Соседи - Екатерина Дмитриевна Пронина
Ольга ничего не ответила. Скорчившись на мокром кафельном полу, она выкашливала воду пополам с желудочным соком.
Когда их несчастливому союзу исполнилось десять лет, пришло письмо, сухо сообщившее, что Колька погиб в Афгане. Оля не удивилась и почти не плакала. Она знала, что друг не вернется, еще когда поцеловала его в теплый затылок на прощание. Колька был слабый, а лес остался далеко и не смог его укрыть. Когда цинковый гроб прибыл в деревню, Оля добилась, чтобы его похоронили, как полагается, на правильном кладбище. Несмотря на то, что мертвые уже давно не возвращались в “Краснополье”, в глубине души она верила, что с Колькой все будет иначе. Именно он – вернется. Именно его лес отдаст, если Оля попросит достаточно хорошо.
Она ждала год, год не надевала траур. Но Колька не появился.
Вскоре после похорон родителей Оля разбирала их вещи на чердаке. Константин собирался перестроить дом и предупредил, что большую часть “барахла” нужно раздать или сжечь. Тогда она и наткнулась на дедовы бумаги и читала их много дней. Тогда и пришло решение. Она убедила мужа, как прекрасно скажется раскоп на его карьере и стала ждать, как затаившаяся под корягой щука.
***
Когда среди земли стали попадаться желтые кости, Ольга отбросила лопату, легла на яму грудью и стала разгребать почву руками. Натруженные пальцы болели от холода, как если бы она копала снег. Иней седыми иглами стал прорастать сквозь трещины земли, холодом дохнуло в лицо. Как в детстве, Оля услышала из глубины стон и тоже завыла. Она плакала от бабьей жалости к себе, от того, что волосы ее седы, а руки болят от домашней работы, от того, что никто уже не назовет ее ни Оленькой, ни Лелей. От того, что не любит сына. От того, что муж никогда не полюбит ее.
Слезы мигом замерзли на ресницах. Губы сами сложились в древние, страшные, самые важные в ее жизни слова.
– Возьми дитя, со мной связанное. Отдай суженого, мне обещанного, – попросила она. – У меня есть сын. Возьми его, Стынь. Отдай мне моего мертвеца.
Невидимая сила ударила ее в грудь, отшвырнула от ямы, бросила на землю. Маленькая, слабая женщина лежала в грязи и плакала, свернувшись в комок. Сквозь пелену слез она увидела белую фигуру, поднимающуюся над раскопом. Неведомая сила снова дернула за нити, поднимая Ольгу с земли, а в следующий миг она перестала существовать.
***
Стынь поднялась на задние конечности, вскинувшись к солнцу. Непривычное, мягкое, хрупкое тело плохо повиновалось ей. Стынь злилась. Стынь была слаба. Она упала на четвереньки, как зверь, и побежала на неверных лапах, шатаясь от голода.
В деревне она первым делом поймала курицу и с наслаждением съела, плача от жадности и счастья.
Глава 13. Мертвые гости
Ночь на деревенском празднике увлекла, закружила Алеся. Когда из-за костра у нему вдруг вышла Валюша, в белой сорочке, босая, он не удивился, а обрадовался. «Значит она все же приехала в Краснополье!» – подумал он, а Валюша улыбнулась, взяла его за руку и кивнула в сторону пар, отплясывающих какой-то лихой танец. Алесь, смутившись, забормотал что не умеет. Тогда девочка нахмурилась, а потом жестом предложила сесть в стороне от хоровода и начала чертить клетки прутиком, расставлять шишки и угольки. Алесь замешкался, и тогда Валюша, нетерпеливо вскочила, отбежала к танцующим и за руку привела высокую растрепанную женщину. Алесь с трудом узнал в ней тетку Тамару, непохожую на саму себя без обвивающих голову платков. Девочка что-то быстро зашептала ей на ухо.
– Она играть хочет, – сказала Тамара. – Обещает, если выиграешь, то подарит поцелуй!
Алеся бросило в жар, а Валюша с деланным смущением отвернулась, кокетливо стреляя глазами. Алесь кивнул, не веря, что он не спит. Тогда одноклассница уселась перед ним, смешно наморщила лоб и быстро сделала первый ход. Ее лицо, одна сторона которой освещалась отблесками костра, а другая тонула в ночной темноте казалась маской языческой богини.
Алесь никогда еще не играл так плохо! Он путал ходы, от волнения хватал не свои шашки и тогда Валюшка, по-прежнему не говоря ни слова, со смехом хватала его руку и поправляла. А потом, когда Алесь уже совсем отчаялся, у него вдруг сложилась в голове длинная сложная комбинация.
– Я выиграл, – прошептал Алесь, забирая с расчерченного в пепле поля последнюю шишку.
Валюшка округлила глаза, недовольно надула губы, а потом вдруг рассмеялась, одним быстрым текучим движением придвинулась к Алесю и поцеловала его. Он много раз представлял, как хорошенькая одноклассница с лицом Алисы из фильма обнимет его. Воображал, что волосы у нее пахнут яблоками, а щеки теплые и мягкие от пудры.
Но губы Валюши оказались ледяные, словно у мертвеца.
Холод был повсюду. Алесь словно заснул под высоким, снежным сугробом, не в силах сдвинуть слежавшиеся за зиму пласты, высасывающие последние остатки тепла. Он рванулся, и снежные пласты поддались. Холодное, отсыревшее ватное одеяло упало на пол. Еще не до конца вырвавшись из липкого сна, Алесь рывком сел. Его знобило. Кошмар ускользал утренним туманом, оставляя после себя тяжелое чувство на душе. Почему ему приснилось именно это? На деревенском празднике он действительно играл в шашки с кем-то из местных мальчишек и даже выиграл ржавый перочинный нож, но Валюши там не было. Она никогда не целовала его холодными мертвыми губами, от которых пахло тиной.
Алесь лежал на печи, зябко дрожа, долго не хотел подниматься, кутался в покрывало и пытался задремать снова. После ночи костров, наполненной музыкой, хороводами и огнем, хотелось согнать кошмар каким-то приятным сном. Даник, смурной, с лохматой головой, тоже поднялся рано. Он сидел на лавке, завернувшись в старый тулуп Родиона Григорьевича. Солнце стояло уже высоко, но лучи его совсем не грели.
– У меня, похоже, озноб, – проворчал Даник. – Зря вчера купаться ходил.
– Нет, – Алесь поежился. – Это утром похолодало.
Оставив на Камалова растопку печи, он взял ведро и пошел за водой к колонке. Она стояла ровно на границе между аккуратными дачами и ветхими деревенскими домами. Как в сказках, где бегущая вода разделяет два мира. Только здесь могли столкнуться завитые, кудрявые, как пудели, отдыхающие дамы и седые старухи с темными плоскими лицами. Люди ходили сюда с ведрами, потому что вода в Чернаве была невкусной и здорово отдавала глиной. Сейчас у колонки, охая и ругаясь, стояли бабы с бидонами, а Ленка-комсомолка тощим жилистым плечом изо всех сил давила на рычаг.
– Вот беда-то, Алесик, – посетовала бабка
