Сефира и другие предательства - Джон Лэнган
Лиза была настолько уверена в том, что все произойдет именно так, как она только что представила, что, выскочив на крыльцо и обнаружив Гэри по-прежнему на своих двоих, стоящего у ее машины, а полицейского патруля нет в помине, она покачнулась, едва не потеряв равновесие: голова закружилась от нахлынувшего облегчения. Второй раз она захлопнула за собой входную дверь и провела подолом рубашки по дверной ручке. Она поспешила к машине, открыла ее и подождала, пока Гэри опустится на пассажирское сиденье. Ему никак не удавалось нащупать ремень безопасности. Охваченная нетерпением поскорее уехать, все еще наполовину ожидая, что по улице уже мчатся копы, она выдернула пряжку и пристегнула мужа, волосы на ее затылке встали дыбом, когда она невольно прижалась к его груди.
– Спасибо… – прозвучал его голос откуда-то справа.
– Не за что, – откликнулась она, подумав, насколько смешна сейчас взаимная вежливость.
Где-то в глубине ее сознания прозвучал голос отца:
– Хорошие манеры всегда уместны.
«Даже в такой ситуации, да, папа?»
Она въехала в Гугенот с преувеличенной осторожностью человека, который не уверен, что абсолютно трезв после пары рюмок, выпитых пару часов назад, ведя машину на разрешенной скорости или чуть ниже, наблюдая, как стрелка спидометра падает с 55 до 40, затем с 40 до 30 – перед знаками ограничения скорости, на которых наживались местные копы, – включая поворотник задолго до поворотов и полностью останавливаясь у знаков «Стоп» на пути движения. Подобное поведение на дороге в это время ночи и впрямь могло вызвать подозрения, но если повезет, полицейский в патрульной машине в засаде у обочины не посчитает его поводом покидать укрытие.
В машине висел резкий запах крови. А между Лизой и Гэри – тяжкое молчание, усугублявшееся тем фактом, что за гулом двигателя она не могла слышать дыхание мужа. «Нет, конечно нет», – подумала она, что не исправило ситуацию. Она взглянула на Гэри, который смотрел прямо перед собой, его лицо блестело от алых слез, катившихся по щекам.
– В чем дело? – спросила она.
– В этом, – ответил он, поднимая руку, чтобы показать на деревья, темные дома, мимо которых они проезжали. – Все так прекрасно. Мне больно видеть все это.
– Так что с тобой произошло? – спросила она.
– Сефира, – сказал он, губы его дрожали. – Она не… Она сделала это со мной голыми руками. Только это были уже не руки. – Он вытер слезы рукавом ее куртки.
– О чем ты?
– Сефира. Она не человек. Она чудовище.
– Ясное дело.
– Да нет же, – голос Гэри срывался. – Я тебе говорю, она настоящий монстр.
– Это ты долбаный монстр.
– Нет, нет. Я о том, что не в тот момент, когда мы с ней… она превратилась…
– Ладно, проехали… – сказала Лиза.
Однако еще через минуту, не слушая, работают ли легкие Гэри, она спросила:
– Говоришь, побывал в аду?
Он замялся, потом сказал:
– Ага.
– Что… Какой он?
– Мрачный, – сказал Гэри. – Почва твердая, острые камни. Стоит пошевелиться – режет тебя. Кругом огонь, реки, озера огня, как разливы магмы. Кое-где пламя вырывается из скал гейзерами пламени. Воздух весь напитан удушливым дымом. Хочется плакать, кричать, но если будешь слишком шуметь, привлечешь демонов.
– Демонов?
– Или дьяволов. Я слышал, их называют и так, и так, – Гэри помедлил. Новые слезы потекли по лицу. – Они ужасны. И не было среди них двух одинаковых. И все какие-то… искореженные. Некоторые высокие и тощие, с одной или двумя лишними руками. Некоторые передвигались, скрючившись едва не до земли – как пауки. Видел нескольких демонов, живущих в огне, в разливах лавы. Кожа у них обугленная, покрыта осколками треснувшего и расколовшегося панциря, которые вплавились в нее. Некоторые из них горели, местами или целиком. Их лица… Чтобы рассмотреть их, лучше к ним не приближаться, иначе окажешься в их лапах, и все. Пропадешь. Но когда я только очутился там и увидел одного… аж мороз по коже. Половина черепа проломлена, на месте второй половины огромный круглый глаз, из которого торчало с полдюжины металлических осколков. А его рот… – голос Гэри оборвался.
Лиза повернула налево на Старую Солдатскую.
– А как ты туда… вот просто взял и вошел?
– Это все равно что спросить, каково это – умереть.
– Да, похоже на то.
– Жуть. Сефира… то, что она творила со мной… это продолжалось долго. И все то время я находился в сознании. Даже представить не мог, что такое возможно, – он сглотнул. – Я полагал, что после определенного момента, предела, организм не выдерживает и отказывает. Сердце просто останавливается – от шока. Однако ошибался. Сефира каким-то образом меня обездвижила. После чего… вскрыла меня. Боль была такой… нет слов описать ее. Это настолько превосходило все, что я когда-либо чувствовал раньше, что я думал: «Это не по-настоящему, это не может быть явью». Я хочу сказать, что это было воображаемое, но «воображаемое» – абсолютно неподходящее слово, я знаю. Но я оказался в ситуации, которая могла произойти только в моем воображении, так что оно вроде как имеет смысл. На перекрестке с Голдинг Лиза повернула направо.
– Всегда надеялся… когда прежде приходили мысли о смерти, о том, как я хотел бы умереть… – Гэри умолк.
– Все хорошо, – сказала Лиза. – Если не хочешь больше ничего говорить, то все в порядке.
– Так вот, я хотел бы тихо отойти в мир иной, – продолжил Гэри. – Забыться сном, знаешь, как бывает в конце тяжелого вымотавшего тебя дня. Чтобы сон тот – как теплая постель, в которую ты погружаешься. Я полагал, что это лучший уход. Если не постепенно и легко, то сразу, так скоро, что не успеешь осознать, что случилось с тобой. Я боялся страданий, хотя меня беспокоила вероятность рака, но никак не… потрошение. – Он покачал головой.
– В подвале, где Сефира разместила меня, стоял красно-белый холодильник. Не полноразмерный, а такой, переносной. Достаточно вместительный для пикникового ланча. Рядом с ним лежали пакеты со льдом, штук семь или восемь. После того, как она закончила ломать мне ребра… после… она оседлала меня. Потом подошла к холодильнику и опорожнила в него половину пакетов. Помню, как, падая, шуршал лед. Я дышал так часто, что у меня началась гипервентиляция, но потерять сознание мне не удавалось, как бы отчаянно ни старался. Я слышал, как бьется мое сердце. С таким звуком странным… мокрым. Полагаю, я знал… Я собрал все кусочки воедино и понимал, что происходит. Поверить в происходящее я не мог, но знать – знал. Ее руки, ее предплечья сделались… острыми, режущими. Ее лицо… Она бросила пустой пакет, который держала в руках,
