Соседи - Екатерина Дмитриевна Пронина
Леня по праву первый внес туда записи. На приятных наощупь нелинованных страницах появились "Легенда о белоглазой чуди", "Предание о Поясе Лирниссы" и план из шести пунктов, который назывался "Как распознать призрака". После этого заскучавший Даник с боем отобрал тетрадь и украсил записи иллюстрациями. На первом развороте появился детально изображенный, очень правдоподобный упырь с выпученными глазами и зубами-иглами. Еще на двух страницах Камалов нарисовал систему кровообращения русалок, как он ее себе представлял, и иерархию духов природы во главе с рогатым лешим.
В блокнот полагалось записывать все важное, экстраординарное и интересное.
Однако, вести наблюдения Данику и Леньке быстро надоело. Они формально черкали пару строк или пропускали свою очередь, чтобы вместо этого сбегать на речку. Только Алесь, обстоятельный и серьезный в любом деле, исправно записывал все, что видел. Скоро дневник наблюдений полностью перешел в его пользование.
История с костями на дне Чернавы понемногу забывалось. Леня уже и сам с трудом мог вспомнить, что именно видел под водой, и одним вечером смущенно признался, что мог принять за череп гладкий белый камень. Выдающегося происходило мало, поэтому на кремовых страницах появились следующие записи:
"Двадцатое июня. Полдень. Ванька Ухов поймал в реке экстраординарно большую щуку. Показывал всей деревне".
"Двадцать первое июня. Утро. У деда Ефима убежала коза".
"Двадцать первое июня. Вечер. Коза нашлась в зарослях шиповника. Ела цветы".
"Двадцать четвертое июня. Рассвет. Ходили купаться на Чернаву, пока мало народа. Леня нырял с ивы, я и Даник с берега".
«Двадцать пятое июня. Ходили к бабке Акулине поиграть с котятами. Рыжий уже ловит мышей».
"Двадцать пятое июня. Два часа дня. В ларек завезли торт "Медовик" и докторскую колбасу. Дачники стоят в очереди".
Где-то среди неровных, кособоких строчек Алеся пряталась и история, как они ходили по грибы, и подробное жизнеописание соседского кота Федора, и даже тот факт, что Ленька за обедом выгрызает из хлебной корки динозавра, прежде чем съесть ломоть целиком. Через неделю Данику зачем-то потребовался дневник, он открыл его и пришел в ярость.
– Ты зачем всякий бред пишешь? – заругался он. – Какой еще торт "Медовик"? Какие котята? Мы же договорились, что вносим сюда только самое важное!
Камалов потряс тетрадкой перед носом Алеся, как перед щенком трясут изгрызенной туфлей. Кто это сделал? Кто вещь испортил, а?!
– Да вы там все равно ничего не писали! – с горящим от обиды лицом огрызнулся Алесь. – Я один хоть что-то заполнял!
– Заполнял так заполнял! – заорал Даник в ответ. – Ну просто Дюма и Гоголь в одном лице! Лучше бы ты что-то полезное делал, честное слово. Картошку бы посадил!
– Зато ты, умник такой, мою картошку отлично жрешь, – мрачно заметил Алесь.
Даник оскорбился, вырвал из дневника свои рисунки и ушел дуться на чердак. Не спускался он целый день. Когда Леня спросил, что стряслось, Камалов, злобно косясь на обидчика черным цыганским глазом, сказал, что в этом доме его попрекают куском хлеба.
– Нехорошо это, Сулавко, – упрекнул приятеля Ленька, качая головой. – Не по-товарищески.
– Идите вы оба к черту! – сердито бросил Алесь. – А книги рвать по-товарищески?
Даник пожал одним плечом. Свои рисунки он бережно расправил и на кнопки прикрепил к стене над кроватью.
Вечером Алесь поднялся в штаб, чтобы предложить Данику восстановить дурацкий дневник. Чердак был залит закатным светом. Заброшенный на потолочные балки рыболовный сачок подрагивал на ветру, как гигантская паутина. Солнечные зайчики скакали по горлышкам пустых бутылок из-под лимонада и ободу пятилитровой банки засахарившегося клубничного варенья. Даник спал, свернувшись в клубок на тахте. Из кокона одеяла торчала только лохматая голова.
Алесь немного поворчал про себя и махнул на дневник рукой. А на следующий день они об этом забыли.
***
Даник недолго обижался на испорченный дневник, в который вложил столько сил. Вспыльчивый, но отходчивый, он решил, что не будет припоминать другу этот случай, тем более, дел хватало и без того. Женька еще дважды звала его в гости. На раскопе саперка одного из комсомольцев ударилась в плоский, удивительно ровный камень, похожий на могильную плиту или крышку саркофага. Теперь по вечерам археологи бурно спорили, нашли ли они захоронение древних людей, и понадобится ли вызывать из города грузовик с краном, а пока бережно очищали плиту кисточками. Вся деревня бегала посмотреть на это чудо, а отец Павел на всякий случай трижды обошел “Краснополье”, читая псалмы и обмахиваясь веткой полыни, словно кадилом.
Даник тоже сходил на раскоп с блокнотом и карандашом и тщательно зарисовал плиту в дневник. А на следующий день блокнот украли.
Ребята вернулись с луга, на котором весь день гоняли в футбол, назначив воротами две ровно стоящих березки. У Алеся не было привычки запирать избу, соседи не воровали у своих. Но сейчас что-то в доме было не так – Даник сразу почувствовал. Сначала он просунул голову в квадратный чердачный вход, огляделся и только затем осторожно поднялся наверх, стараясь не издавать звуков. Его постель, свитая из одеял на тахте, выглядела нетронутой. На полу валялись рассыпанные карты, в которые они вчера резались с Ленькой. С потолочной балки свисал разбитый бинокль. Его стеклышки, покрытые паутиной трещин, как сетчатые глаза мухи, блестели в свете луны. Даник щелкнул выключателем. Под потолком вспыхнула лампочка на голом шнуре, в луче ее света закружились пылинки.
Даник методично осмотрел чердак, проверил запоры на сундуках и задвижку на слуховом окне, даже отодвинул ковер и простучал половицы: вдруг одна из них продавится, открывая тайник. Все было в порядке.
Тогда он вспомнил: дневник! Схватив с полки пухлую тетрадь, Даник дрожащими руками перелистал страницы, на которых они вели заметки. Легенды о белоглазой чуди нигде не было. Он провел ногтем по корешку и понял, что несколько страниц грубо вырвали. Исчезли и портреты упырей, висевшие над тахтой, только кнопки с обрывками бумаги остались.
– Пацаны! Здесь кто-то был! – закричал Даник, с топотом скатываясь по ступеням лестницы. – Кто-то вырвал страницы из дневника наблюдений!
– Ты и вырвал, – угрюмо отозвал Алесь.
Он нарочно даже не обернулся. Ленька, растянувшись на лавке у печи, читал книгу о морских путешествиях. Он неохотно поднял голову от страниц.
– Ты уверен? Зачем кому-то лезть на чердак?
– Я же сразу поверил, когда ты рассказал о косточках на дне реки, – упрекнул Даник.
Леньке стало совестно, да и Алесь смягчился. Втроем они заново обошли чердак, проверяя каждый угол. Под тахтой на полу нашелся последний листок – единственный спасшийся рисунок. Белую фигурку среди деревьев теперь перечеркивал алый отпечаток чьей-то узкой ладони. Данику стало не по себе.
