Глен Кук - Покоритесь воле Ночи
Кедла передала младенца кузине Гилеметте и спокойным громким голосом объявила:
– С дороги! Второй раз предупреждать не будем.
Всадник рассмеялся.
Его подручные были не так в себе уверены.
Рыцарь наклонился к ним, чтобы что-то сказать…
Кедла выдернула из ближайшей, запряженной осликом повозки взведенный арбалет и всадила стрелу прямо всаднику в правый глаз. Потом бросила арбалет, схватила копье и ринулась к пешим разбойникам.
Никто не сомневался, что девчонка убьет всех троих и ничего они поделать не смогут. Сами разбойники тоже это поняли.
Младший, юнец лет четырнадцати, которому явно нездоровилось, бросился наутек.
На остальных, словно ангел смерти, обрушилась Кедла. Она не теряла ни мгновения и не дала им опомниться. Самого крупного девушка ранила, поразив его в бедро. Шатаясь и поскуливая, громила отступил. Второй разбойник, вооруженный длинным заржавленным мечом, был в два раза больше Кедлы. Он ухватил меч двумя руками и принялся размахивать им во все стороны. Кедла сделала шаг назад и обогнула лошадь погибшего рыцаря так, что та прикрыла ее слева.
На поле брани зачастую происходят странные вещи. Когда всадник рухнул наземь, лошадь не шелохнулась. Разбойник так и лежал лицом в дорожной пыли, его левая нога запуталась в стремени.
Кедла кольнула лошадь, и та, волоча за собой труп, рванула вперед прямо на бандита с мечом. На мгновение он потерял бдительность, и девушка ударила наконечником копья ему под подбородок. Потом набросилась на раненого разбойника, который, прихрамывая и истекая кровью, пытался сбежать. Не обращая внимания на мольбы несчастного, Кедла, словно одержимая, снова и снова пронзала его копьем, пока он не затих.
Кипя от гнева, девушка вернулась к отряду.
– Да что с вами такое? Ни один и пальцем не шевельнул, чтобы защититься. А если бы здесь, в лесу, нас подстерегало не четверо негодяев, а больше?
– Крошка моя, именно поэтому… – начал было Раульт Арчимбо.
– Нет, не поэтому. Вас всех будто парализовало. Всех до единого. Вы застыли, как кролики в надежде, что лиса их не заметит. Что сталось со всеми теми крикливыми храбрецами, которые так кичились перед нашим отъездом из Каурена? А вы, старик! Вы же опытный путешественник, совершенный! Почему вы просто стояли как громом пораженный?
– Я привык, попав в такую передрягу, убеждать их словами.
– Вы привыкли путешествовать без гроша в кармане и без женщин и детей, так что и взять с вас нечего. Этих четверых убедить бы точно не вышло.
Кедла упала на колени возле сраженного рыцаря и попыталась выдернуть у него из глазницы свою стрелу. Но стрела не поддавалась, и девушка со злостью пнула мертвое тело, а потом выдернула ногу павшего из стремени.
– Беги, лошадка, – велела она и повернулась к спутникам. – Они бы стали убивать и насильничать. И вам об этом прекрасно известно.
Кедла была права.
Вернувшись к своей повозке, она взялась за арбалет и снова его взвела, бросая на остальных гневные взгляды.
– Для вас лучше будет, если моих детей не убьют. Отон! Оставь мертвецов в покое. У них нет ничего, что нам бы понадобилось.
– Но…
– Отон!
И под взглядом Кедлы детина вдвое старше и крупнее ее отошел от мертвецов.
– Пусть кто-нибудь другой их оберет, и пусть его застукают на месте преступления.
Девушка положила взведенный арбалет в повозку и взяла своего младшего сына из рук Гилеметты.
– Едем дальше. И в Кастрересоне об этом не заикайтесь. Вообще нигде не заикайтесь.
Процессия с грохотом, скрипом и дребезжанием снова тронулась в путь.
Долгое время все молчали.
Будто земля ушла у всех из-под ног.
– Ни слова, совершенный, – огрызнулась Кедла, когда монах пристроился с ней рядом. – Я не намерена выслушивать вашу чепуху.
– Как пожелаешь.
Но и молчать девушка долго не смогла.
– Меня, совершенный, вдохновил своим прекрасным примером герцог Тормонд Четвертый.
– Но Тормонд бы не…
– Именно. Он бы тянул время, мешкал, болтал, сделал бы все возможное, чтобы не принимать никакого решения, – а вдруг кто расстроится или, хуже того, придется самому что-то делать. И в результате в нашем родимом краю половину народа казнили, тут разгуливают иноземные войска и дорогами пользоваться нельзя.
Старик не нашелся с ответом.
Можно было бы возразить. У тех, кто ратовал за мир, всегда был припасен ответ на подобные речи, но Свечка слишком поддался мирскому, и подходящего ответа ему в голову не пришло.
