Владимир Дрыжак - Кесарево сечение
Я машинально отметил, что конец этой фразы подозрительно соответствует лексике Петра Яновича. Сказывались, вероятно, родственные связи. Не хватало только слова "негодяй" во множественном числе…
Сомов встал и потянулся, положив ладони на затылок. Потом несколько раз наклонил голову туда-сюда, разминая шею, и сказал:
– Вполне может быть, Ведь, согласно Шеффилду, "гений" распадается только после решения поставленной задачи. Но она пока отнюдь не решена. А, Василий, не решена?
– Какая задача? – Вася мотнул головой, выходя из ступора.
– Задача создания стопроцентной гарантии земной цивилизации от гибели?
– Что, такая задача стоит на повестке дня?
– Разумеется, с самого зарождения упомянутой цивилизации. И это входит в компетенцию сектора безопасности ГУК, не так ли, Глеб?
Я прикинул так и этак. Действительно, входит. Более того, это самая приоритетная задача из всех наиболее приоритетных. И именно на нее указывало острие воспитательных мероприятий Петра Яновича.
Глава 16
Разговор с Сомовым прервался на самом интересном месте. Неожиданно в него вмешалась Марина Евгеньевна.
– Вот что, друзья, – сказала она строго, – уже одиннадцатый час ночи. Если ребята остаются у нас, я пойду стелить. Но у меня возникло впечатление, что Глеб будет понят неправильно, если не явится сегодня домой.
– Марина.., – начал было Владимир Петрович, но был остановлен.
– А ты, любезный друг, между прочим, не просыхаешь уже третий день под разными удобными предлогами. Это бывает, но я заметила, что инициатором появления на столе разного рода ликерчиков и коньячков являешься именно ты.
– Да, – сказал Сомов и поскреб затылок. – Ведь изначально никаких коньячков не планировалось. Откуда он тут взялся?
– Ума не приложу! – озадаченно произнес Гиря-младший, уставясь на пустой графинчик. – Это какая-то загадка природы…
– Давайте, парни, перенесем второй тур на завтра, – предложил Сомов, – Вопросов еще масса, а я, честно говоря, устал. Все же, Катманду – перепад высот. Кроме того, вы должны посовещаться с Гирей и получить ЦУ. Может быть мы здесь вовсе не о том трандим, о чем надо.
Мы вежливо откланялись.
– Слушай, Куропаткин, а почему бы тебе не перейти на нелегальное положение? – сказал Гиря, немного поразмыслив.
Размышления его были стимулированы моим докладом. В докладе я сначала изложил содержание беседы с Сомовым, а потом сделал соответствующие выводы. К сожалению, я не смог предложить перечень мероприятий – он у нас не склеился, как мы с Васей не пыхтели. Пункт о том, что "необходимо продолжить сбор информации" даже у нас не вызвал восторга, а уж Гиря непременно бы заявил, что список, содержащий данный пункт и не содержащий никаких иных, годится только курям на смех…
– Ну, я готов, – сказал Василий бодро. – Только как?
– Я попрошу Сомова о содействии. После решим… Вот ведь, какое свинство! – сказал Гиря умело имитируя крайнюю степень огорчения. – Понимаете ли вы, балбесы, что мы практически бессильны? Против частной инициативы отдельных лиц совершенно невозможно выстроить никакую осмысленную политику! И что теперь прикажете делать? Искать, в какой подкорке сосредоточился пресловутый "гений", и выяснять, какое безобразие он затеял? А может, он не в одной подкорке? Может, они стибрили у Калуци аппаратуру, и теперь собираются где-нибудь частным образом. Сидят и придумывают гениальные решения своих проблем. Что мы им можем противопоставить? Да ничего! Я вот смотрю на вас, и никакого проблеска гениальности не наблюдаю. И самое противное, что они, скорее всего, нарочно не нарушают никаких правил. Все чинно и благородно. Одни собирают космический хлам. Другие точат детальки. Третьи ездят на экскурсии и прилаживают к месту. Четвертые прикрывают всем задницы и морочат голову начальникам. Пятые политикуют и мутят воду. И всё это совершенно легально. – Он махнул рукой. – Дожились!
Скорбел Гиря недолго. Минуты полторы. Потом он уставился на свою раскрытую ладонь и начал загибать пальцы, шевеля губами. Одной ладони ему не хватило, он раскрыл вторую и тоже начал загибать пальцы. Кулак первой руки он держал на отлете, время от времени на него поглядывая. Я предположил, что у него там зажаты вопросы, и он боится, как бы они не улетели. Сами вопросы мне представлялись мухами. И там, в кулаке, они должны были жужжать.
