Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
«Никакой проблемы, пан Мареш».
Петр ногой задвинул рюкзак под стол. В пансионате не было вилок и острых ножей, в обязанности ассистентов входило прятать от подопечных ножницы, бутылки с моющим средством, лекарства и зажигалки. А он припер сюда пистолет! И для чего? Обороняться от упырей…
«Меня уволят».
Петр посмотрел на распахнутые двери. В проеме был коридор, виднелся кусочек кухни, едва освещенной лампочкой вытяжки. Тишина, прерываемая спорадическими выкриками с улицы. Петр подождал, уверяясь, что за ним никто не следит, и уставился в документы.
Заступив – не по собственной воле – на пост ящичного сторожа, он точно так же искал ответы в дешевых книжках. На дедушкиной даче подбрасывал в разгорающееся пламя безумия беллетристику. «Свадебная рубашка» Карела Яромира Эрбена – первое вторжение вампиров на территорию популярной чешской литературы. «Упырь, романтическая поэма» Йозефа Вацлава Фрича. «Вампир, или Калечащий мертвые тела» Вацлава Родомила Крамера. «Зять Дракулы» Мирослава Швандрлика. «Вампир» Яна Неруды – и этот «школьный» классик отметился в жанре хоррора!
Петр осилил «Черного мага» нациста Феликса де ла Камары и «Упыря» Яна Ополского, получил удовольствие от «Валерии и недели чудес» Витезслава Незвала, «Упыря Ltd» Йозефа Несвадьбы и «Вариации для темной струны» Ладислава Фукса. Купил, но так и не прочел «Деревянную куклу» Комарека, «Властелинов страха» Кулганка, циклы Дженни Новак и Даниэлы Мичановой. Вампиры чувствовали себя как дома в Чехии с ее величественной архитектурой, мрачной историей, таинственными лабиринтами улиц, с площадями, политыми кровью, и дорогими бутиками на месте виселиц. Вампиров не искоренили ни социалистические цензоры, ни злейший враг всех литературных кровососов – хороший вкус. Потомки трансильванского графа просачивались туманом в лазейки, и диссиденты начинали зачитываться готической макулатурой, а в годы нормализации вдруг выходили чехословацкая киноверсия «Дракулы» или кино про автомобиль с замашками Носферату.
Конечно, на дедушкиной даче Петр изучил и самый знаменитый тематический роман. Стокер был на высоте, но больше всего Петра поразил пассаж о Короле Смехе. Совершенно странная сцена, в которой Ван Хельсинг говорил, что настоящий смех – это король и он приходит, когда и как ему нравится. Король Смех, заставляющий подопечных пансионата внезапно разражаться каркающим хохотом, – не злой и не добрый ангел сумасшествия. И как бы ни боялся Петр – тогда и сейчас, – порой ему хотелось вцепиться пальцами в волосы и смеяться без остановки. Ведь смеющийся вот так – от ужаса – человек никому ничего не должен. Не обязан стеречь закопанную мумию или искать логово упырей.
Петр сгорбился над распечатками. Уже не беллетристика, а следующий уровень. «Посмертная магия», изданная в начале восемнадцатого века Фердинандом фон Шертцем и повествующая о случаях вампиризма в чешских землях. Труд бенедиктинского монаха Огюстена Кальме с говорящим названием «Трактат о явлениях ангелов, демонов и духов, а также о привидениях и вампирах в Венгрии, Моравии, Богемии и Силезии». Двухсотлетней выдержки псевдодокументальные работы издательства Česká expedice и невообразимо древние рукописные хроники фанатиков-иезуитов.
Четырнадцатое столетие. В деревне Блов бесчинствует покойный пастух. Угомонился после того, как бдительные граждане проткнули его сердце колом.
Примерно в то же дикое время под Дечином душит соседей мертвая дамочка. Пронзена колом и сожжена.
Семнадцатое столетие. В поселении Иванчице в двадцати километрах от города Брно эксгумирован и расчленен палачом труп местного жителя, подозреваемый в вампиризме.
