Догоняй! - Анатолий Уманский
– Не могу! – со слезами выкрикнул Джун.
– А они смогли, Серизава! Они смогли! Оглядись вокруг!
Джун отступил еще на шаг и запнулся о вещмешок на полу, тяжелый, словно валун. Внутри глухо брякнули консервные банки. Нелегко, наверное, было тащить их в такую даль…
Тэцуо поймал его за плечо, не давая упасть, и толкнул обратно к Дункану. Американец, оказывается, даром времени не терял: извиваясь на полу, он сжимал-разжимал кулаки, крутил плечами, вращал запястьями, до крови сдирая кожу. Цепкие пальцы теребили узлы, поддевая ногтями тугие витки.
– Гляди, Серизава, он сейчас выпутается! Руби скорее!
Джун стиснул эфес. Кожаная оплетка стала скользкой от пота. Он перехватил меч другой рукой.
– И введут его в подземный чертог богини Маат, – произнес Дункан, не переставая работать запястьями, – и пред лицом Осириса и сорока двух богов заставят дать отчет обо всем праведном и неправедном, что он делал в жизни. И возложат сердце его, отягощенное злом, на чашу весов, на другую же опустят перышко справедливой Маат; и если зло перевесит, чудовищная Амт, что ждет у трона Осириса, раскроет по знаку свою крокодилью пасть и поглотит грешника с его сердцем; если же перевесит доброе, то он будет отпущен…
Говоря, он смотрел на Джуна, и тот сразу понял, что имеет в виду лейтенант. Он помнил из учебников про суд Осириса, даже как-то изобразил его в египетском стиле. Как давно это было! А и правда, что перевесит: сумка с консервами или четыре унции, шестьсот калорий, хорошенько сдобренных витамином Б?
– Что вы там лопочете, лейтенант? – прохрипел Тэцуо. – Богу своему молитесь? Громче, отчетливей! Я слышал, он туговат на ухо.
– Fuck you, – ответил Дункан и тут же скорчился, получив от Кенты очередного пинка. Горо выхватил нож и несколько раз ткнул пленника в ребра, неглубоко, но на рубашке хаки все равно распустились алые цветы.
Джун отвернулся, борясь с тошнотой, и встретился взглядом с пустыми глазницами Фудзивары-скелета. Мертвец ухмылялся, словно забавляясь его слабостью. В треугольной дыре на месте носа что-то копошилось – паук?
«Во мне много чего копошится, малыш-ш, – прошептал у него в голове Фудзивара. – Во мне кипит жизнь, а ты уже, считай, покойник. Я буду жить в Тэцуо, и в Кенте, и в Горо, и в сотнях других таких же… Такие, как мы, никогда не умрут. Ты такой, как мы, мальчик? Или как та девка?»
Стены бункера растаяли, точно дым, и перед Джуном вновь возникло обугленное вишневое дерево на пустынном берегу, кровью залитая земля, тени растопыренных голых ветвей на обезображенном лице… Только теперь это было его лицо. Это он лежал мертвый под мертвым деревом, с вытекшим глазом и отрубленной в локте рукой. Сорванные шорты открывали кровавую дыру в паху. Джун оцепенело смотрел на собственное тело, на потроха, жирными блестящими кольцами свернувшиеся в грязи между бледных худых бедер. Фудзивара стоял рядом, костяной рукой вцепившись ему в загривок; голая челюсть скелета ходила ходуном, зубы клацали, как трещотки-наруко. Он трясся в беззвучном смехе, и дрожь эта через костяные липкие пальцы проникала под кожу, мурашками расползаясь по телу.
Миг – и наваждение растаяло, только дрожь осталась. Снова возникли бетонные стены бункера, Тэцуо, Горо, Кента и окровавленный беспомощный человек на полу. И Фудзивара-скелет снова сидел в углу, ожидая развязки.
«Ты такой, как я, мальчик?»
Будто во сне, Джун шагнул вперед, обеими руками занося син-гунто.
«Или как та девка?»
Тэцуо обернулся к скелету:
– Смотри, Фудзивара! Смотри, как мы отомстим за тебя!
«Ее звали Рин, сволочи!»
Джун ударил.
Он метил в шею, надеясь снести голову с одного замаха, вот только силенок у него осталось всего ничего, да и меч был слишком тяжелый. Вместо шеи лезвие угодило в висок. Наверное, снесло бы осьмушку черепа, если б Джун, ужаснувшись содеянному, в последнюю минуту не попытался остановиться. И все равно удар отдался в запястьях, а кровь так и брызнула. Американец взвыл, и эхом вторили ему Кента и Горо.
Глаза Тэцуо распахнулись в изумлении. Рука дернулась к виску, из которого ручьем побежала кровь, заливая воротничок гакурана. Он коснулся раны дрожащими пальцами, будто не мог поверить, что мальчик, однажды залезший к нему в голову, оказался способен раскроить ее мечом.
Потом глаза его закатились, и он рухнул к ногам Джуна.
Все застыли, оцепенело глядя на Атомного Демона, поверженного худеньким мальчишкой. Все, кроме лейтенанта – он продолжал сражаться с веревкой и уже порядком ослабил ее. Кента и Горо даже не пытались помешать ему. Сияние, разгонявшее мрак вокруг них, только что погасло, оставив их в растерянности и отчаянии.
Первым очнулся Кента. Скалясь напуганной обезьяной, он вскинул пистолет. Ствол заметался, выбирая между вооруженным Джуном и пока еще беззащитным американцем. Остановился на Джуне. Взвизгнув, мальчик снова взмахнул мечом, чиркнув Кенту лезвием по руке. Ударил выстрел, одна из плиток на полу брызнула фонтаном осколков. Кента с воплем схватился за распоротое запястье, пистолет выскользнул из его пальцев, звонко стукнул об пол и еще раз выстрелил. Горо рванулся вперед с ножом наперевес, но и он еще не до конца опомнился, так что Джун без труда выбил нож у него из руки взмахом син-гунто.
Развернувшись, он стрелой взлетел по лестнице и ударился в бронированную дверь всем своим тощим телом. Та со скрежетом отворилась, ночной свежестью дохнуло в лицо. Он успел разглядеть обвитую плющом стену, небо в россыпях звезд – а потом рука Горо сгребла его за горло и уволокла обратно в зловонный сумрак. Задыхаясь, Джун снова махнул син-гунто, но меч угодил в стену, вывернулся из пальцев и отлетел куда-то в сторону с жалобным звоном. Деревянные сандалики затарахтели по ступенькам – клак-клак-клак! – и сорвались с ног. Последние ступеньки мальчик отсчитывал босыми пятками, до чего же больно!
Горо швырнул его на пол и, тяжело дыша, взгромоздился ему на грудь. Сквозь плывущие перед глазами огненные круги Джун увидел его перекошенное, залитое потом лицо. Он схватил Джуна за подбородок, вдавив затылком в кафель, а другой рукой нашарил на полу нож.
– Я тебе глаза выколю, Серизава!
Грохот выстрела в стенах бункера прозвучал отрывистым лающим кашлем. Где-то рядом сдавленно квакнул Кента. Рука Горо с ножом замерла. Ударил второй выстрел – и переносица Горо взорвалась ливнем крови, мозгов и костей. Повязка слетела с разорванного в куски лица, уцелевший глаз выскочил из глазницы. Джун закричал от ужаса и омерзения, руками
