Паромщик - Джастин Кронин
Рулевой молниеносно развернул лодку. Сеть отчаянно задергалась над водой. Я оказался совершенно беспомощным – не мог даже крикнуть. Аутригер качнулся в другую сторону, и я выпал на палубу. Надо мной склонилось несколько темных фигур.
– Все в порядке, Проктор. Теперь ты в безопасности.
Тия?
Мне на голову нацепили мешок. Кто-то перевернул меня на живот и ловко связал по рукам и ногам. Потом меня вновь положили лицом вверх, подхватили за плечи и за ноги, подняли и понесли в трюм. Я слышал, как гремят металлические ступени под ногами незнакомцев.
– Вот так, просси. Лежи здесь. – (Меня опустили на пол трюма.) – И лежи тихо, если не хочешь, чтобы тебя кинули за борт.
Дверь трюма захлопнулась. Скрипнула накладка, затем лязгнул штырь, просунутый в скобу.
Часть пятая
Аннекс
26
Меня разбудил звук открывающейся двери. С лодыжек сняли веревки, потом меня поставили на ноги, вытолкнули на палубу и вывели на причал. Воздух был теплым. Скорее всего, меня подобрали глубокой ночью, а сейчас наступило утро.
– Шевели ногами, – велел мужской голос.
Сквозь мешок я видел лишь смутные очертания предметов. Костюм, все еще мокрый после вынужденного купания, неприятно лип к коже. Парусиновые шлепанцы давно исчезли.
– Куда вы меня ведете? Где Тия?
Ответом мне был пинок под левую почку, от которого я скрючился. Провожатый схватил меня за воротник, заставил выпрямиться и толкнул вперед:
– Иди, я сказал.
И я послушно пошел. Открылась дверь. Мы очутились в холодном, сыром помещении, насквозь провонявшем рыбой. К этому времени я напрочь потерял ориентацию в пространстве. Под ногами поскрипывали половицы, затем что-то лязгнуло. Кто-то – вероятно, все тот же провожатый – освободил мои запястья от веревок.
– Вставай на колени и ползи задом, – приказал он. – Там будет лестница. Двенадцать ступенек, и попадешь на дно.
– На какое дно?
– На дно лестницы, просси, – усмехнулся провожатый.
Нащупав ногой верхнюю ступеньку, я стал спускаться – естественно, тоже ощупью. Звуки стали восприниматься иначе; похоже, мы находились в коридоре или туннеле. Провожатый развернул меня лицом вперед. Спуск продолжился. Так я преодолел еще шестнадцать ступенек.
– Стоять! – приказал он мне.
Рядом со мной отодвигали многочисленные дверные засовы. Наконец это закончилось, и раздался голос другого мужчины:
– Вовремя. Надеюсь, ваш улов стоил затраченных усилий.
Мешок на моей голове приглушал звуки, однако этот второй голос показался мне знакомым.
– А ты хорошо поработал с дронами, – сказал мой провожатый.
– Ага. Забавно, как они все разом скопытились. Кто-нибудь явно заподозрит, что дело нечисто.
– Она уже здесь?
Дверь открылась шире.
– Веди его в ночлежку.
Меня повели дальше по подземному миру коридоров и дверей. Наконец, судя по звукам, мы попали в комнату. Провожатый остановил меня, тронув за локоть, затем снял с головы мешок.
Свет был неярким, но я все равно сощурился. Меня привели в небольшую комнату без окон, где вдоль двух стен стояли двухэтажные койки. В одном углу – умывальник с зеркалом, в другом – туалет, отгороженный занавеской, в третьем – стол, за которым кто-то сидел.
– Здравствуй, Проктор.
Это казалось невероятным. Нет, это и в самом деле было чем-то невероятным. Время не проявило к ней милости, но я сразу узнал ее.
За столом сидела моя мать.
– Стефано, будь добр, оставь нас. – (Мой провожатый что-то пробурчал себе под нос и ушел, плотно закрыв дверь.) – Я так рада видеть тебя, Проктор. – (Я застыл на месте. Мне казалось, что мозг завертелся волчком в черепной коробке.) – Понимаю, ты потрясен.
– Что за хрень? – вырвалось у меня.
– И конечно же, в полном замешательстве.
– Ты же мертва. Ты умерла еще тогда.
– Я все объясню. Только наберись терпения. – Она указала на соседний стул. – Садись. Давай поговорим.
Что мне оставалось делать? Глупо спорить с призраком, особенно когда этот призрак – твоя мать. Я сел.
– Начну с того, что сейчас ты в безопасности. Ты среди друзей.
– Каких друзей? Где я? Что все это значит?
– Ты на Аннексе. Это подземное убежище – одно из нескольких, разбросанных по всему острову. Мы – тайная организация, связанная с движением, которое называется «Учение о Прибытии». Ты знаешь о нем.
Ее слова звучали для меня полнейшей чепухой. Я пытался выудить из них хоть крупицу смысла, но не мог.
– Тебе предстоит многое узнать и осмыслить, – сказала она.
– Безумие какое-то. Ты же была моей матерью.
– Была, – кивнула она. – И остаюсь твоей матерью, Проктор. Но должна тебе сразу сказать: я не просперианка и никогда ею не была. Я родилась и выросла здесь, на Аннексе. – (Я лишился дара речи.) – Мои родители были активными приверженцами Учения о Прибытии. Движению требовались свои люди на Проспере. Я выглядела так, что могла сойти за просперианку. Когда мне исполнилось восемнадцать, я оказалась на Проспере в качестве студентки университета. В этом возрасте было легче провернуть все незаметно. Я получила новое имя, личное дело, фальшивый монитор и легенду, раскрыть которую было невозможно или, во всяком случае, очень трудно.
– Получается, тебя отправили на Просперу шпионить.
– Можно сказать и так. Учась в университете, я входила в разные общества и структуры. Целью было подобраться как можно ближе к Коллегии по надзору. И такая возможность представилась. Я устроилась в аппарат главного юрисконсульта.
Я начинал понимать, куда она клонит, и мне это не понравилось.
– А там работал мой отец, – сказал я.
– Да, Проктор. Там работал твой отец, и на очень ответственной должности.
Мне не сиделось. Я вскочил и начал ходить по комнате. Надобности в этом не было, однако тело требовало движений. Казалось, я смотрел в перевернутый телескоп на свою жизнь. И там все было враньем!
– Проктор…
Я отвернулся и взмахнул рукой:
– Помолчи немного.
– Знаю. Тебе тяжело это слышать.
Я повернулся и впервые за время разговора присмотрелся к «воскресшей» матери. Возле глаз и в уголках рта пролегли глубокие морщины; волосы, некогда бывшие предметом восхищения и зависти, почти целиком поседели. Но глаза, глядевшие на меня, остались прежними: такие же проницательные, зеленые, с золотистыми крапинками вокруг радужной оболочки. И тот же мудрый взгляд женщины, причастной ко всем тайнам жизни. Я отчасти хотел обнять ее, отчасти – выбежать оттуда и притвориться, что наша встреча мне просто привиделась.
– Как же ты осталась жива?
– Мое самоубийство было постановкой. Я притворялась просперианкой, пока могла. Но потом начала слишком быстро стареть, и это стало бросаться в глаза. Якорный канат держался на скользящем узле, и якорь быстро пошел на дно.
