Джон Краули - Дэмономания
— Привет, — сказал он, не шелохнувшись.
Они стояли перед ним, радостно здороваясь, а ворвавшийся с ними холодный воздух весело крутился по дому. Сэм обернулась и с ужасающей силой захлопнула дверь. Роузи, подбоченясь, осматривала обиталище Пирса, где ей еще не доводилось бывать, и самого Пирса, который так и не поднялся с кресла.
— Кажись, тебе не жарко, — заметила она. — Ты и спишь в этой шубе?
— Да я особо и не сплю.
— Ты вообще здоров?
Ему ужасно хотелось сказать, что нет; так хотелось, что сердце словно толкнулось с болью в ее сторону и навернулись слезы; но он лишь потрогал свой небритый подбородок и сказал:
— Наверное, заболеваю.
— Ты хоть ешь?
— Конечно.
— Что?
— Еду.
Она пошла смотреть комнаты, он встал и поплелся за ней. Роузи бросила взгляд через ванную в спальню с двумя кроватями, большой и маленькой, но ничего не сказала. В кабинете она провела длинными пальцами по синему тулову пишущей машинки, взяла верхнюю страницу Пирсовой рукописи, положила ее обратно. Увидела лежащую в коробке рукопись Крафта.
— Вроде ты собирался ее скопировать, — сказала Роузи.
— Да, — сказал он. — Обязательно. Пока еще нет. Но я сделаю, точно.
— Я к тому, что вдруг у тебя тут пожар случится. — Она подняла крышку коробки, и Пирсу захотелось окликнуть Роузи, словно она стояла на краю обрыва или держала сигару со взрывателем.{419} — Слушай, — сказала она. — Понимаю, что неожиданно, но могу я тебя попросить? Мне надо съездить к адвокату в Откос, и я не знаю, на сколько там задержусь; думала оставить Сэм у Бо; но день не мой, да и Бо уехал.
— Да, — сказал Пирс. — Я знаю.
— Так вот, можно оставить у тебя Сэм ненадолго? На часок-другой.
Сэм смотрела на него из-за стола, так что виднелись только ее кудри и глаза. Пирс улыбнулся девочке.
— Ты веришь в Бога? — вкрадчиво спросила Сэм.
— Э-э, — только и ответил он. — Ничего себе. Почему тебя интересует?
— Сэм, — предупреждающе-требовательно сказала мать.
— Ты еврей или христиан? — не отставала Сэм.
— Это все Майк, — объяснила Роузи. — Это она у него набралась.
Пирс не сразу сообразил, о чем она; вовсе не о том, что Майк подослал Сэм задавать ему такие вопросы.
— Ни то ни другое, — ответил он. — Бывает и так.
— Так что, можно? — спросила Роузи. — На пару часиков?
— Конечно, — сказал Пирс. — Если тебя устраивает такая нянька.
— Мам! — вмешалась Сэм. — А вдруг у меня будет приступ? — Она точно скопировала интонацию Роузи и подбоченилась так же.
— Не будет, солнышко, — ответила Роузи. — Ты же выпила лекарство. Так ведь? Так. — Она показала на полку. — Это вот та самая русская игрушка?
— Ага.
Он снял с полки матрешку и протянул ее Сэм. Девочка потрясла ее, прислушиваясь к стуку; Пирс показал, как та открывается. Внутри старухи оказалась краснощекая селянка, а в ней — девица с толстой косой, а в той… Увидев, что Сэм захвачена игрой, Роузи увела Пирса за руку на кухню.
— Так, думаешь, обойдется? — спросил Пирс. — Не будет приступов?
— Врач сказал мне — надо жить, словно их не будет никогда, — ответила Роузи. — Вот так настроиться — и все. Даже если они будут. Не могу же я держать ее дома в постели и сама с ней сидеть.
— Нет, конечно. Но вдруг сегодня утром…
— Это не опасно, — ответила Роузи. — «Скорую» вызывать не надо. Просто у нее вот так вот…
— Угу.
— Это длится одну секунду. Или несколько. Присмотри только, чтобы она не стукнулась головой об пол. А хоть бы и стукнулась; лоб у нее ужас какой твердый. После приступа она заснет. Да не будет ничего, Пирс. Обещаю.
Воспитанный в семье врача, Пирс, как и его кузены, обсуждал медицинские вопросы со спокойной прямотой — по большей части фальшивой; он хладнокровно выслушал Роузи и понимающе кивнул. Ясно.
— Теперь говори, что случилось, — сказала Роузи, садясь за кухонный стол. — Что-то же случилось.
— Ну, — проговорил Пирс, запахиваясь поглубже в пальто. — Ты ведь знаешь Роз.
— Да, Пирс, я знаю Роз.
— Ну вот… «Пауэрхаус», — выдавил он. — «Пауэрхаус интернешнл», знаешь?
— О боже, — воскликнула Роузи.
— Ну, эта компашка, знаешь…
— Да знаю я.
