червями, они преображались, плоть восстанавливалась, гниение бежало прочь, вспять обращались процессы распада, тела поднимались целыми, здоровыми, полными жизни, красоты и соблазна.
Из тлена восставшие боги, повинуясь приказу свыше, разделялись на пары и плясали танцы, топча стопами города и села, расплющивая людей вдрызг и вбрызг.
Богиня Вдохновенье танцевала в паре с богом Смрадом, и зловонно-удушливый шлейф смерчем закручивался над ними. Богиня Актуализация плясала вокруг бесполого божества Забвения: она – гармоничная, отчетливая, резвая; оно – смутное, туманное, ползучее. Бог Принцип подхватил на руки богиню Катастрофу и порхал вместе с ней, едва касаясь земли носочками проворных ног, а та, обвив руками шею кавалера, зловеще улыбалась ему в лицо. Богиня Доказательство и бог Сарказм, богиня Катахреза и бог Постулат вчетвером танцевали кадриль, сходясь друг с другом в ее квадрологических комбинациях.
Богиня Шизофрения танцевала с богом Делирием, богиня Обсессия – с богом Раптусом, бог Онейроид кружил в танце богиню Галлюцинацию, трехголовый бог Маниакально-Депрессивный Психоз околдовывал двухголовую богиню Биполярное Расстройство, богиня Паническая Атака томно липла к богу Синдром Кандинского, мальчонка-божок Дезинтегративный Психоз нагло лапал застенчивую девчонку-богиню Аналитическую Депрессию.
Огромный безобразный бог Абсурд завалил в какое-то озеро прекрасную, вечно юную богиню Фантазию, просунул свою длинную многосуставчатую руку куда не надо – и хорошо, что под озерной водой никто не видел, что делает мерзкая рука, лишь на лице Фантазии манипуляции руки отражались судорогами ужаса и судорогами восторга, и челюсти ее непроизвольно то разверзались, то схлопывались, откусывая раз за разом ее змеиный язык, что тянулся к небу из глотки подобно вьюнку.
Бог Вектор разложил себя на три свои ортогональные составляющие, проекции на оси координат, и превратился в трех плоских, перпендикулярных друг другу богов, которые кружили в танце богиню Корпускулярно-Волновую Двоедушницу, чей облик раздваивался, как и положено всем двоедушным существам, не тождественным самим себе.
Богиня Юстиция плясала беременной, тряся животом, лихо крутилась вокруг бога Гуманизма, тот весело хлопал ее – по ягодицам, по животу, иногда делал резкие выпады и целовал богиню в губы, в щеки, в шею, в трясущиеся груди. Богиня смеялась, запрокидывала личико, изящно изгибая шейку, кокетливо отталкивала бога-кавалера. От плясок и трясок у нее начались схватки, богиня рожала, не прекращая плясать, старалась пошире раскидывать ноги и раскорячиваться, чтобы младенцу было сподручней вывалиться наружу. И вот уже показалась меж ног головка с оскаленной пастью, а вскоре выползло и все дитя целиком – чудовищный бог-младенец Геноцид.
Он лез из матери и лез, длинное шипастое тело его тянулось, вытягивая вместе с собой материнские потроха: обрывки матки, кишечник, желудок, печень, селезенку, легкие и сердце, наконец. Богиня Юстиция в материнском восторге продолжала плясать, радостно плюясь кровью в лицо богу Гуманизму. Тот гибким языком слизывал алые брызги со своего лица. Похожий на рептилию плод их любви, богомладенец Геноцид ползал у них в ногах, успевая давить лапами и пастью ловить жалких людишек.
А те тараканьими россыпями бежали прочь из-под божественных ног и от божественных челюстей, метались, прятались, погибали, сходили с ума.
В тех местах, что боги не истоптали и не вспахали своими танцами, люди сами убивали друг дружку. Убивали единым словом – волшебным словом. Ибо теперь слова наделены волшебными качествами, и каждое острее бритвы, убийственнее шила в руке маниакального преступника, смертельнее яда.
– Чтоб ты сдохла, тварь! – звучало слово, и тварь сдыхала на месте, подчиняясь сказочной силе.
– Сдохни! Да помучайся перед смертью! – звучало другое слово, и другая жертва умирала в мучительных корчах.
– Да провались ты пропадом! – и земля разверзалась, поглощая обреченного.
– Умрите все! – кричала человеческая букашка, и другие букашки, что имели несчастье попасть в ее поле зрения, дружно падали как подкошенные.
– Вставайте, мертвецы! – кричал еще один сказочный повелитель. – Пожирайте живых!
И погибшие вставали, подчиняясь неодолимой силе волшебного слова, и начиналась охота на живых.
Вулканы вспухали нарывами, изрыгая дым, и пепел, и жгучую текучую магму, и палящие тучи раскаленного песка, и вулканические бомбы из отвердевшей лавы, и горючий метан, и газы: сернистый, угарный, хлороводородный. Мертвящим дыханьем своим отравляли небо, воду и землю.
Грибы термоядерных взрывов вырастали там и тут, веселя танцующих богов, и адские черви ползли к тем грибам, чтобы собрать жатву погибших душ.
Младенцы, не способные говорить, вопили от ужаса, и эти абстрактные вопли, вырываясь наружу, обретали силу волшебных повелений и воплощались в бесформенные кошмары, чьи корни клубились в детских сердцах. Слизь и нечисть тех кошмаров ползли по земле, их черный дым и сажа поднимались ввысь, слепливались в чудовищ, которые нападали на людей, и червей, и богов.
Черные аморфные тени набрасывались на танцующих божеств и рвали их на части, или в один миг высасывали досуха, оставляя пустую оболочку, или облепляли их с ног до головы, становясь для богов новым телом, живым саркофагом.
Боги бежали от чудовищ, гонимые страхом, отнимающим разум, и черные порождения младенческого ужаса с жадным азартом преследовали добычу.
А люди метались под ногами исполинов, спасая свои ничтожные жизни.
Если присмотреться внимательно к каждому человеку, чего, конечно, никто не делал во всеобщей панике, но если все же присмотреться, то можно заметить, как сквозь кожу просвечивают у всех черные огоньки, движущиеся внутри тела. По три огонька у каждого. Это волшебные камни – некогда камни равновесия, а ныне камни хаоса – мечутся в организме, не обретая покоя. Эти камни, подобные сгусткам черного огня, сводили с ума, жгли изнутри, сбивали с толку, высекали черные искры безумных желаний.
Лишь три человека не имели в себе тех камней – Герман Ковенацких, Антон Решетов, Ксения Пятницкая. Эти трое были единственными, кто не обезумел посреди всеобщего бреда. Ксения, прежде безумная, выпавшая из порядка старого мира, пришла в себя, когда старый порядок рухнул, а хаос восстал на замену.
Она влепила по хлесткой пощечине каждому, Герману и Решетову. Те приняли удары молча и покорно.
– Что, доигрались, гностики чертовы?! – процедила зло.
И пошла прочь.
Гностики двинулись было за ней, бормоча жалкие оправдания, но Ксения остановилась, обернулась к ним, уперев кулаки в бока, и с ненавистью произнесла:
– Не смейте, твари, за мной ходить! Видеть вас не желаю! Подыхайте сами, без меня, а я без вас подохну!
Она наклонилась, подобрала несколько камней и принялась швырять их в гностиков. Те пятились, уворачиваясь. Ксения хватала камни один за другим и бросала в ненавистные фигуры.
Ее
