Юкито Аяцудзи - Another. Часть 2. Как?.. Кто?..

«Бодрее… давай бодрее».

– Парт в классе было достаточно, хотя «катастрофы» начались уже в апреле… и теперь понятно, почему, да? – указала Мей, опустив кирку. – На самом деле одного стола в начале триместра все-таки не хватало. Только не в классе – а в учительской.

– Аа…

– О чем… о чем таком вы говорите? – услышал я ошеломленный голос Миками-сэнсэй/Рейко-сан. – Это все неправда. Коити-кун, я не…

Упершись локтями в землю, запрокинув голову, Рейко-сан смотрела на меня. Ее лицо, все черное от грязи и сажи, – лицо, в котором я видел тень мамы, – было искажено. Наверно, от сочетания физической боли и психологического шока.

– Сакакибара-кун, – произнесла Мей, вновь подняв кирку и шагнув в мою сторону. – Отодвинься.

– Мисаки…

На лице Мей была написана железная убежденность. Потом я увидел искру в распахнутых от непонимания и ужаса глазах распростертой на земле Рейко-сан. И –

– Нет, – сказал я и взял кирку из рук Мей.

Кирка была среднего размера – рукоять длиной всего шестьдесят-семьдесят сантиметров, – но когда она оказалась у меня в руках, я ее едва не выронил от тяжести. Оба стальных конца были на вид острее, чем я ожидал. С таким весом и такой остротой ранить человека насмерть совсем нетрудно.

– Нет. Ты не можешь…

– Но, Сакакибара-кун… Если мы не –

– Я знаю, – кивнул я, чувствуя на себе всю тяжесть своего решения. – Я знаю. Я сам сделаю.

Я услышал сдавленный вскрик Рейко-сан. Медленно повернулся к ней и перехватил поудобнее взятую у Мей кирку.

– К-Коити-кун, погоди, что ты –

«Я не верю!» – буквально кричало ее лицо; она мелко трясла головой.

– Вернуть «мертвого» в мир мертвых… – проговорил я, сражаясь с болью и с бешено колотящимся сердцем. – Только так можно остановить «катастрофы», если они уже начались. Нам это сказал твой бывший одноклассник Мацунага-сан.

– О чем ты говоришь? Это… это безумие. Прекрати сейчас же!

– Прости, Рейко-сан.

Крепче упершись ногами в землю, я собрал все оставшиеся во мне силы и занес кирку. «По-другому никак. По-другому никак». Я раз за разом повторял себе эти слова.

Потом –

Нацелив кирку в спину лежащей ничком Рейко-сан, в то место, где сердце, я почти начал наносить удар –

Это правильно?

То, что я делаю, – это правильно?

Это действительно правильно? Мы не ошибаемся?

Имелось всего одно свидетельство, что Рейко-сан – «лишний». Утверждение Мей, которое она сделала благодаря своей особой способности – «глазу куклы», позволяющему видеть «цвет смерти». Вот единственное прямое свидетельство. Все остальное – не более чем догадки, построенные на горсточке фактов. Никакой сильной убежденности, что все именно так, у меня не было, и я не мог просто взять и выкинуть свои воспоминания о Рейко-сан. Так что…

Это правильно?

Поверить Мей и вернуть Рейко-сан в мир мертвых?

Это действительно правильно? Мы не ошибаемся?

Что если Мей все не так поняла? Что если умение видеть «цвет смерти» – не более чем самообман, иллюзия, в которую она сама поверила?

Если так, то я сейчас собственными руками убью Рейко-сан, хотя она вовсе не «мертвый». Убью человека, которого невольно ассоциирую с Рицко – мамой, знакомой мне только по фоткам. Человека, к которому просто не могу не тянуться душой. Человека, занимающего, возможно, одно из самых важных мест в моей жизни. Человека, с которым я вовсе не «не мог нормально общаться», а, наоборот, любил с самого детства.

Если говорить общими словами – «реальность» здесь, в Йомияме, такова, что под действием «феномена» воспоминания людей и документы постоянно изменяются, а воспоминания еще и быстро тускнеют, а потом вовсе исчезают… И это происходит все время. Как же я могу в такой ситуации принять на веру то, что может видеть одна лишь Мей Мисаки, хоть она и клянется, что это «правда»? Сделать то, что я собираюсь сделать, только потому, что так сказала Мей, – правильно ли?

Мои сомнения, тревога, смятение сплелись вместе. Я был не в силах двинуться с места, я почти в буквальном смысле закаменел.

И вдруг дикий грохот донесся от главного здания, где продолжал бушевать огонь. Несущие конструкции наконец прогорели, и крыша рухнула. Огромное облако искр и густого дыма взметнулось в воздух. Некоторые из этих искр долетели и до меня, по-прежнему стоящего столбом. Если все так и продолжится, нам тут тоже станет опасно находиться.

Значит…

Я не могу тут колебаться вечно.

Это правильно?

Это действительно правильно?

Снова и снова задавая себе этот вопрос, я опять повернулся к Мей.

Она ни на шаг не сдвинулась с того места, где стояла, и глядела прямо на меня. Ее правый глаз, холодно прищуренный, и левый, «пустой синий глаз», «глаз куклы» – в них обоих не было ни капли сомнения, ни капли нерешительности. Только… да, их наполняла одна только печаль.

Губы Мей чуть шевельнулись.

Я не слышал, что она произнесла, но прочел слова по губам. «Поверь мне».

…Я…

Я зажмурился и сделал глубокий вдох.

Я…

Я открыл глаза, снова повернулся к Рейко-сан. Раздираемый эмоциями на части, избиваемый нерешительностью, страхом и отчаянием, я по-прежнему видел в ней тень мамы, знакомой мне лишь по фоткам. Но…

Я… поверю Мей.

Я ей поверю.

Стиснув зубы, я принял решение.

Я поверю Мей.

Возможно, это не столько «я собираюсь поверить ей», сколько «я хочу верить ей». Но этого достаточно. Мне – достаточно.

Прорвавшись сквозь нерешительность, я вновь замахнулся киркой. Даже вопль Рейко-сан «неееет!» (…Рейко-сан) не проник мне в сознание (Прощай… Ре-й-ко-сан).

Наполнив свое движение последними каплями сил, я вонзил острие кирки ей в спину (Прощай… ма-ма…), сквозь плоть – прямо в сердце…

И, как будто этот удар вернулся ко мне самому, мою чахлую грудь пронзила боль гораздо более яростная, чем я когда-либо раньше испытывал. Перед глазами вспыхнула картина рентгеновского снимка моего скрюченного, скукоженного легкого после третьего разрыва.

Я оторвал руки от кирки, вонзенной в спину Рейко-сан, и, прижав их к груди, мешком повалился на землю. Мучительно пытаясь вдохнуть, уже на грани потери сознания я почувствовал, как слезы бесконечными ручьями текут у меня из глаз. И явно не только из-за боли и удушья.

Эпилог

Вот факты, ставшие известными в последующие дни.

Пожарные, прибывшие на место происшествия, боролись с огнем до самого утра 9 августа, но тщетно: «Мемориал Сакитани» сгорел практически полностью. В здании и рядом с ним было обнаружено шесть мертвых тел.