– Уже пальцев на руках не хватает, – пожаловался Гиря. – Никак не могу подбить бабки… Да, есть кое-какая новая информация. Во-первых, касаемо вот этих горшочков, камешков и лучиков в Непале. Горшочки и камешки мы пока не трогали, а занимались, в основном, лучиком. Штокман провел большую работу, осторожно проконсультировался с разными специалистами, и вот его резюме. Лучик, идущий от Солнца с помощью травки сделать фиолетовым вряд ли возможно. Дело в том, что в спектре солнечного света фиолетовая компонета довольно слабая, а соответствующие фотоны высокоэнергетичны. Изготовить их из низкоэнергетичных желтых квантов здесь, на месте, в воздушном пространстве над монастырем, довольно проблематично. А проще всего их изготовить где-то на орбите вблизи Солнца с помощью преобразователя типа квантовый генератор. Энергии для его долговременной работы там вполне достаточно. Найти его там астрономическими методами практически невозможно – Солнце засвечивает, а искать на месте экспедицией – серьезная техническая задача. Поясняю: там может быть очень жарко – долго не вытерпишь. Но дело и не в этом. Технически возможно такой генератор приспособить для передачи информации к нам, на Землю, но совершенно непонятно, как ее можно гнать по лучику в обратную сторону. А если это, как трактуют Ламы, отпечатки душ, то объем информации, надо полагать, приличный. Впрочем, это, вероятно, зависит о того, чьи души транслируются в эфир, – заключил Гиря, упершись взглядом в Куропаткина, с трудом подавившего зевоту. – Не выспался, детка?
– Так вчера с Сомовым почти до одиннадцати сидели, а сегодня меня Глеб в восемь поднял, – буркнул Вася.
– Глеб, у нас тут, случайно, нет раскладушки? Ты ему вон там в уголочке разложи, пусть ребенок поспит… Констатирую: стройная гипотеза о трансляции душ лопнула. Теперь вообще непонятно, имеют ли горшочки какое-либо отношение к нашим делам. То есть, в ламах мы не разобрались, и шансов это сделать в ближайшее время нет. Натравливать на них большую науку я не желаю, и Сомову их трогать не рекомендую. Но ламы пока терпят – есть другие дела. Сегодня у вас второй тур. Постарайтесь выяснить, что он думает обо всем этом. Не то, что видел – я это тоже видел, а его соображения по поводу.
Гиря помолчал.
– Теперь второе, – сказал он наконец. – Оно, это второе, такого сорта. Глеб, помнишь эпизод с "Челленжером"? Там была заказана генетическая экспертиза останков погибших пилотов драккаров. Я про нее уже почти забыл, а, между тем, данные они должны были представить нам в обязательном порядке. Но они, биологи то-есть, почему-то тянули, надеялись, видимо, что как-нибудь… Пришлось нажать. И вот! – Гиря установил свой палец под углом в шестьдесят градусов к вертикали, а потом резко ткнул им в бумажку перед собой. – Результат такой: никакого генетического материала в останках не нашлось. Ни единого гена. Нуль!
– Ни-и хрена себе! – машинально выскочило из меня.
– Отставить ненормативную лексику! – рыкнул Гиря, и уже вполне буднично продолжил. – Это значит, Глеб, что ты своей рукой поставил визу на заключении о смерти неизвестно кого. Более того, биологи утверждают, что представленный для экспертизы материал – безусловно, органика. Но ее состав примерно идентичен материалу ложементов пилотских кресел в драккарах. Одно из двух: либо это чья-то плюха, либо… Либо что?
– Петр Янович, я…
Гиря не дал мне закончить:
– Да причем тут ты! Ты, что ли, эти пробы собирал.
– Но я же подписал!..
– И что? Галактика перевернулась от того, что ты подписал? Вот если бы ты им смертный приговор подписал, тогда другое дело… Короче, с этим надо разбираться.
– Я готов, – сказал я. – Пишите предписание.
– Нет, – Гиря поморщился, – Хартман сидит Луне – займется и этим в том числе. Я, конечно, не особенно рассчитываю, что он сможет прояснить этот момент, но вдруг… Вы с Куропаткиным нужны мне здесь. Вот, – он выудил из бумаг два стереофото. – Это они. На всякий случай, запечатлевайте.
Мы с Василием по очереди изучили физиономии. Судя по всему, это были копии со снимков на служебных удостоверениях. С первого на меня взглянул мужчина средних лет, темноволосый, глаза – серые, нос – прямой, взгляд исподлобья, подбородок… Очень импозантная внешность! Второй – кучерявый, волосы рыжие, лицо скуластое, улыбчивое. Рубаха-парень, любимец женщин.
– Фамилия молодого – Бодун, того, что постарше, – Асеев, – буркнул Гиря.
Куропаткин встрепенулся:
– А он, часом, не…
