Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
«Но ведь они и впрямь чужаки, – подумал Петр отрешенно. – Мы встречались три раза, а теперь едем на раздолбанном “Пежо”, чтобы сражаться с богом упырей».
В кармане спортивной куртки лежал пистолет. Под сиденьем – помповое ружье Радима. У Линды был газовый баллончик, а у Бен-Бена – клюка для ходьбы. Пародия на истребителей вампиров. Уцененная чешская версия.
– Мне подсобила внучка. – Радим наклонился к Петру. – Она в Интернете – как рыба в океане, хотя и ей пришлось повозиться. Река, средневековый мост, вывеска – все, как вы говорили. Это постоялый двор, называется «У возницы». С сентября не принимает посетителей, связаться с администратором не получилось.
– Если администратор жив, – прокомментировала Линда. Она усмирила гнездо седых волос красной банданой и выглядела как ее тезка – сильно постаревшая Гамильтон из «Терминатора». Сгорбившийся подле Линды Бен-Бен нахлобучил на лысину бейсболку с эмблемой пива «Козел». От страха, болезни или того и другого Бен-Бен пожелтел, но отмел просьбы товарищей остаться дома.
– Изолированное местечко, – сказал Радим, – рядом лес… Идеально для гнезда.
Петр не участвовал в разговоре. Он переводил взгляд с явно умирающего Бен-Бена на дрожащие от пьянства руки Линды, кассирши в гастрономе. На красную физиономию управляющего машиной пенсионера. На туман и сгущающуюся тьму.
«У меня проблемы», – подумал он.
«О, дружище, – сказал голос разума, – ты даже не представляешь какие. Эти психи, эти Ван Хельсинги… они планируют забраться с оружием в гостиницу, которую выбрали, следуя указаниям твоего покойного деда. Опомнись. Заставь их высадить тебя и мчись отсюда со всех ног».
«Я уйду, – ответил Петр вымышленному собеседнику. – Если здание будет другим».
За окнами простирались поля. Туман проделал какой-то трюк с иллюминацией. Фонари вдоль проезжей части превратились в тарелки инопланетян, в исторгающие желтое пламя сопла ракет, в пульверизаторы, распыляющие летучее золото. Свет казался кристаллизованным, замершим, но по мере того, как минивэн ехал, свет растягивался тонкими лучами, дробился и снова застывал, в определенной точке становясь похожим на елочную игрушку.
Потянулся лес, стволы в призрачных бинтах тумана.
– Серебро. – Радим показал пакетик, наполненный старинными монетами. Каждая была разрезана на две части. – И мята. – Он вынул второй пакет. – А также фонарики для каждого, разбирайте. Гонщик…
– Обруч у меня. Выкован по специальному заказу. Самое главное – вовремя надеть его на тварь.
– Что дальше? – подал голос Петр.
– Дальше?
– Если мы победим. Снова закопаем Бога?
– И выберем более надежного сторожа, – сказал Гонщик.
– Я не стремлюсь быть сторожем, – заверил Петр. – Хватило с лихвой.
Минивэн свернул на тропинку, параллельно которой текла в овражке мелкая река. Петр напряг зрение. Впереди чернела какая-то постройка. Небо над ней затянули тучи.
– Здесь, – сказал Радим. – Дальше пойдем пешком.
Машина остановилась под ясенем. Гонщик заглушил мотор и вынул из куртки чекушку. Зубами отвинтил крышку и провозгласил:
– За всех, кого оно погубило.
Водка забулькала, дернулся кадык в седой щетине. Гонщик передал бутылку по кругу. Петр отказался от выпивки.
– За почтальонов, – сказала Линда. Бен-Бен завистливо вздохнул.
– За профессора Мареша, Рихтера и за «Карильон». – Радим глотнул из горлышка. В руках Гонщика появился кусок арматуры. – Ну что, – взбодрился Радим, поднимая ружье. – Надерем нечисти задницу?
Петр потянулся к дверцам.
– Давайте допьем, – предложила Линда. – Там всего ничего.
После того как водка была допита, а бутылка улетела в реку, Петр и четверо стариков выбрались из салона. Бен-Бен опирался о клюку. Гонщик постукивал прутом по ладони.
