Паромщик - Джастин Кронин

Я поплыл вдоль борта. С корабля не доносилось никаких звуков. Возможно, там никого и не было. Завернув к корме, я увидел на транце название корабля и порт приписки.

ОРАНИОС

АНКОРИДЖ, АЛЯСКА

К корме крепилась лесенка. Я поднялся по ней и толкнул транцевую дверцу, за которой оказался просторный кокпит с большим хромированным штурвалом и навигационными приборами. На палубе царил порядок: паруса, закрепленные вдоль гиков, канаты, сложенные восьмеркой. Деревянные и латунные поверхности сверкали. На скамейке кто-то оставил для меня аккуратно сложенные полотенце и халат. Я сбросил промокшую одежду, надел халат и спустился в кубрик.

Как и в кокпите, здесь все сияло и сверкало. Для такого судна, как «Ораниос», кубрик был достаточно вместительным. Чтобы рациональнее использовать пространство, его разделили на несколько зон: рабочую с навигационным столом, где лежали соответствующие инструменты, кухонную – Г-образную, с подвесной плитой – и жилую с откидными койками, спрятанными за занавесками. Середину занимала уютная обеденная зона, расположенная под прямым углом к переборке. Там стояли стол и несколько банкеток.

За столом сидела женщина и читала газету.

– Доктор Пэтти? – удивился я.

Она подняла голову.

– Наконец-то, директор Беннет, – тепло улыбаясь, сказала она. – Рада, что вы наконец это сделали.

Не верилось, что во время нашей прошлой встречи она пыталась меня соблазнить. Безупречно белый медицинский халат, волосы, увязанные в конский хвост: облик, который я помнил с юности. Но кое-что в ней все-таки изменилось. От нее веяло заботой и какой-то глубокой искренностью, как от друга, которому доверяешь. Мне показалось, что я вижу ее такой, какова она на самом деле.

– Устраивайтесь поудобнее, – сказала она, откладывая газету. – Нам нужно о многом поговорить. – (Я сел напротив нее.) – Как вы себя чувствуете? Вам тепло? Вижу, вы нашли халат.

– Я не понимаю, что случилось.

Она кивнула:

– Следовало ожидать. Я здесь, чтобы помочь вам разобраться во всем. – Она подалась вперед и уперла локти в стол. – Скажите, директор Беннет, где, по-вашему, вы находитесь?

Я оглядел кубрик. При внимательном осмотре обнаружились признаки того, что корабль обитаем. Открытый атлас и пластмассовый стаканчик с карандашами на навигационном столе; туфли на мягкой подошве, оставленные у лестницы; сетка с фруктами над камбузным столом – в ней лежали яблоки, бананы и один апельсин. На посудной стойке я заметил несколько тарелок, составленных в ряд.

– «Ораниос», – сказал я, переводя взгляд на доктора Пэтти. – Это «Ораниос».

– Да и нет, – сдержанно улыбнулась она.

– Но на корме есть название.

Доктор Пэтти убрала локти со стола и выпрямилась.

– Помните, мы говорили о ваших снах? Правда, это было очень давно.

– Вы хотите сказать, я был еще зеленым юнцом.

– Я тогда посоветовала вам думать о своих снах не как о снах, а как об отзвуках. Источника уже нет, но звуки остались, и они, словно эхо, отражаются в вашем уме, пока не затихнут.

– Помню.

– Тогда вы без труда поймете мое объяснение. Допустим, это сам предмет, – сказала она, положив руки на край стола. А это, – она передвинула их на другой край, – отзвук предмета, его тень. Вам знакома притча о пещере? Сейчас она будет весьма полезной.

Да, я помнил. Что-то из университетских времен.

– Платон, – сказал я. – Кажется, это один из его диалогов.

– Совершенно верно, директор Беннет. Напомню, о чем идет речь. Нескольких узников поместили в пещеру, посадив лицом к стене. У них за спиной находятся кукловоды, управляющие марионетками, и горит костер. На шею узников надеты колодки, не дающие им обернуться, поэтому их глаза видят лишь тени на стене. Узники смотрят на тени и видят собачку, дом, женщину, выгуливающую собачку перед домом. Им невдомек, что тени на стене – вовсе не предметы, а только отражения предметов… Это объяснение вам помогло?

Я задумался над ее словами.

– Получается, все, что меня окружает… нереально.

– Я бы так не сказала. Скорее это иная реальность. Если угодно, теневая.

Я вновь стал разглядывать кубрик. В поле зрения попало то, чего я не заметил в прошлый раз. Три ярко-желтых непромокаемых плаща на стенных крючках, зацепленные за капюшоны. Пачка с сухим завтраком и открытый картонный пакет с молоком на камбузном столике. И запах. Не смолы или моря, а мягкий, живой, человеческий. Правильнее всего было бы назвать его «домашним». Так пахнет одежда на людях, так пахнут их тела, постоянно перемещающиеся в замкнутом пространстве. Запах жизни, но в каком-то более важном смысле. Что-то до боли близкое.

– По-моему, это место мне знакомо.

– Такие ощущения вполне могут возникать. И не просто так.

– Похоже, я здесь уже бывал. – Я посмотрел на участливое лицо доктора Пэтти. – Вот только не знаю когда.

– Уверяю вас, вы обязательно вспомните.

– А у него есть имя?

– У чего?

Я обвел рукой кубрик:

– Все это. Место, где мы с вами находимся.

– Конечно, директор Беннет. Вы называли это «передней».

– Я?

Она кивнула:

– Да, вы. Вам знакомо это слово?

– Так называют помещение, предшествующее другому. Что-то вроде комнаты ожидания.

– Точно. В данном случае правильнее назвать это место гардеробной. Представьте, что вы одеваетесь к приему гостей или готовитесь пойти по делам.

– Вы хотите сказать, что я здесь не задержусь? Я на пути в другое место?

– Правильно, – кивнула доктор Пэтти.

– Иными словами, я куда-то прибываю?

– Да, директор Беннет.

– И куда же?

Она улыбнулась:

– В этом вся суть. Да, забыла спросить: халат вам по размеру? Вы в нем не мерзнете? Я хочу, чтобы вам было тепло и уютно.

Меня несколько смутила такая перемена темы разговора. Но доктор Пэтти была права: я вдруг почувствовал озноб.

– Должен признаться, я немного озяб.

– Вот-вот. – Она заботливо наморщила нос. – Самое время согреться чаем. – Она встала с банкетки. – Поскучайте немного, пока я ставлю воду и завариваю чай. Это быстро.

Она перешла на камбуз и занялась чаем.

– Скажите, а Пэтти – это ваше имя или фамилия?

Она зажгла газ и поставила чайник.

– На самом деле ни то ни другое. – Женщина достала из шкафчика две чашки, сдула с них пыль и поставила на стол. – Вы назвали меня так. Решили, что другим будет легче запомнить это имя.

И снова я не мог вспомнить, когда это было и с чего я дал ей такое имя.

– Легче? По сравнению с чем? – все-таки спросил я.

Доктор Пэтти встала на цыпочки и сняла с верхней полки небольшую металлическую коробку.

– По сравнению с другим, труднопроизносимым. – Она показала мне коробочку. – Надеюсь, ирландский чай для