– Но погибло три человека, – все же пробормотал он и сам тут же понял, как нелепо прозвучали его слова.
– Зато все мы уцелели, и наши близкие не пострадали. Так?
Как поспоришь с тем, кто истово верит в математику и человеческую природу?
Не все было ладно в Кастрересоне. Консулы постановили больше не пускать в город беженцев – и не важно, есть у них здесь родня или нет. Но родне разрешалось выходить за стены и общаться с пришлыми, приносить им еду, одеяла, одежду и прочее.
Кастрересон еще не оправился до конца от приключения с предыдущим главнокомандующим. В пригород, под названием Инконж, где через Лаур был перекинут большой мост, жители так и не вернулись, и теперь там ютилось около тысячи беженцев. Брат Свечка увидел много знакомых лиц. Всех измотали долгая дорога и постоянный страх. Многих дочиста обобрали разбойники.
Компания брата Свечки больше не хотела рисковать, несмотря на уверения монаха, что граф Реймон Гарит с радостью их примет.
– А может, я и не прав. Может, он и не обрадуется, – с обидой сказал совершенный Раульту Арчимбо. – Ему не бесхребетные нужны, а такие, кто поможет остановить хлынувшее в Коннек зло.
Свечка замолк. Из темноты ему насмешливо улыбалась Кедла, сидевшая неподалеку от общего костра. Левой рукой она прижимала к себе маленького Раульта, а младенец сосал ее правую грудь.
Старик отошел от костра и лег, завернувшись в одеяло. Он окончательно заблудился и отошел от совершенства даже дальше, чем многие неопытные ученики. Ими-то движет благословенная жажда знаний, жажда спасения, а он столько времени поддавался мирскому, что превратился в старого циника. Придется еще несколько раз обернуться вокруг колеса жизни, чтобы только вернуться к себе прежнему, каким он был еще не так давно на соборе совершенных в Сен-Жюлезе.
Утром брат Свечка проснулся с твердым намерением отправиться в путь в одиночку. У него обязательства перед королевой Изабет и графом Реймоном. Но выйти все не получалось: в нерешительности бродил монах вокруг общего костра, качал младшего сына Кедлы, играл со старшим, нашел повод побеседовать с каждым членом бывшего отряда и только потом наконец взвалил на плечо дорожный мешок. Был уже почти полдень. Идти, по всему, предстояло под дождем.
Когда монах сошел на восточный берег с моста через Лаур, то заметил знакомое лицо. Вернее, даже лица: разбойник Гатор и его братья Гартнер и Гейс. Они не очень обрадовались, что совершенный их узнал, и попытались улизнуть – в надежде, что он не станет догонять.
– Я буду кричать! – завопил Свечка.
– Умно, господин совершенный.
– Что? – С бьющимся сердцем старик обернулся и увидел Кедлу с копьем в руках и запряженную осликом повозку, где сидели дети. – Ты что тут делаешь?
– С вами пойду. Только чур не спорить. Ваши дружки, похоже, собрались вас скинуть в канаву.
– Они не мои дружки и промышляют тем же ремеслом, что и те, кого мы повстречали возле Омоделя.
– Тогда я уж точно вам пригожусь – спину прикрыть, – сказала Кедла и дернула за вожжи.
Брат Свечка вздохнул. Сначала надо поговорить с разбойниками, а потом уж с этим разбираться.
– Ладно.
Гатора и его братьев монах нагнал на берегу реки в тридцати ярдах от руин башни, которая раньше обороняла восточную оконечность моста. Молодчики уставились на Кедлу. В ее присутствии грубить они не осмеливались.
– Ваша спутница… кто она? – спросил Гейс.
– Алазаис Летопись. Ее лучше не злить.
– Совершенный, чего вам надо? – перешел к сути Гатор, который, по всей видимости, больше остальных не желал, чтобы его заметили с мейсалянином.
– Просто хотел узнать, как вы поживаете. Все гадал, последовали ли вы моему совету и явились ли на поклон к графу Реймону. Нынче вид у вас получше. Алазаис, эти люди помогли мне во время последнего путешествия в Антье.
– На разбойников похожи.
– Мы больше не разбойники! – не вытерпел Гартнер. – Служим графу Реймону и выслеживаем настоящих разбойников и шпионов. И страшил из Конгрегации.
Гатор и Гейс разинули рты от изумления: Гартнер редко болтал.
– Гарт, да что с тобой такое? – рявкнул Гатор.
– Не хочу, чтоб он думал, будто мы такие, какими были до встречи с ним. Вот и все.
Младенец Кедлы захныкал. Брат Свечка понял, что кроха проголодался. Такого тихого ребенка монах раньше никогда не видел. Да и старший, Раульт, всегда вел себя тише воды ниже травы. Вот и сейчас он встал и выглянул из тележки. Обычно присутствие мальчика можно было и вовсе не заметить.