«Делай ноги», – сказал внутренний голос.
Петр пошел, шлепая подошвами по росистой луговине.
Сперва он увидел перекинутый через поток мостик, возможно помнивший гуситов. Потом заметил гостиницу, и словно какая-то тяжесть упала с плеч. Приземистое здание с кирпичной кладкой под частично осыпавшейся штукатуркой. Шиферная крыша, маленькие окна, пластиковые резервуары во дворе, лакированная табличка с каретой. Сюда приводил его во сне дедушка, принимавший обличье аутиста Гектора.
Гостиница из ночных кошмаров доказывала, что Петр не безумен. А еще он был уверен: зло, сломавшее его жизнь, там, внутри. За темными оконными проемами. За толстыми стенами.
– Это она? – спросил Гонщик.
Петр вытащил из кармана SIG Sauer.
«Бойся Вейгела», – предупреждали пророческие сны.
– Да.
– Отлично.
Но какой бы сильной ни была убежденность, вдруг завладевшая Петром, он съежился, когда над входом, почуяв гостей, загорелась лампочка.
Гонщик опередил товарищей, взойдя на крыльцо. Скрипнула дверь.
– Открыто…
– Будьте начеку, – велел Радим.
Петр устал бояться. Сжимая рукоять пистолета, он перешагнул порог. Пять лучей прошили тьму, скрестились, ощупывая припорошенные пылью столы, водруженные на них ножками вверх стулья, барную стойку с тускло поблескивающими бронзовыми кранами. Пивная давно не оглашалась звоном бокалов. Меж стропил выросла паутина.
– Чувствуете запах? – Радим водил лучом по полкам, набитым хламом. Там пылились семья фарфоровых кувшинов, изрешеченная дробью барочная мишень, на которой маслом, не хуже малых голландцев, был написан натюрморт с дичью, пивные кружки с крышками, гуттаперчевый арлекин, курящий трубку солдат Швейк. Паук прополз по табличке с надписями на четырех языках: «Вы выезжаете из американского сектора».
– Его вонь, – подтвердил Бен-Бен.
Пылинки щекотали ноздри Петра и кружились в свете фонариков. Пивная пахла испорченной едой, тухнущим мясом. Гонщик прогулялся к стойке, подал знак осмотреть выходы из пивной. Петр снял пистолет с предохранителя. От напряжения заныла кисть. Линда прошлась на цыпочках к дверному проему справа от стойки, Радим – к открытым дверям слева.
– Как вы? – спросил Петр опершегося о клюку Бен-Бена. Было абсурдом взять с собой этого дряхлого старика.
– Хочу посмотреть, как оно сдохнет, – прошелестел Бен-Бен.
Линда скрылась в заставленном кегами темном коридорчике. Петр направился к туалетам. Паркет противно пищал под ногами. Луч упал на стену, испятнанную серым грибком. Штукатурка вздулась. Плесень формировала отвратительные хари, заставившие вспомнить абстракции в пансионате: те тоже притворялись нечестивыми иконами. Петр надавил на дверь плечом, ожидая увидеть за ней могильное чучело: прижатые к грудине скрюченные руки, черный рот, морщинистую шкуру. Но луч пошарил по пустому помещению, сальному кафелю и распахнутым настежь кабинкам. Писсуары были покрыты какой-то багровой пленкой. Петр скривился, представив, что это кровь жертв, прошедшая сквозь мочевой пузырь упыря.
«Бойся Вейгела…»
Кто такой Вейгел? Он один или у Лиха здесь целая армия слуг?
Петр покинул туалет, пятясь. В изводящей тишине скрипел паркет и тяжело дышал Бен-Бен. Пауки ползали по стропилам. Ствол плясал в трясущихся руках Радима, пот струился по его лысине.
– Второй этаж, – шепнул Радим.
В эту секунду коридор слева огласил звон и тень вытянулась в зал подобием хищной лапы. Радим отшатнулся, поднимая дуло, и пальнул в темноту. Звук выстрела хлестнул по барабанным перепонкам. Что-то упало. Гонщик стиснул