— Ну вот. Ну вот она там. Такое.
— Господи.
Он съежился на стуле, явно не видя ничего вокруг, а может, видя что-то совсем иное.
— Пирс, — сказала она, вдруг испугавшись. — Скажи, а ты не… не…
— А, да нет, нет, конечно.
— Нет? А она? — А она, кажется, да.
Понизив голос, он рассказал ей про Конурбану, Майка, Пита, глоссолалию{420}, дождь; она слушала все это как сказку или рассказ о войне, распахнув глаза и приоткрыв рот. О господи. О боже мой.
— Вот, — закончил Пирс. Он умолчал о ночном звонке Рее; не стал рассказывать и о том, что дьявол разбил стекло в машине Роз. И о том, что плакал.
— Так, значит, он там теперь живет? Майк? В Конурбане? — спросила Роузи.
— Не знаю. Наверное.
Он понятия не имел, где скрываются днем Рэй, Майк и Пит — верно, растворяются в воздухе; он даже не пытался представить, как они, к примеру, завтракают или принимают ванну.
— Если там… — сказала Роузи, — если он переехал, не сообщив мне… Тогда он нарушил закон. Строго говоря. — Она в задумчивости приложила палец к губам. Затем коснулась руки Пирса и вздохнула: — Ох, елки-палки. Когда все это кончится.
— Последний там ангелочек, — сообщила Сэм, появляясь в дверях. — В ребеночке.
— Точно, — сказал Пирс. — Дальше уже ничего нет.
— Ничего, — подтвердила Сэм.
Роузи нужно было обсудить с Аланом ежеквартальный отчет правлению Фонда Расмуссена в Нью-Йорке — несложный документ, тем не менее доставивший Роузи много беспокойства; она напечатала несколько черновых вариантов на огромном старом «ремингтоне» Бони — Алан сказал, что отдаст их секретарше и та сделает как надо. Они деликатно обошли тему о судебном слушании, до которого оставалась неделя, а заговорили о «Пауэрхаусе» и его планах покупки обанкротившейся «Чащи».
— Послушайте, — сказал Алан. — Если общественность не хочет этого, можно им помешать. Понимаете? Нежелательному покупателю можно противодействовать множеством совершенно законных и приемлемых способов. Не обязательно даже действовать в открытую.
— И какие, например, способы?
— Если вы не хотите, чтобы они купили здание, можете сами его купить. В смысле, Фонд. Правление, конечно, придется уламывать — по-моему, за санаторий просят около миллиона. А вы, скажем, предложите полтора.
— Вы о чем? Весь Фонд едва потянет на эту сумму.
— А вам и не надо столько платить. Берете опцион на полуторамиллионную сделку. Обойдется он вам тысяч в пятьдесят. Опцион действителен в течение трех лет. За это время или они найдут лучший вариант, или у них истощатся ресурсы. Так и так они отступятся.
— А если нет?
— Придумаем еще что-нибудь. За три года мало ли что случится.
— Может, лошадь научится говорить, — пробормотала Роузи.
— Фонд мог бы даже провести сбор средств, чтобы выплатить опцион, — продолжал Алан. Он задумчиво смотрел в окно, сложив руки за головой; идея ему определенно нравилась. — Кое-кого здесь беспокоит эта компания. Не говоря уж о том, что благотворительная организация при покупке освобождается от налогов.
— Ну что ж, вперед, — сказала Роузи. — Я в доле. Говорите, где подписаться.
— Давайте еще обмозгуем. — Алан повернулся к ней. — Да, Фонд может не пустить сюда этих людей. Но он может выступить и на их стороне. К примеру, предложить им помощь в получении опциона.
— С какой это стати я… А! Поняла.
Роузи проследила скрытый ход мыслей Алана. Точно. Она идет к ним, к Майку; сидит где-то там за столом и обсуждает сделку. Помощь Фонда в приобретении «Чаши» в обмен на постоянную опеку над Сэм. Понадобится терпение, придется лгать. Может, самой и не придется; это дело Атана, он что угодно облечет в разумную и достойную форму: так некоторые умеют предлагать взятки, подмазывать, сохраняя видимость обыкновенной сделки.
— Но я не хочу их здесь видеть, — сказала она. — Не хочу.
— Что ж, — заметил Алан. — Тогда вы постараетесь сделать для них все, что в ваших силах. Но ничего не выйдет.
Роузи невесть отчего передернуло.
— Так странно об этом рассуждать. Я не смогу. Алан не без наигрыша пожал плечами.
— Он ведь неплохой парень, — сказала Роузи. — Я же его знаю. Неплохой, правда ведь.
Тем временем Сэм показывала Пирсу, как, лежа на кровати, свеситься вниз головой почти до пола, чтобы увидеть весь дом вверх тормашками: пол становится потолком пустынной пыльной комнаты с приклеенной к нему мебелью, а лампа торчит из центра пола — все то же, но по-другому.
