Догоняй! - Анатолий Уманский

Анатолий Анатольевич Уманский

Догоняй!

© Анатолий Уманский, текст, 2024

© Константин Лоскутов, ил., 2024

© Оксана Ветловская, ил. на обл., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Это плохо, п’нятненько?

Когда я был совсем маленький, я, слава богу, не читал и не смотрел эти ваши жестокие боевики и ужастики. Я рос в интеллигентной семье с мамой, бабушкой и дядей, на хороших и добрых книжках. Волков, Носов, Драгунский, Туве Янссон, Астрид Линдгрен, Михаэль Энде…

Правда, у бабушки Астрид в некоторых сказках попадались такие персонажи, как древняя драконша, чье огненное дыхание могло убить или парализовать человека, рыцарь с железным когтем вместо правой руки (я видел его лицо, и это было лицо сэра Кристофера Ли), который вырывал у детей живые трепещущие сердца и заменял их холодным камнем, и свирепые крылатые красавицы с острыми когтями. «Хо-хо-хо! Сейчас прольется кровушка!» Бр-р. Безобидный мультик, включенный бабушкой, вполне мог оказаться «Босоногим Гэном». Уютный мирок муми-троллей заливался порой багряным сиянием кометы, несущей гибель всему живому, а средь солнечного дня могла нагрянуть зловещая Морра, неся с собою холод неотвратимой зимы. Неописуемое Ничто пожирало Фантазию и ее обитателей; подкрадывался из тьмы скользкий кровожадный Голлум; Людоед точил нож на глазах у беспомощной Элли, смеясь над ее слезами и мольбами; и милая Настенька, нахлобучив бадью на голову Иванушке-хвастунишке, обнаруживала под нею рычащую медвежью морду…

И, конечно, была темнота. И незнакомые дяди и тети, которым ни в коем случае нельзя открывать дверь. И газеты в стопках макулатуры, из которых я узнал, что могут сделать эти дяди и тети, если все-таки им откроешь. Во всех красочных подробностях. На дворе были святые девяностые, хе-хе.

Если вы ребенок, от ужаса вам никуда не деться. Он сквознячком просочится в любую щель, и вы ощутите на затылке его стылое дыхание. И чем больше заботливые папы-мамы-бабушки вас оберегают, тем страшнее жить. Мне вспоминаются марсиане из «Войны миров», у себя на Марсе не знавшие никаких болезней, так что обычный насморк выкосил их не хуже бубонной чумы.

Мы, рожденные в СССР, – те же дети и те же марсиане (с красной планеты, ага). Никакого иммунитета. На японской «Легенде о динозавре» ржали даже японцы, не говоря уж о избалованных «Чужими» и «Челюстями» янки; наши же юные зрители тоскливо прикидывали, дотянется ли проклятый ящер до шестого этажа родной панельки, а зрителей постарше, говорят, и на скорой иногда увозили.

В общем, я бы посоветовал родителям, которые действительно хотят вырастить нового Стивена Кинга или Уэса Крейвена, всячески оберегать свое дитя от всяких там ужастиков, как от чумы. Тогда его восприятие страшного будет гораздо острее и как автор ужасов он будет гораздо круче.

(Внимание: посоветовал БЫ. Но не стану. Потому как среди моих коллег полно тех, кто на сэкономленные в столовке деньги бегал на ужастики в видеосалоны или даже смотрел их по видаку с родителями. И эти ребята крутые. Очень. Многие так и покруче меня, кроме шуток.)

Сквознячок стал ураганом, когда я учился во втором классе. Как и все нормальные мальчишки, я тогда увлекался динозаврами (да ладно, кого я обманываю? Я был настоящим диноманьяком), так что мама однажды взяла и отвела меня на фильм про динозавров в наш старый кинотеатр «Октябрь». Там такой симпатичный динозаврик красовался на афише… Ничто не предвещало беды.

Нет, это был не «Парк Юрского периода», хотя мне и «Парка» тогда хватило бы. Фильм назывался «Карнозавр-2». В одной из сцен динозавр сперва вырывает вопящей девушке руку из плеча, а потом, помахав ею перед лицом несчастной, выдирает из живота потроха, пока она бьется в агонии, захлебываясь кровью.

Мама примерно к середине фильма впала в ступор, какой, наверное, может охватить родителя, обнаружившего, что вместо песочницы привел ребенка на минное поле. Я сжался в комочек, проклиная себя, дурака, за мечту увидеть воскрешенных учеными динозавров на улицах родного города. Помню, после сеанса мы еще заходили в гости, засиделись до темноты и домой шлепали пехом. И я чуть шею не свернул, без конца оглядываясь, ожидая в любой момент услышать громовые шаги за спиной.

А уже через пару дней я доставал маму просьбами сходить еще раз. И мы сходили еще на первого «Карнозавра». И на третьего. И на «Легенду о динозавре». А потом были книги – Стайн, Кинг, Маккаммон, Баркер, Лаймон… Не говоря уже об Уэллсе, Гансовском и Конан Дойле, опрометчиво разрешенных к употреблению даже в детских учреждениях.

Потому что страшное – оно притягивает. Как до встречи с карнозаврами притягивали меня драконша Катла из сказки Линдгрен и ледяная Морра у Янссон. Как притягивали обложки видеокассет с ужастиками в киоске на троллейбусной остановке. У нас не было видака, а телик был черно-белый. Так что я просто разглядывал жуткие рожи в витрине и пытался представить, какие ужасы они там творят. Скажем так… Посмотрев спустя годы большинство этих фильмов, я понял, что мое воображение оказалось лучшим режиссером, чем те, кто их снимал.

Да, ужасное притягивает. Оно притягивает не только нас, больных ублюдков, сочиняющих и читающих больные истории; оно притягивает самых что ни на есть добропорядочных людей, тех самых, которые косо смотрят на вас, заметив в ваших руках томик Стивена Кинга или даже вот этот самый. В старину законопослушных граждан, регулярно собиравшихся поглазеть на казни, было куда больше, чем душегубов, которых на радость им четвертовали на площадях; а еще раньше были гладиаторские бои; и сегодня кровавая авария или жестокая драка привлекут куда больше зрителей, чем выступление уличных музыкантов, даже если среди них будет отжигать горячая девчонка.

Человечество как вид одержимо насилием и смертью.

Это плохо, п’нятненько?

Еще хуже – душить из ревности свою жену. Даже если она действительно вам неверна. Но некто Шекспир сделал из этого великую пьесу. И даже не пытайтесь спорить, ссылаясь на литературное мастерство Вильяма нашего и глубину затронутых проблем, будто бы стоящих на первом месте; если бы свирепый мавр, в последний момент опомнившись, заключил Дездемону в объятия, вместо того чтоб вытрясти из нее душу, стали бы мы перечитывать и пересматривать эту историю? Только честно.

Иными словами: насилие и жестокость – точно такой же материал для творчества, как любовь и война. Мы не можем искоренить демонов, но можем приручить и поставить на службу искусству… На худой конец –