Мальчики в долине - Филип Фракасси
Но в глубине души я знаю, что дело не в этом. Чушь…
Гроб слишком маленький для взрослого человека.
Он детский.
26
Странные дела творятся.
Дэвид сидит на своей кровати скрестив ноги и снова и снова оглядывает общую спальню. Окна на противоположной стене темнеют, приближается вечер. Все воспитанники уже несколько часов сидят взаперти. С самого обеда.
Если кому-то требовалось выйти в уборную, отец Уайт предупреждал, чтобы тот быстро делал свои дела и немедленно возвращался, иначе его ждет наказание, а потом пристально наблюдал за ним из дверей приюта. Дэвид любит подшучивать над стариком Уайтом, но не в этот раз. Уж слишком грозно пылали его глаза, когда он давал эти указания.
Всех отправили в общую спальню. И не выпускали.
Всех, кроме Питера.
И Бэзила.
– Это просто ужасно, – по-детски стонет Финнеган, что не удивительно, ведь он и есть ребенок.
Они с Джонатаном сидят на соседней койке, болтая ногами, и смотрят на Дэвида, словно у того есть ответ на вопрос, что здесь происходит.
– Скоро стемнеет, – добавляет Джонатан, подражая жалобному тону своего лучшего друга. – Значит, нас не выпустят на прогулку.
– Мы хотим поиграть на снегу, – добавляет Финнеган.
У этой парочки мысли настолько сходятся, что Дэвиду кажется, будто он слышит один жалобный и ноющий голос. Очень надоедливый голос.
Чтобы отвлечься, он открывает верхний ящик комода и достает колоду карт. Он едва сдерживает улыбку, когда видит, как расширяются глаза ребят, вздыхает и протягивает им колоду.
– Знаете какие-нибудь игры?
Они оба кивают. Финнеган отвечает:
– Конечно, я умею играть в «Пьяницу».
Джонатан осторожно берет колоду у Дэвида. Потрепанные карты аккуратно скреплены толстой резинкой.
– Если хоть одну карту потеряете…
Они снова синхронно кивают.
Дэвид встает и оставляет близнецов предоставленными самим себе. Он начинает ходить туда-сюда, присматриваясь к лицам.
Большинство детей лежит на кроватях и читает религиозные брошюры, полученные от священников, или утыкается в скучные книги из маленькой приютской библиотеки. Он обращает внимание, что рядом с Бартоломью мальчиков не больше, чем обычно, но лица их изменились. Они шепчутся в углу, словно коварные мыши, планирующие освежевать кота.
Он останавливается перед кроватью Бена. До сих пор никто, сколько они ни пытались, так и не смог выяснить у него, почему он орал как резаный. Но Дэвид считает, что пришло время добиться от него ответа.
Бен прячется под одеялом с того момента, как из столовой в спальню, словно заключенных, привели остальных мальчиков. Сначала всем не терпелось его разговорить, но через некоторое время они потеряли к нему интерес. Надо сказать, что с Беном мало кто хочет общаться, и, когда Питера нет, он обычно прячется в свою ракушку. Теперь он делает это буквально.
Тем не менее Дэвид садится на соседнюю кровать, сейчас пустующую. Он пытается вспомнить, на чьей койке сидит, но решает пока отложить этот вопрос и сосредоточиться на Бене. Скорее всего, это кровать одного из «последователей» Бартоломью, думает он.
– Бен. – Он легонько бьет ногой кровать Бена.
К его удивлению, одеяло, прикрывающее голову мальчика, сползает вниз, и показываются темные глаза, красные от слез и усталости.
– Привет, – говорит Дэвид.
Бен секунду смотрит на Дэвида, затем его глаза снова скрываются под одеялом, как пара испуганных кроликов.
– Уходи, – ворчит он.
Дэвид оглядывается, не подслушивает ли кто-нибудь их разговор. Но кровать Бена – последняя в ряду, ближайшая к двери, и в их сторону никто даже не смотрит.
– Я хочу знать, почему ты орал как резаный, – начинает Дэвид.
Сначала он подумал, что кричал Бэзил, но логика подсказывала другое. В столовой зале отсутствовали только три мальчика: Бен, Питер и Бэзил, и только один из них вернулся. У Дэвида плохое предчувствие, что с Бэзилом что-то случилось. Остается только надеяться, что его найдут в целости и сохранности, где бы он ни был. Пока же узнать что-то можно только у Бена.
– Мне жаль, что ты пропустил обед. Слушай, на ужине я отдам тебе половину своей порции, ладно? Садись рядом со мной, и я о тебе позабочусь.
Бен всхлипывает, и одеяло сползает ему на нос. Тусклый взгляд немного оживляется, глаза внимательнее смотрят на Дэвида.
Нет лучшего средства добиться ответа, чем предложить еду голодающему ребенку, печально думает он, но улыбается Бену и надеется, что его улыбка излучает доброту. Искренность. Он наклоняется ближе, понижает голос до шепота.
– Но сперва расскажи мне, что ты видел.
Нахмурив лоб, Бен прячет глаза.
– Не могу… – отвечает он. – Не скажу.
Дэвид кладет руку на плечо мальчика. Сквозь одеяло он чувствует жар его тела.
– Хорошо, хорошо. Не рассказывай. Давай я попробую догадаться, а ты мне скажешь, в чем я не прав.
Дэвид замолкает, но Бен не отвечает. Принимая это за знак согласия, он продолжает.
– Я знаю, что ты видел, что случилось с Бэзилом.
Лицо Бена застывает, как будто он вспоминает что-то ужасное. Дэвиду кажется, что он напуган. Он похож на мальчика, который увидел что-то немыслимое. Шокирующее. Что-то, чего он не сможет забыть до конца жизни. Неужели все так плохо?
– Наверное, он ранен? – говорит Дэвид, стараясь не нагнетать. Звучать естественно. Хотя внутри у него все переворачивается. Он ищет в глазах Бена подсказок, подтверждения. – Кто-то сделал с ним что-то ужасное? Избил?
Бен смотрит на него затравленным взглядом, и сердце Дэвида помимо его воли разрывается от жалости к ребенку. Бен слегка качает головой. Слезы снова текут по его щекам пропитывая тонкую подушку.
– Хуже, – шепчет он, словно произнося проклятье.
Дэвид выпрямляется, его мысли мечутся, нервы напряжены.
Хуже?
Он снова наклоняется и спрашивает тихо, но более настойчиво:
– Что ты имеешь в виду, Бен? Что значит «хуже»?
Бен плачет. В его сдавленных рыданиях под одеялом слышатся отчаяние и ужас. Наконец он рассказывает, что знает.
– Его повесили.
По телу Дэвида пробегают мурашки – с головы до ног. Ледяные щупальца скользят по затылку, цепляются за уши, спускаются по рукам. У него перехватывает дыхание.
– Я не понимаю, – говорит он, словно во сне. Потом пытается вернуться к реальности, зная, что это невозможно. – Что ты такое говоришь, Бен? Он совершил самоубийство? Повесился?
Бен снова качает головой, и ледяные щупальца удлиняются, плотнее обвиваются вокруг тела Дэвида. Они сдавливают его ноги, живот, грудь, сердце. Тело онемело. Он словно замороженный.
– Он висел высоко, – говорит Бен сквозь сдавленные рыдания, его едва слышно. – На кресте, в часовне. Он был совсем голый, Дэвид, и… его изрезали.
Дэвид наклоняется к Бену так близко, что чувствует его
