Соседи - Екатерина Дмитриевна Пронина
На пляже занимались спортсмены. Милов поддерживал тело в форме и каждое утро выходил на пробежку. Неспешной трусцой, под счет следя за дыханием, он обегал кругом дачную половину “Краснополья” и заканчивал зарядку на пляже. Ленка-комсомолка, тощая, как палка, не по-женски мускулистая, делала зарядку на песчаном бережке. Она занималась толканием ядра и выступала за сборную института. Чтобы не мешали волосы, она резинкой стягивала куцый хвостик на затылке. Серые глаза с короткими ресничками всегда смотрели немного удивленно, поэтому выражение лица получалось какое-то глупое.
Рядом с Ленкой обычно крутился Ванька Ухов, сын председателя. Весной он вернулся из армии, с тех пор нигде не работал, а только копался в своем мотоцикле и волочился за девушками. Все знали, что он трижды пытался поступить в институт, но его не взяли, хотя отец предлагал взятки. Принципиальный профессор, видать, попался. Обычно Ванька устраивал волейбол на пляже: приносил с собой туго надутый белый мяч, натягивал сетку между стволами плакучих ив и звал девчонок. Молодые дачницы морщили носы и фыркали, обсуждая младшего Ухова между собой, но все равно шли играть, принимали от него ухаживания и смеялись над пошлыми анекдотами. Их мамы с сомнением посматривали на дурака Ваньку и с интересом – на председательскую просторную дачу.
Когда Ухов затевал волейбол, Алесь, Даник и Ленька тоже бегали посмотреть. Иногда вставали в команду, если не хватало игроков, или подавали закатившийся в траву мяч. Чаще просто любовались загорелыми комсомолками в раздельных купальниках. Если кто-то из девушек просил донести их пляжные сумки до дома, Ленька, счастливый, провожал хорошенькую городскую девушку до калитки. Реже это был Алесь.
Даник никогда не носил плетеные сумки, потому считал это ниже своего достоинства. Обычно он валялся в теньке, объедал с кустов неспелый, кислый, дикий крыжовник и считал проносящихся над рекой стрекоз. Он не любил плавать при всех, потому что плохо держался на воде. Обычно он дожидался вечера, чтобы искупаться, а в жару сидел одетый.
Актер должен любить свое тело, потому что это тоже его инструмент, но Даник нарушал эту заповедь. Он стеснялся того, что слишком тощий и неприлично высокий для тринадцати, и немножко надеялся, что еще “израстется”. Бывает же, например, что у человека ломается голос, и он начинает лучше петь. Может быть, и с его угловатым, худым телом произойдет волшебное преображение к старшим классам?
Ребята обычно не дергали Даника, принимая, как само собой разумеющееся, что ему интереснее не плавать, а черкать карикатуры в потрепанной тетради или листать томик Шекспира. Только Женька иногда доставала его. Она приходилось старшей дочерью Милову, завсегдатаю унылых чайных церемоний на даче деда Ефима, но совсем не походила ни на сурового отца, ни на робкую, забитую мать.
– Что ты рисуешь? – бывало, спрашивала Женька, садясь на корточки рядом.
Иногда она заглядывала через плечо или даже выдергивала тетрадь из рук. Даник не сердился – он легко относился к собственным художествам. Он переворачивался на спину, закидывал руки за голову и улыбался.
– Почему у тебя люди всегда такие уродливые? – требовательно спрашивала Женька.
– Потому что они такие и есть.
– Нарисуешь для меня что-нибудь красивое?
– Для тебя? Ни за что.
Женька фыркала, бросала тетрадь на траву и бежала купаться дальше. Иногда, для разнообразия, она запускала Данику в лицо мокрым волейбольным мячом или пыталась посадить на голову жабу.
Женьке Миловой уже исполнилось пятнадцать, поэтому о том, чтобы гулять с ней, нельзя было и подумать. Раньше она жила на "дачной" половине, а потом ушла от родителей жить к чужой бабке "в деревню". Не совсем к чужой, конечно, но и родственницей Глафиру Петровну назвать было нельзя. Она приходилась Жене троюродной бабушкой.
Тощая, остроносая, бронзовая от загара, Женя играла в волейбол лучше всех, но именно ее Ванька Ухов брал в игру неохотно. Ясное дело, почему! Он звал только красивых, а Женька, по-мальчишески худая, резвая, бойкая все еще выглядела подростком, сорванцом. Когда она садилась на полотенце, обняв исцарапанные колени, лопатки у нее торчали, как цыплячьи крылышки. Она бегала по пляжу не в купальнике, а в длинной мокрой тельняшке, плевалась, как пацан-беспризорник, и неприлично громко хохотала. Данику она ужасно нравилась.
Несколько раз он брался за рисунки, которые она просила – за красивые, сильные работы. Ничего не выходило. Даник понял, что умеет рисовать только уродливое и слабое, и перестал пытаться.
***
Вечерами, когда вода становилась слишком холодной для купания, Ванька Ухов приносил магнитофон и врубал что-нибудь повеселее. Мамочек с малышами и пожилых дам мгновенно сдувало с пляжа музыкой. Оставалась громкая, счастливая молодежь. Парни разводили костер и жарили мясо. Девушки, повязав на бедра полотенца, неумело танцевали что-то смешное, положив друг другу руки на плечи, потом валились на холодный песок и звонко хохотали. Частенько к компани Ухова присоединялись студенты с раскопа, если вечером не было работы.
Ленька тоже хотел бы влиться в их веселье. В школе он всегда ждал дискотек с радостной тревогой. Мальчикам полагалось воротить нос от танцев и фыркать, когда подруги тащат их на медляк, и Леня тоже фыркал. Но каждый раз, когда он позволял кому-то из девчонок увести себя в круг, в ушах сама собой начинала звучать радостная музыка, а сердце билось чаще. И маленькая прыщавая Зыкина, и круглощекая Светка с косами-баранками, и очкастая Галка становились вдруг красивыми, как принцессы и феи. Может быть, это оттого, что на танцы разрешалось краситься? Или разноцветные отсветы гирлянд превращали обычных девчонок в волшебных созданий? Или все дело было в том, что они танцевали с Леней, положив ему на плечи маленькие лапки и по-особенному глядя в глаза?
Но самым младшим ребятам в компании Ухова уже исполнилось шестнадцать. Ленька был для них мелюзгой. Пускай он уже вырос из куличиков и песочных замков, ко взрослым на шашлыки его все равно не звали. Ужасный возраст! Леня страдал от несправедливости и искал случай, чтобы проявить себя перед старшими.
Скоро ему представилась такая возможность. Одна из молодых дачниц, незнакомая, рыжая, с длинными бледными ногами, потеряла кольцо, когда купалась. А хуже всего было то, что колечко ей подарил жених.
– Волейбол сегодня отменяется! – зычно крикнул Ванька Ухов, положив мяч в песок. – Вместо него – соревнования
