Соседи - Екатерина Дмитриевна Пронина
***
– Ольга! Оля! – гундосил из своей комнаты муж. – Подойди!
Он не привык просить – да что там, он не привык даже вслух приказывать, ведь его правила обычно исполняли без разговоров. Одним взглядом, жестом, постукиванием пальца он заставлял домашних трепетать и ходить на цыпочках. Что же ему требовалось сейчас? Стакан воды? Таблетку обезболивающего? Вынести судно?
Ольга не пошла на крик, чтобы узнать. Ей было плевать. Вместо этого она пошла в чулан и взяла садовую лопату. Ей предстояло дело поважнее.
Судя по скрипам и стуку наверху, муж самостоятельно встал с кровати и куда-то пошел, подволакивая закованную в гипс ногу. Ольга мстительно улыбнулась. Достаточно она ползала перед ним на брюхе! Достаточно исполняла прихоти избалованного болвана! Она быстро надела куртку с капюшоном и всунула ноги в огромные резиновые сапоги.
На крыльце она столкнулась с Леней. Сын взглянул на нее удивленно, словно и не узнал. Ольга быстро отвела глаза. Она не любила смотреть мальчику в лицо, слишком похож он был на своего отца.
– Куда ты, мам?
Ольга ничего ему не сказала.
***
Его звали Колька. Коля и Оля: в детстве их часто принимали за брата и сестру. Одинаково светленькие, синеглазые, с выгоревшими на солнце ресницами и облупившимися носами, с поцарапанными коленками и журчащими, как воды Чернавы, голосами. Они были неразлучны. Вместе на покос и на речку, за ягодами и по грибы. Иногда Оля думала, что Кольку ей подарило Краснополье. Загляделась девочка в ручей, когда гуляла по лесу, и вернулась домой не одна, а с ожившим отражением.
Конечно, это было не так. Колькины родители, агроном и сельская учительница, перебрались в деревню, когда ему было восемь. Болезненный городской мальчик, слабый, как полевой цветок, зачем-то выращенный в горшке на подоконнике, понравился Оле. Он приглянулся ей рассудительной немногословностью, ясными глазами и тем, что верил в ее рассказы о друзьях из леса без споров.
Года летели. Колька, верный Колька, единственный из деревенских парней не считал Ольгу странной. Он звал ее на танцы и дарил конфеты. Она водила его в ту часть леса, где можно до октября собирать малину, а в шуме ветра слышны ласковые голоса, которые бормочут что-то на своем языке. В день Олиного пятнадцатилетия они впервые целовались, притиснувшись друг к другу в тесном сарае, где хранилось сено для скота.
Сразу после окончания школы Колька ушел в армию, как того и хотел. Его, такого хрупкого и смирного, тянула военная стезя. Ольга не понимала: разве погоны на плечах и автомат за спиной прибавят ему силы? Мощь – она не там. Рядом лес и луг, вот где жизнь и воля, питайся от них, будь свободен и счастлив! Узнав, что друг уезжает, она выла волком и расколотила в ярости любимую чашку. Потом поцеловала Кольку в серый, бритый, беззащитный затылок и велела писать письма чаще.
Через два года Оля встретила Константина. Он учился на два курса старше, состоял в комсомоле и числился у преподавателей любимцем. Он понравился Ольге тем, что не похож казался на мягкого, тихого Кольку. Наоборот, Константин был энергичен, решителен, любил покомандовать и даже ходил, как напружиненный. На археологической практике, когда Оля с непривычки выпила слишком много, он проводил ее до палатки и остался на ночь. Утром ей стало так тошно, что хоть умри. Она попросила Константина уйти сейчас же, и он, ворча и почесывая бок, вывалился из ее палатки, оставив после себя кисловатый запах вина, забытый комсомольский значок и, как выяснилось через некоторое время, кое-что еще.
Узнав, что беременна, Оля испытала ужас. Она не хотела оставлять ребенка, но родители уговорили: мол, после аборта уже не родишь, да и разве можно, позор! И она, ни жива, ни мертва, пошла под венец.
Колька не смог приехать, но поздравил со свадьбой письмом.
***
Земля на месте раскопа раскисла от дождя. Хорошо. Легче будет копать. Ольга – Оля, Оленька, Лелька – зябко вжала в плечи непокрытую, полуседую голову, крепко перехватила черенок лопаты красными пальцами и стала копать. Штык вошел в черную грудь земли легко, как в непропеченный хлеб. Она поддела лопатой черный плоский камень, точно рычагом, и надавило изо всех сил. Запахло могилой и свежим снегом.
***
Роды прошли ужасно. Сын, которого Ольга оставила, только потому что боялась стать бесплодной, неудачно перевернулся в утробе и так изувечил мать, что она едва выжила. Когда она пришла в себя в палате под капельницей, врачи сразу предупредили, что других детей у нее не будет. Оля приняла это стойко. Она даже попыталась полюбить кричащий кулек, лишивший ее не только здоровья, но и свободы. Не вышло. Механически она заботилась о младенце, но ничего в этот момент не шевелилось в ее душе.
Константин из волевого и энергичного жениха быстро преобразился в мужа-тирана, капризного и обидчивого в мелочах. Ленька ревел все ночи напролет, потому что у него резались зубы, и Ольга не спала вместе с ним, а утром супруг отчитывал ее за дурно поданный завтрак и выплескивал в раковину кофе, если тот пришелся не по вкусу. Открылось, что Константин жаден, придирчив, упрям. В каждом споре он, багровея, кричал, что содержит ее вместе с ребенком, а значит, заслуживает определенного уважения.
Константин. Константин Алексеевич. Оля так никогда и не начала звать мужа Костей и уже не смогла полюбить нежеланного сына.
Только письма от Кольки утешали. Он к тому времени дослужился до офицера и мотался по всем гарнизонам, куда только пошлет советская родина. О “Краснополье”, детских играх, глупых поцелуях и даже о лесе – их лесе! – они больше не вспоминали, чтобы не тревожить общую боль.
Однажды, купая Леньку в ванной, Ольга не досмотрела, и ребенок наглотался воды. Она не спала три ночи подряд, у нее раскалывалась голова. С бесчувствием, как ослепшая, она смотрела, как захлебывается и синеет ее дитя, и думала только о том, что скоро освободится. Но Константин прибежал на плеск раньше. Он вынул Леньку из ванной, помог откашляться и унес в манеж. Когда муж вернулся, Ольга все еще сидела у открытого крана, слепо глядя в одну точку.
– Тупая дрянь, – спокойно сказал Константин.
Раньше он никогда не позволял себе подобных слов. Оля дернулась, как от пощечины. А муж взял ее за волосы, пригнул к ванной и какое-то время держал голову жены под водой, слушая, как она хрипит.
– Ты свои заморочки брось, – сказал потом Константин. – Мне нужна