Семидесятые годы двадцатого столетия. Близ Праги, в Челаковицах и Лаговицах обнаружены средневековые захоронения: атипичные позы скелетов и вещички из набора Ван Хельсинга-любителя указывают на то, что кто-то когда-то принимал этих несчастных за упырей и приложил усилия, дабы они больше не выходили из гробов.
Первая половина восемнадцатого века. В подземельях пользующегося дурной славой и внезапно опустевшего монастыря премонстрантов найдены странная плесень и иссушенные мумии – отбросы сатанинских пиров.
Середина того же века: в Португалии убиты разъяренной толпой чешские моряки с причалившего к берегу немецкого корабля; свершившие самосуд клялись, что моряки ночами входили в их запертые хижины, пили кровь и распространяли плесень, вызывающую кошмары.
Петр обронил распечатки. Несколько бумажек спланировали на пол. Это оно. Следы Гнили, как следы грибка в потаенных уголках чешской истории. Иногда людям удавалось уничтожить упырей, но их хозяин уходил невредимым, основывая новый культ в новом обличье. И так до восемьсот восемьдесят восьмого, славного года, принесшего человечеству первый кинофильм и преступления Джека Потрошителя. Журналист Антонин Мареш похитил директора передвижного паноптикума и сумел заточить Лихо в ящике. И долгих сто двадцать восемь лет плененное чудовище провело в земляной могиле. Пока потомок Антонина Мареша не освободил его.
Петр почувствовал озноб. Он наклонился за упавшими бумажками и одновременно посмотрел за дверь. Коридор, кухня и дальше, в гостиной – тьма. Ему померещилось или в этой сплошной черноте что-то шевельнулось?
Петр напряг зрение. Маленькой лампочки едва хватало, чтобы очертить рубеж – барную стойку между кухней и гостиной. За стойкой, естественно, пили чай, кофе и соки: подопечные не интересовались спиртным, а социальные работники с утра дули в трубочку алкотестера.
«Там кто-то есть».
Петр медленно распрямился. Рука инстинктивно потянулась к рюкзаку. В этот миг забытый на стойке служебный телефон получил эсэмэску. Экран загорелся, осветив висящее в темноте лицо. Смотрящие в разные стороны выпученные глаза, оскаленные зубы.
Петр вжался в спинку кресла. До него дошло с опозданием, кому принадлежат стиснутые челюсти и косящие глазищи. Экран мобильника погас, погружая «призрака» в темноту, но Петр уже знал, что это всего-то Гектор, блуждающий по квартире.
– Как ты меня напугал, – шепнул Петр. Гек, конечно, не мог его услышать. Петр встал и вышел из канцелярии, пересек коридор и кухню и заглянул за стойку. Сидя на корточках, Гектор обнимал плюшевую гориллу. При мысли, что сейчас аутист заговорит о Вейгеле и перерождении – а потом отведет безвольного Петра в лес, – под одежду проникли мурашки. Но от сердца отлегло, когда Гектор изрек:
– Йогурт с мартом. Сколько спать до среды? Свинья.
– Свинья, свинья. – Петр погладил Гектора по голове. Его собственный телефон пиликнул, принимая сообщение от Радима. Петр открыл присланную «Карильоном» фотографию… и рот открыл от изумления.
На снимке было приземистое двухэтажное здание с шиферной крышей. Позади росли голые осины и текла то ли мелкая река, то ли ручей. В кадр попала вывеска у входа: карета на лакированной табличке. Кто-то сфотографировал место из ночного кошмара Петра.
– Домик, – сказал Гектор, внимательно глядя на ассистента.
«Мы нашли их гнездо», – написал Радим.
8
В восьмидесяти километрах на юг от Праги белый минивэн Гонщика увяз в тумане. Казалось, частички воды в воздухе изменили акустику. Или это гул, заполнивший черепную коробку Петра, искажал редкие
