Телевидение - Эдвард Ли
Раздался ещё один приказ, затем четверо солдат наклонились, просунули пальцы под оболочку из закалённого пластика и тут же сорвали эту оболочку вместе с кожей женщины. Звук этого едва не стоил Фартингу его разума...
Однако тотчас же тон искажающей сознание жестокости был прерван простым звуком одного человека, медленно хлопающего в ладоши.
По комнате шёл мужчина, только что ставший свидетелем пыток. Фартинг узнал этого человека: это был давно умерший Саддам Хусейн.
* * *
Фартинг проснулся запыхавшимся, как человек, едва сбежавший от убийц. Он рывком выпрямился на пляжной скамейке и встревожился ещё больше, когда понял, что наступила ночь и прилив дополз почти до променада.
"Чёрт побери", - простонал он про себя, вставая со скамейки.
Он колебался мгновение.
"Я съел хот-доги этого парня, а потом заснул, и мне приснились самые страшные сны в моей жизни. Добро пожаловать в грёбаную Англию!"
Теперь за его спиной дощатый настил был освещён; были слышны звуки игр. Люди играли в бросок кольца, стрельбу из водяного пистолета, автодром и тому подобное. Фартинг заметил, что колесо обозрения вращается и горит. Вокруг слонялись разные люди, смеясь, перекусывая, веселясь, но вместо этого Фартинг чувствовал себя мрачным.
Мигающие огни в пабе "СМОЧИ СВОЮ ГЛОТКУ", казалось, соблазнили его - холодное пиво сейчас было бы кстати, - но он заставил себя уйти и вернуться на пляж; он давно понял, что теорема о лечении похмелья очередной порцией выпивки - это миф.
Его мучили обрывки его ужасных снов; его плечи сгорбились, когда он шёл, как будто он в любой момент ожидал, что на него набросится неизвестное существо. Дальше по пляжу и вдали от ярко освещённой набережной он чувствовал себя параноиком, чувствовал, что за ним наблюдают; на самом деле, он продолжал напрягать зрение, задаваясь вопросом, был ли тот одинокий ходячий, которого он видел раньше, всё ещё здесь, но было слишком темно, чтобы что-то сказать, и, по сути, нелепо думать об этом. Лунный свет мерцал на море слева от него, и больше ничего.
Наконец, он свернул с пляжа и направился обратно к трейлерному парку, который теперь выглядел иначе; он казался меньше, домики казались ближе друг к другу. Это было странно, потому что в темноте предметы обычно казались больше, чем при свете. Шар в едва освещённом окне мог быть головой; свист над ним заставил его вздрогнуть; должно быть, это была невидимая ночная птица. Он услышал лай большой собаки, но не мог угадать, откуда он доносится.
Четвёртая улица наконец нашла его; он повернулся и пошёл быстрее по тёмной дороге. Казалось странным, что вокруг совсем никого не было, даже ни одного собачника. В конце улицы, где стоял трейлер его дяди, очень медленно проезжала тёмная машина; она была похожа на дорогой спортивный автомобиль.
"Опять эти придурки!" - подумал он, но слишком устал, чтобы бежать за машиной.
Однако с противоположной стороны, то есть прямо за его спиной, раздался хрипловатый женский голос:
- Элдред? Честное слово! Это ты?
Фартинг развернулся, морщась от светящих фар. Это была старая красная машина, которая грохотала позади него. Он подождал, пока она остановится, и посмотрел в открытое водительское окно, но прежде, чем он смог что-либо увидеть, его чуть не стошнило.
"О Боже!"
Глубокий запах мочи хлынул из окна прямо в нахмуренное лицо Фартинга, и тотчас же он подумал:
"Вот она. „Леди, писающая в машине“."
- Н-н-нет, я не Элдред. Он был моим дядей, и, боюсь, он недавно умер...
В сумрачном свете парка виднелись лишь обрывки женщины: старые седые волосы, собранные в пучок, худое, но подбородистое лицо, очень толстые очки.
- О, я не знала, - сказала она стандартным старушечьим голосом. - Господи прими его... хотя не то чтобы я ожидаю, что от него будет много пользы Господу, - и тут она неприятно рассмеялась.
- Что? Почему вы это сказали?
Она либо не услышала его вопроса, либо предпочла проигнорировать его.
- Я Элоиза. Элдред был моим другом очень долгое время. Мне очень жаль, что он ушёл. Иногда он мне помогал...
Фартинг вспомнил, как Купер говорил что-то подобное о щедрости Элдреда к попрошайкам и тому подобное. Но ему было трудно сосредоточиться на этой женщине, на этой Элоизе из-за отвратительной вони, доносившейся из машины. Казалось, на ней было потёртое летнее платье с дырочками на плечах; её худое лицо было пепельно-серым, а глаза глубоко ввалились в орбиты: почти живой череп.
- Я так надеялась, вопреки всем ожиданиям, что найду Элдреда... Запавшие налитые кровью глаза широко раскрылись и оценили его.
- Да ведь ты так на него похож! А впрочем, я думала, что он, может быть, беспокоится обо мне, потому что меня так долго не было. Видишь ли, я отсутствовала... какое-то время.
- О, отдыхали? - настаивал Фартинг.
Ему было любопытно узнать, ведь Купер подозревал, что она умерла.
- Нет. Боюсь, я была в больнице, молодой человек...
Это замечание позабавило Фартинга, ибо он был кем угодно, только не молодым человеком. Но Элоизе, судя по её внешности, должно быть далеко за восемьдесят.
- Но теперь я в порядке, всё хорошо, милостью божьей. Я надеюсь, ты сможешь помочь старушке? Как твой дядя когда-то.
- Простите, Элоиза, но у меня нет с собой наличных. Видите ли, я только вчера переехал в Бернстоу.
- О, как мило, - она казалась более чем разочарованной, но старалась это скрыть. - Ты переезжаешь на старую квартиру твоего дяди?
- Это верно.
Старуха остановилась.
- Ты... э-э-э... Может быть, ты... общаешься с его компанией?
Фартинг искоса взглянул на неё.
- Его компания? Что за компания?
- Эти иностранцы, вот кого я имею в виду, - прохрипела она. - Твой дядя когда-нибудь говорил с тобой о них или о том деле, которым они занимались?
Внезапно это стало настолько интересно, что он мог терпеть запах мочи.
- Элоиза, вы говорите о людях, которые проезжали здесь на очень дорогих машинах?
- Не верь им, только не этой шайке. Все они богаче царя Креза, - теперь её мысли, казалось, уводили её в сторону каких-то горьких воспоминаний. - Но как ты думаешь, они когда-нибудь помогали мне? Нет, и не подумали. О, они все были в восторге, когда я давала им то, в чём нуждался Элдред, но когда они получали это - им было на меня плевать. А ещё была эта сука - иностранка, из какого-то богом забытого места. Она смеялась надо мной и говорила мне, что в её стране такие люди работают до смерти. Такие люди, как я, ничего не стоят.
Это становилось не только
